то не выходит. Темнеть стало. Я говорю: «Вася, пошли посмотрим, что там. Чует мое сердце, кинула нас эта крыса, через окно с другой стороны дома выпрыгнула». Мы еще немного подождали и пошли. Вася мне по пути говорит: «Хрен с ним, пускай она от нас сбежала, а мужик-то куда делся? Ему-то зачем в окно выпрыгивать?» Пришли, значит, постояли у подъезда. Никого. Тишина. Мы позвали Дуньку, никто не отзывается. Пошли искать по этажам… и нашли. Убитую.
– Почему в милицию не сообщили? – строго спросил Геннадий Александрович.
– Вася говорит: «Нам от этого дела лучше подальше держаться, а то менты никого искать не станут и на нас убийство повесят». Мы к ней, к мертвой, даже близко не подходили. Как глянули: мать честная, да там все в крови, словно свинью резали, – так и ушли. Я все, что видел, то и рассказал.
– Как выглядел мужчина, с которым Дунька ушла?
– На него похож, – указал на меня свидетель. – Ростом, может, немного повыше… Хотя нет, он.
Клементьев удовлетворенно хмыкнул:
– Андрей Николаевич, ты, между делом, набросай объяснение, чем вчера вечером занимался. Свидетель зря говорить не будет.
Я внимательно посмотрел на дружка убитой Дуньки, сходил к себе в кабинет и вернулся с фотографией.
– Смотри сюда! – велел я свидетелю. – Этого мужика узнаешь?
– Он, он! – обрадовался очевидец. – Точно, он! Я с вами, гражданин начальник, немного промахнулся, а вот этот фраер – это точно он. Взгляд у него такой злодейский и ухмылочка, не дай бог второй раз увидеть! Как вспомню, так вздрогну. Это он Дуньку-кладовщицу вчера на стройку увел. Душегуб, кровопийца!
– Дай-ка я посмотрю, что там у тебя, – попросил Клементьев.
Он взял фотографию, мельком глянул на изображение, перевернул на оборотную сторону и прочитал:
– «Л.В. Большаков на субботнике. Весна, 1972 год». Откуда это у тебя?
– Стенгазету в прошлом году ко Дню милиции делали. Эта фотка лишняя была, я ее на память оставил.
– Что, опять я не того опознал? – извиняющимся тоном спросил свидетель. – Память у меня совсем никудышная стала. Портвейн проклятый всему виной. А кто этот, на фотографии? Бандит какой, в розыске? Лицо у него нехорошее, жестокое.
– Ты с какого расстояния убийцу видел? – спросил я.
– Метров пятнадцать, наверное. Замерить же можно! – оживился свидетель. – Я же помню, на какой веранде мы пили. Песочница, детская горка, а потом забор. Кусты растут. Он из-за кустов Дуньку позвал.
– Я поехал, у меня сегодня выходной, – объявил я.
Клементьев вышел за мной следом.
– Проклятый алкоголик, ничего толком не помнит, – сказал он. – С фоткой у тебя здорово получилось. Представляю лицо свидетеля, если бы Большаков к нам зашел… Ты, Андрей, чего такой мрачный стал?
– Имитатору фантастически везет. Никто его примет назвать не может. Безликий призрак, фантом. Когда попадется, как опознавать будем?
– Как всегда, – улыбнулся Клементьев. – Наши алкаши, если их правильно настроить, кого хочешь опознают: хоть тебя, хоть меня.
На лестнице сверху раздались тяжелые шаги. В коридор заглянул Большаков.
– Чего вы здесь шепчетесь, как два заговорщика? Свидетеля разговорили? Андрей Николаевич, я в твою сторону поехал, могу подвезти.
– Еду, еду! – обрадовался я. – В субботу после обеда транспорта не дождешься, а с вами я мигом домчусь.
В «Волге» начальника УВД я откинулся на заднем сиденье, прикрыл глаза.
– Что задумался? – спросил меня Леонид Васильевич.
– Хочу представить себя на месте имитатора. Сумерки. Он стоит у окна, внизу труп, в руке нож, а на улице два мужика свою подружку ищут…
– Вашим алкашам надо свечку в церкви поставить. Поднялись бы они к нему на этаж – там бы и остались. Кто раз кровь пролил, тот второй раз о цене человеческой жизни не задумывается. Был у меня случай, году так в 1969-м. Андрей Николаевич, ты что в 1969 году делал?
– В начальную школу ходил, – неохотно ответил я.
– Сам к тому времени нос вытирать научился?
– О, в то время я уже многое умел! Я знал, как пишется и что означает слово из трех букв. Сказать его вслух я бы никогда не решился, но слово-то знал! А еще я вырывал листы с плохими отметками из дневника и учился подделывать подпись классного руководителя. Первые опыты по подделке подписи были неудачными, но к концу третьего класса я уже интуитивно понял, что при копировании чужой подписи надо соблюдать скорость написания и наклон букв.
– Как ты в детстве научился мухлевать, так и продолжаешь. У тебя каждый месяц процент раскрываемости сам собой поднимается в нужный момент.
– Игры с цифрами не я придумал. Все вокруг передергивают карты, а я что, рыжий, что ли?
– Черт с ним, с процентом. Слушай историю. В 1969 году у нас в городе произошло тройное убийство, по тем временам преступление невиданной дерзости и жестокости…
За окном автомобиля проносились знакомые улицы. Мелькнул витринами Центральный универмаг. На площади Пушкина старушка разводила антисанитарию – кормила голубей. Огромная толпа мужиков штурмовала винно-водочный отдел универсама. Беззаботные школьники шустрыми стайками возвращались с занятий. На перекрестке молодая мамаша задумалась и чуть не пошла с коляской на красный свет светофора. Город жил своей обычной жизнью, и я, Большаков и прохожие на улицах были частью этой жизни, а имитатор – нет. Его следовало найти и выдернуть из городского тела, как выдергивают занозу из пальца.
«Я найду тебя, – мысленно пообещал я имитатору. – Ради спокойствия женщины с коляской найду и обезврежу».
17
В воскресенье мы с Лизой вновь были у Кононенко. Перфилов Юрий пришел вслед за нами. Он оказался мужчиной высокого роста, физически развитым, с правильными чертами лица. Одет руководитель «Космогонии» был в костюм-тройку с галстуком. С первого взгляда я определил, что галстук является для Перфилова привычной частью одежды и он не испытывает неудобства от «удавки на шее».
– Я вижу, – пожимая мне руку, сказал Перфилов, – что не оправдал ваших ожиданий? Надеюсь, вы не представляли меня этаким дервишем, увешанным амулетами, с миниатюрным телескопом под мышкой?
– Я думал, что вы немного ниже ростом, – выкрутился я.
– Что же, пойдемте, займемся делом, – предложил он.
– Софья осталась на хозяйстве? – спросил Кононенко.
– Софья Владимировна сегодня проводит расширенный семинар о влиянии космических сил на выбор профессии. Очень интересная тема. Я бы сам с удовольствием принял участие в семинаре, но наш милицейский друг нуждается в поддержке, и я готов оказать ее. Блеснуть накопленными познаниями перед внимательным слушателем всегда интереснее, чем втолковывать прописные истины тупоголовым ученикам.
В кабинете у Кононенко Перфилов достал длинную черную сигарету, не спрашивая у хозяина разрешения, закурил.
– Запоминайте, – преподавательским тоном сказал он, – сексуальные маньяки делятся на садистов, душителей, некрофилов, педофилов, геронтофилов и потрошителей. Это традиционная классификация маньяков, основанная на действии и объекте. Ваш маньяк, – Юрий Владимирович ткнул в мою сторону сигаретой, – не совсем вписывается в эту схему. Он не душитель и не потрошитель в полном смысле этого слова, он – «ловец страха». Физическое насилие для него – это только способ вызвать страх у жертвы, а не путь к получению сексуального удовлетворения.
Перфилов сделал глубокую затяжку, стряхнул пепел и продолжил:
– Чтобы убедиться, что некий предмет горячий на ощупь, надо до него подержать в руках холодный предмет, чтобы почувствовать вкус соленой пищи, надо попробовать пресную еду. Все познается в сравнении. Для понимания действий вашего маньяка мы вначале рассмотрим поведение обычного мужчины, желающего добиться от женщины половой близости.
Что такое любовь? Это сложный сплав душевного и физического влечения мужчины к женщине. Выбросим из него душевную составляющую и оставим одну физиологию. Любовные переживания чужды сексуальным маньякам. Они лишены способности к самопожертвованию во имя любимого человека, а без готовности к самопожертвованию нет и не может быть настоящей любви… Но я не об этом! Оставим вздохи на скамейке для поэтов, а сами на примере психически здорового мужчины рассмотрим этапы его движения к близости с выбранной им женщиной. Для доходчивости я прибегну к той же терминологии, которой оперирую во время чтения лекций студентам мединститута.
Процесс полового сближения мужчины и женщины обычно состоит из трех этапов.
Первый – «заигрывание». Оно начинается с выбора женщины и ухаживания за ней. Каждый мужчина добивается благосклонности своими методами: кто-то дарит цветы и читает стихи, кто-то ведет избранницу в кино, в ресторан, на концерт, выезжает с ней на природу. Дорогие подарки и поцелуи в обшарпанном подъезде – это все действия одной направленности, одной составляющей. Цель ее – добиться от женщины взаимности, переходящей в согласие совершить половой акт.
Второй этап движения к близости я условно называю «разогрев». Мужчина и женщина в кровати, мужчина ласкает свою избранницу, сексуально возбуждает ее. Разнообразие любовных игр не знает предела. Мне как-то попалась в руки самиздатовская брошюрка под названием «Европейская Камасутра». Интересная вещица, скажу вам. Когда начинаешь читать, то кажется, что это записки сумасшедшего, а потом вчитаешься – и ничего, очень даже познавательно… Так, на чем я остановился? На «Камасутре»? Нет, на женщинах. Так вот, каждая женщина индивидуальна, и к каждой нужен свой подход. Второй этап, или разогрев, – это поиск интимного подхода к женщине.
Третий этап – это сам половой акт. Не будем на нем останавливаться, но отметим, что в силу своей физиологии мужчина всегда получает оргазм.
Итак, от первого взгляда на женщину и до оргазма мужчина проходит три этапа, которые мы условно назовем: заигрывание, разогрев и секс.
Есть в этой схеме исключения – секс на уровне сучьей случки. Например, мужчина овладевает случайной женщиной, которая беспомощна в силу алкогольного опьянения. Отставим в сторону исключения, для нашего дальнейшего познания они ни к чему.