– Андрей Николаевич, не подходите ко мне, пожалуйста! Не надо на мне это кольцо пробовать.
– Таня, ты чего как дура себя ведешь? Ты что, в порчу веришь? Не бойся ничего. Это кольцо не кусается. Возьми его и попробуй, посмотрим, что получится.
Кузнецова попыталась протестовать, но я был настойчив, и ей пришлось подчиниться. Осторожно, словно опасной бритвой, она провела кольцом по щеке, и ничего не выступило.
– Дай я попробую! – потребовал я.
Секретарша, успокоившаяся после первого теста, протянула кольцо мне. Как я и думал, на коже Татьяны золото следов не оставляло.
Закончив с испытаниями кольца, я наконец-то дошел до Малышева.
– Николай Алексеевич! Не чаял увидеть вас на этой неделе, – весело сказал я.
– А ты думаешь, я на работу рвался? В шесть утра звонит Шмыголь: «Поезжай в управление и жди Астару. Пока тебя не было, Лаптев таких дров наломал, что до генерала дошло».
– Врет он как сивый мерин! – уверенно возразил я. – Ничего генерал про маньяка не знает. Я был сегодня у Шмыголя. Он даже слушать меня не стал. Уперся рогом: «Нет у нас в городе маньяков!» – и все тут. А маньяк-то есть! Я на него оперативное дело завел.
Я рассказал Малышеву о событиях, произошедших в его отсутствие. Он посоветовал не пороть горячку и продолжить розыск «имитатора», не поднимая излишнего шума.
– Шмыголь перестраховывается, – сказал он. – Поставь себя на его место – ты бы поступил точно так же. Кому охота признаваться, что в городе действует серийный преступник? Вот если бы ты маньяка поймал, о, тут бы Иван Иванович развернулся! Он бы в красках каждое нападение описал, каждый эпизод бы просмаковал, а так, когда насильник на свободе…
Робко постучавшись, в кабинет вошла Татьяна Кузнецова.
– Николай Алексеевич, отпустите Лидию Анатольевну домой. Я за нее в приемной посижу.
– Она так и не отошла? – спросил я.
– Пускай мою машину возьмет! – распорядился Малышев.
Кузнецова закрыла дверь. Я сел напротив начальника, по-хозяйски закурил.
– Николай Алексеевич, что вам Астара рассказывала о нашем предстоящем взаимодействии?
– Астара эта, она, как Горбачев: говорит много, а в голове ничего не откладывается. Пришла, увидела у меня руку загипсованную и спрашивает: «У вас перелом? Наверное, болит?» Пока она пассы над моей рукой делала, я ей рассказал, что поскользнулся у волейбольной сетки и упал неудачно. Потом мы поговорили о спорте. Астара похвалилась, что она многих известных спортсменов лечила. То, се, тут ты приехал… Ты что про ее выходку с кольцом думаешь?
– О да, кольцо! – Я выложил его перед начальником. – Про кольцо я ничего пока сказать не могу, но я как считал ее мошенницей, так и считаю. А вы, Николай Алексеевич, изделиями из золота у себя по лицу поводить не пробовали?
– Пробовал, – смущенно ответил начальник. – Не рисует.
У Малышева на столе зазвонил телефон. Он поднял трубку, выслушал собеседника и сказал мне:
– Иди, тебя Большаков вызывает. Злой как черт. Если будет за насильника разнос устраивать, ты на груди рубаху не рви, спокойней будь. Большаков, он такой – сегодня поорет, завтра успокоится.
Начальник управления с порога набросился на меня:
– Ты что это себе позволяешь? Что это за выходки?
– Леонид Васильевич, – спокойно спросил я, – вы сейчас о чем меня спрашиваете: о маньяке или о кольце?
– О каком маньяке? – словно наткнувшись на препятствие, сбавил тон Большаков. – О том, что баб в лифтах тискает? Это не маньяк, а хулиган. Мне он на хрен не нужен. Ты про колдунью мне расскажи. Как это она у вас на глазах женщину до обморока довела? Ты что, не мог ей помешать?
– Начнем с того, что это не я Астару в управление привел. Ее сюда Шмыголь послал. Теперь об обмороке. Мы вышли в приемную. Астара попросила у Лидии Анатольевны кольцо, и та ей его добровольно дала. Когда Астара у нее по щекам кольцом водила, то Лидия Анатольевна не сопротивлялась и, пока не узнала, что на нее порчу навели, была совершенно спокойна. Но самое главное: рядом со мной стоял Малышев. Я же не буду при своем начальнике Астару за руки хватать. И еще! Я про то, что золотым кольцом можно на щеках человека рисовать, даже не подозревал.
– А в секретариате что было?
– Театр одного актера. Астара рассказывала девушкам о внутренней энергетике человека и несла всякую чушь про злодеев в транспорте. Кресты больше ни у кого не рисовала.
Большаков мельком глянул на свою руку с обручальным кольцом. «И этот попробовал!» – догадался я.
– Леонид Васильевич, можно я задам вам личный вопрос? У вас трехлитровые банки с водой в холодильнике стоят – это их Чумак по телевизору зарядил?
– Когда это ты ко мне в холодильник заглянуть успел? – удивился начальник УВД.
– Вы его много раз при мне открывали. Раньше банок не было, а как Чумак стал по телевизору воду заряжать, так они у вас появились.
– Печень что-то побаливает, – стал оправдываться Большаков. – Когда печень болит, тут любое средство попробуешь. Астара что, действительно может внутренности подлечить?
– Не знаю.
– Что ты так скривился? Не веришь в ее силы? Малышеву же она руку вылечила и девчонке в секретариате пообещала печень восстановить. Малышев говорит, она пассы руками сделала, и у него боль прекратилась.
– Боль прекратилась, но это же не значит, что она Николаю Алексеевичу руку вылечила. У него что, после ее колдовства кости срослись?
– О, кости! – обрадовался Большаков. – Тут ты прав!
Он взял трубку телефона, набрал номер.
– Николай Алексеевич, Коля! Я вот что подумал: завтра с утра пройди рентген, узнай, как там у тебя с рукой дела обстоят… Ничего не случится! Клементьев на приеме граждан посидит. Я его сегодня видел – он в добром здравии, дыхание чистое, свежее, как у школьника после первой бутылки пива… Ты все понял? Завтра рукой занимайся, а мы тут без тебя с преступностью справимся.
Большаков вернул телефонную трубку на место.
– Ты почему ко мне Астару не завел? – напустив на себя показную строгость, спросил он. – Что за дела такие: у меня по управлению колдунья разгуливает, всем печень лечит, а ко мне даже не заглянула? Будешь с ней встречаться, договорись, чтобы меня посмотрела. Дорого она берет?
Я обреченно вздохнул:
– Вас, Леонид Васильевич, она бесплатно осмотрит.
Пробыв весь день в начальственных кабинетах, я только к концу рабочего дня смог вернуться к себе. Проверив пару оперативных дел, я решил, что на сегодня – хватит! И стал собираться домой. Расправляя рубашку под пиджаком, я нащупал в кармане крохотный конвертик Астары.
«Она велела не раскрывать этот конверт на работе, так что в самый раз посмотреть, что в нем».
Я достал из конверта слайд, посмотрел его на свет. На слайде была запечатлена совершенно голой моя жена Лиза.
14
Первым моим желанием было рвануть домой и узнать у Лизы: что это? Когда сделана фотография? Почему я о ней ничего не знаю? Почему я, как дурак, пребываю в неведении о ее тайной жизни? Кто, черт возьми, фотографировал ее и сколько при этом присутствовало человек?
Вопросы сыпались, как горох из ведра, и с каждой минутой их становилось все больше и больше.
«Стоп! – скомандовал я сам себе. – Ты же профессионал. Нельзя поддаваться первому чувству. Успокойся. Рассмотри фотографию, быть может, это вовсе не Лиза, а девушка, сильно похожая на нее».
Не успел я успокоить себя, как сама собой вылезла подленькая мыслишка: «Зачем бы Астара давала слайд с изображением посторонней женщины? Не прячь, как страус, голову в песок. Это Лиза».
Я послал внутреннего советчика куда подальше, закурил, включил настольную лампу и стал внимательно рассматривать слайд на свет. На нем была изображена в обнаженном виде моя жена. Фотосъемка происходила на берегу реки или озера. На слайде был запечатлен тот момент, когда Лиза только-только входила в воду.
«Судя по фигуре, по ягодицам и по ногам – это Лиза. Лица отчетливо не видать, но прическа и профиль – ее. Слева, в двух шагах от Лизы, торчат из воды камыши. На дальнем фоне слева виден фрагмент горы и участок противоположного берега».
Место для фотосъемки, на мой взгляд, было выбрано неудачно: дно реки, на которой растут камыши, должно быть илистым, вязким. Ступать голой ногой на такое дно опасно – можно напороться на осколок стекла и серьезно поранить ногу.
«Она или не она? – в сотый раз подумал я. – Если она, то что делать? Плюнуть на все, выбросить слайд и сделать вид, что ничего не произошло? Это не вариант. Недомолвки – это путь к взаимному недоверию, а недоверие – это антипод любви. Между любящими друг друга супругами не должно быть никаких серьезных тайн. Безобидные маленькие секреты быть могут, и даже должны быть, а вот фотосъемка в обнаженном виде…»
В кабинет вошел Айдар. Увидев, что я занят, молча собрался и отправился домой.
«Композиция фотографии довольно безобидная. Обнаженная девушка на берегу одна. По отношению к зрителю она стоит спиной и немного боком. Самые интимные части тела скрыты. Обнаженная попа? Да это ерунда! Даже в пуританских отечественных фильмах проскальзывают кадры с голыми женщинами, снятыми со спины. Грудь видна? У Венеры Милосской обе груди видно, и ничего, стоит, никого не стесняется».
Я отложил слайд и попытался проанализировать возникшую ситуацию.
«Развитие нашей жизни идет синусоидально: сегодня ты весь в белом, а завтра можешь быть сброшен в зловонную яму и утонешь в ней, если не чтишь законы синусоиды. Коварная синусоида не терпит пассивности. Если ты оказался в яме, то надо немедленно выбираться из нее. Если споткнулся и упал, то тут же надо подняться, а не лежать на земле, потирая ушибленную ногу. Астара нанесла мне удар, но я его выдержал… Помнится, Лиза говорила: «Это космические силы испытывали ее семью на прочность». Стоп! Какие еще «космические силы»? Космос – это из другой арии, это – «Космогония», а не Астара. А чего хотела добиться жрица давно сгинувшей цивилизации?»