– Я командир взвода патрульно-постовой службы лейтенант милиции Шалаев, – ответил атлет. – У вас, гражданочка, документы при себе есть?
– Какие документы могут быть у слабой женщины? – сказала американка и улыбнулась.
– Тогда… – протянул Шалаев.
– Лейтенант, – томно прошептала Сара, – если вы хотите меня арестовать, то я согласна. В вашем сопровождении я готова поехать в любую тюрьму, даже в сибирскую ссылку.
Шалаев от такого откровенного предложения смутился.
– Мы и так в Сибири, – пробормотал он.
На поясе у корреспондентки зашипела рация.
Она отошла в сторону, переговорила по-английски с режиссером и руководителем проекта, вернулась и сказала:
– Господа, через пару минут я буду к вашим услугам, а пока извините – работа! – Корреспондентка повернулась к памятнику спиной, сделала серьезное лицо, подала оператору условный знак и продолжила репортаж: – Мирный митинг, организованный группой демократически настроенных бизнесменов, закончился кровавым побоищем. Властям еще предстоит узнать, по чьему приказу действовали неизвестные снайперы и где они достали оружие. А пока я хочу напомнить вам слова Томаса Джефферсона: «Древо свободы и демократии лучше всего поливать кровью патриотов». Не знаю, много ли крови видел он, наш третий президент, а с меня на сегодня ее достаточно. – Она вышла из кадра.
Оператор подошел к трупу Мякоткина, снял его с разных ракурсов, выключил видеокамеру.
Пока он завершал съемку, Сара времени даром не теряла:
– Господин лейтенант, позвольте мне сфотографироваться рядом с вами.
– Мне нельзя, – буркнул Шалаев и покраснел.
– Господин лейтенант, для моего семейного альбома. Всего один кадр!
– Саша, она же не отвяжется! – вмешался в их разговор Живко. – Фотографируйся и пойдем, делом займемся.
Корреспондентка подозвала оператора, вручила ему «Кэнон».
– Господин лейтенант, не могли бы вы сделать суровое лицо, – сказала она и прижалась к Шалаеву как к близкому другу, готовому защитить ее от любых врагов. – А теперь давайте улыбнемся. Будьте смелее, лейтенант! Положите вашу мужественную руку мне на плечо. Вот так, отлично!
Через три месяца в американском женском журнале вышла статья Сары Блант «В постели с русским монстром». Все события и сексуальные приключения в ней были выдуманы, но изложены так правдоподобно и чувственно, что не один десяток читательниц завистливо вздохнул. Вот, мол, как повезло этой стерве! Такого мужика отхватила. Судя по фотографии, он настоящий русский медведь, грубый и неутомимый.
Закончив репортаж, Сара Блант покинула площадь.
У памятника Ленину остались только Шалаев и Живко.
– Я так и не понял, что она от меня хотела, – сказал лейтенант.
– Установили место, откуда снайпер вел огонь? – спросил Живко.
– С пятого этажа нового корпуса облисполкома. Окно, где заметили вспышку, находится как раз у нас за спиной.
Полковник в первый раз с начала стрельбы обернулся, посмотрел на верхние этажи огромного мрачного здания, но открытого окна не заметил.
– Я в самом начале митинга выставил постового у входа в главпочтамт, – продолжил доклад Шалаев. – Он первого выстрела не видел, а вспышку от второго четко засек и передал координаты мне по радио. Василий Кириллович, вы видели, какие у американцев станции? Мы как в каменном веке живем, с допотопными «Виолами» ходим, а у них «Моторолы». Когда у нас такие будут?
– Здание оцепили? – вместо ответа спросил Живко.
– Через минуту после второго выстрела мы перекрыли весь периметр. Если у стрелка нет крыльев, то покинуть облисполком он не мог.
В этот миг на площади погасло освещение.
– Слава богу, у кого-то хватило ума вырубить эту иллюминацию! – заявил лейтенант. – Я, честно говоря, до этой секунды выстрела ждал. Один черт знает, что у этого снайпера на уме. Василий Кириллович, пока мы вдвоем, можно я вопрос задам?
– Спрашивай, – неохотно разрешил полковник.
– Вам не страшно было тут? Вы ведь практически с места не сошли, а снайпер… – Шалаев замялся, не зная, как дальше продолжить мысль, но Живко и без того понял его.
– Страшно, конечно. Я же живой человек. У меня заговоренного амулета от Фобоса и Деймоса нет, – ответил он.
– Это кто такие? Американцы?
– Нет, они из Греции. Но это я так, к слову сказал. Пойдем! – Полковник подвел лейтенанта к телу Мякоткина. – Встань напротив меня. Теперь смотри. Вот так же в момент первого выстрела напротив меня находился Лотенко. Вокруг него толпа мужчин. Покойник стоял там, где сейчас лежит. За моей спиной никого. Кто для стрелка самая удобная мишень, я или человек в толпе?
Шалаев нашел взглядом окно, откуда предположительно велась стрельба, и ответил:
– Вы, конечно же. Ваша спина при таком ярком освещении была для снайпера как ростовая мишень в тире.
– После второго выстрела началась паника, – продолжил размышления вслух Живко. – Куда мне бежать с площади? За Лотенко я при всем желании не угонюсь. Годы не те, да и бегом я никогда не увлекался.
– Василий Кириллович, а вы не знаете, кого снайпер в здании профсоюзов подстрелил?
– Со слов журналистки я понял, что кого-то из их съемочной группы. Ага, а вот и первые гости пожаловали!
На площадь влетела «Волга» начальника областного УВД Савельева. Этим вечером он не успел уехать домой, заработался.
– Здравия желаю, товарищ полковник! – поприветствовал его Живко.
– Привет! – Руководитель областной милиции крепко пожал коллеге руку. – Объясни мне в двух словах, что тут у вас произошло. Я смотрел репортаж по телевизору, вижу, камера у оператора заскакала, а потом вовсе выключилась. Сколько у нас погибших?
Пока Живко докладывал обстановку, Шалаев вернулся к своим подчиненным.
– Саша, мы внутрь пойдем? – спросил Алексеев, старший патрульных милиционеров.
– Живко велел ОМОН дожидаться. Наше дело – блокировать окна и выходы из здания. Кстати, я про вахтера тебе говорил. Где он?
– У меня в машине, в наручниках сидит. Мы подошли, постучались в двери, он выглянул посмотреть, кто пришел, тут мы его и сцапали. Вытащили наружу, как улитку из домика. Но я тебе сразу хочу сказать, что снайпер, – это не он.
– Он может быть сообщником стрелка, – возразил Шалаев.
– Саша, с тех пор как с облисполкома сняли милицейский пост, его пенсионеры охраняют. Нашему пленнику лет шестьдесят, из него уже песок сыплется. Саша, я тебе реально говорю, он тут не при делах. Я бы ему даже детсад не доверил охранять…
– Погоди! – перебил его лейтенант. – Кажется, началось!
На площадь одновременно въехали два «УАЗа»: один – с оперативной группой городского УВД, другой – Центрального района. На «Волге» последней модели на место трагических событий пожаловал заместитель прокурора области с помощниками. Губернатор приехал на таком же автомобиле, мэр города и начальник уголовного розыска области – на модных «девятках». Начальник следственного отдела городского УВД прибыл на демократичной «шестерке». С ним приехал Лаптев. Вслед за начальством на площадь въехал крытый грузовик с омоновцами. Они выслушали распоряжения Живко и отправились проверять здание облисполкома.
– Товарищ полковник! – обратился Живко к начальнику областной милиции. – Я здесь, на площади, свою работу выполнил. Разрешите мне убыть в городское управление и оттуда руководить нарядом.
– Кто вместо тебя тут останется? – спросил Савельев.
– Роман Георгиевич Самойлов. Он у нас главный следователь. Я в его работу не вмешиваюсь. Мое дело – служба милиции общественной безопасности, то есть ГАИ, ППС, участковые.
Савельев отпустил Живко, коротко переговорил с Самойловым и уехал домой.
Савельев и Живко были последними руководителями, которые не вмешивались в проведение следственных действий. Они полагались на профессионалов, а себя считали тылом, обязанным помогать в раскрытии преступлений.
Пройдет несколько лет, сменится поколение руководителей разного ранга. На сцену выйдут бюрократы в погонах, в основном представители штаба и управленческого аппарата милиции общественной безопасности. Эти всезнайки уже не будут полагаться на профессионалов, а начнут указывать следователям, как им проводить следственные действия и допрашивать подозреваемых.
Но это произойдет потом, а пока на площади Самойлов и прокурор города распределяли участки работы.
– У нас есть труп, значит, подследственность наша, но у меня мало людей, – сказал прокурор. – Давай ты направишь своих следователей на опрос свидетелей, а мои осмотром займутся.
– Годится!
Самойлов подозвал дежурного следователя и отправил его в распоряжение прокурора. Лаптеву он решил поручить особое задание:
– Никому ничего не объясняй, записей не веди. Поднимись наверх и осмотри кабинет, где ранили американца. С собой возьми Воронова.
– Где он? – Андрей осмотрелся по сторонам.
– На крыльце тебя ждет. Запомни, никому ни слова. Будут спрашивать, кто ты такой, покажи удостоверение и ничего не объясняй.
– Понял.
Опираясь на палочку, Лаптев похромал к входу в логово Союза предпринимателей Западной Сибири.
Он увидел Воронова, с которым расстался всего пару часов назад, улыбнулся и спросил:
– Какими судьбами? Меня из дома выдернули, а ты тут как оказался?
– Прикинь, – стал вполголоса объяснять Воронов, – я сегодня после работы у одной чувихи завис. Она живет тут рядом, в паре кварталов. Сидим, значит, телик смотрим, обнимаемся. Тут репортаж с площади начался. Выбегает Лотенко, глаза блестят, как у морфиниста, пальто распахнуто. За ним целая толпа соратников. Лица решительные, строгие, как будто они всем коллективом на прием к губернатору опаздывают. Лотенко, пока шел, раза два на камеру показал, что у него часы достойные.
– С чего ты так решил?
– Он рукой специально перед камерой вертел, что-то показывал. Перстней на этой руке у него нет, наколок тоже. Что он еще мог показывать? Что у него ногти аккуратно подстрижены? Короче, слушай дальше. Встретились они с Живко и начали диспут. Васи