– Роман Георгиевич, может, проще поступим? – предложил Воронов. – Зачем с каким-то Козодоевым мудрить? Я сгоняю к сестре в школу, попрошу ее подругу, учительницу английского языка, быть у меня переводчиком, поеду к американцам и допрошу их всех скопом и каждого по отдельности.
– Не получится! – пресек на корню эту идею Самойлов. – Тут вот какое дело, коллеги. Америка не Россия. Там свои законы. У нас профсоюзы – пустой звук, а там – сила! Сейчас объясню. Как только американскому телевизионщику кусок стекла отрезал ухо, так тут же, немедленно, руководитель съемочной бригады доложил о чрезвычайном происшествии в Москву. Его сообщение передали в США, в головную контору. Директор компании поставил в известность о ЧП Американскую ассоциацию работников средств массовой информации, куда входит профсоюз телевизионщиков. Ее руководство – БТК ультиматум. Мол, страховка съемочной бригады увеличивается в десять раз. Или же мы обратимся в суд, и тот наложит такие штрафы на телекомпанию, что она разорится. Директор фирмы не захотел на страховку деньги тратить и отозвал бригаду в Москву. Сейчас американцы в Новосибирске, самолет ожидают.
– Не понял, – честно признался Воронов. – От нас самолет в Москву вылетает вечером, а из Новосибирска – только ночью. Какой смысл там весь день торчать?
– У нас тут зона ЧП, а в соседней области все спокойно, – уловил постановку вопроса Лаптев. – Если бы они в нашем аэропорту сидели, то им пришлось бы оплачивать каждый день командировки по высшему тарифу, как в Ираке или Югославии, где идет война. Так, Роман Георгиевич?
Самойлов в знак согласия кивнул и дополнил:
– С американцами был разговор перед отъездом. Журналистка Сара Блант заявила, что без американского консула показания давать не будет. Ближайшее консульство США находится в Екатеринбурге, так что затея с ее допросом изначально отпадает.
– Давайте перемотаем пленку еще раз назад и посмотрим, откуда на записи взялся Козодоев, – предложил Лаптев.
Фигурка Козодоева на обратной перемотке смешно задергалась из стороны в сторону и, пятясь задом, спряталась за спины соратников Лотенко. Воронов поставил видеомагнитофон на паузу и стал зарисовывать расстановку людей напротив Живко.
– Нам эту пленку отдать придется? – спросил Лаптев.
– Через час, – взглянув на часы, ответил Самойлов.
– Давайте ее перепишем, – сказал Воронов. – У нас в кабинете изъятый видеомагнитофон стоит, я сбегаю, принесу, провода подцепим и сделаем себе копию.
– Не получится. Я дал слово, что запись копировать не стану.
– Роман Георгиевич, это же вы слово дали, а перепишу я. С меня взятки гладки.
– Я свои слова держу, – поставил на место не в меру инициативного следователя начальник.
– Спору нет, я в этом не сомневаюсь, – проговорил Воронов. – Но иногда, для общего дела…
– Виктор! – одернул его Андрей. – Ты что как ребенок, ничего не понимаешь? Если эту запись сделали не комитетчики, то, стало быть, наши, из управления технического обеспечения. Чекистам фигу показать – святое дело, а своих-то ментов зачем подставлять?
Воронов что-то пробурчал в ответ и продолжил с помощью видеозаписи составлять пошаговую схему перемещений коллег Лотенко у памятника.
– Роман Георгиевич, что-то я не пойму, зачем нам вообще вся эта стрельба у памятника сдалась. Это же прокурорская подследственность, – сказал Лаптев.
– Стрельба и снос памятника – это политика. Где она появляется, там на соблюдение законов и правил подследственности плюют. Прокурор области дал указание нашему отделу провести проверку законности действий лиц, пытавшихся демонтировать памятник. Заметь, велел не возбудить уголовное дело по вандализму, а только провести проверку, словно снос памятника на главной площади областного центра – заурядное событие.
– Если бы ему в Москву не надо было бы отписываться, то он вообще никак не отреагировал бы, – пробурчал Воронов, занятый составлением схемы.
– Я тоже так думаю, – сказал Самойлов. – Прокурор и Лотенко крепко повязаны. Своего дружка в обиду Пашков не даст, но сделать вид, что он стоит на страже российских законов, прокурор обязан.
Дружба между Лотенко и Пашковым началась через пару месяцев после назначения Пашкова прокурором области. Приехав в Сибирь из Подмосковья, он первым делом рассорился с губернатором Кисловым.
Повод для этого на первый взгляд был пустяковый, но если вдуматься, то принципиальный. Где должна пройти первая встреча главного законника области и ее руководителя? Кто к кому должен идти на поклон?
Кислов потребовал встречи у себя в кабинете, на что Пашков высокомерно заявил:
«Если губернатору нужно встретиться со мной, то пускай он приезжает ко мне в прокуратуру. Здесь и поговорим».
Губернатор от такого хамства встал на дыбы и сделал несколько резких заявлений, напомнил, что его в кресло главы области посадил лично Ельцин, а не какой-то мелкий клерк из Генеральной прокуратуры. Для подкрепления своих слов он велел под видом ремонта отключить в здании областной прокуратуры водоснабжение. Пашкову ничего не оставалось, как смириться и первым протянуть руку дружбы.
Кислов не был человеком злопамятным и охотно пошел на примирение. В знак уважения к нелегкому труду он подарил Пашкову студенческое общежитие, расположенное рядом с областной прокуратурой. Обрадованный прокурор запросил в Москве деньги на ремонт нового корпуса, но ему отказали.
Тогда на сцену вышел Лотенко и предложил бескорыстную помощь Союза предпринимателей Западной Сибири. На эти средства был проведен капитальный ремонт бывшего общежития. Оно преобразилось в огромное офисное здание, соединенное со старым корпусом надземным переходом.
– Андрей, тебе, человеку новому в следствии, я объясню, что происходит, – продолжил Самойлов. – Сейчас памятник и убийство Мякоткина – это единое целое. Данные события произошли одновременно. Они взаимосвязаны. Какие бы доказательства причастности Лотенко к сносу памятника у нас ни появились, прокурор области не даст нам направить уголовное дело в отношении его в суд. На любом этапе следствия у нас потребуют проверить версию о причастности Мякоткина к сносу памятника. Давать невыполнимые поручения – это стиль работы прокуратуры. Единственный выход из положения – немедленно, без всякой проверки, возбудить уголовное дело по сносу памятника и параллельно расследовать гибель Мякоткина. Если мы докажем, что убийство банкира не имело политической подоплеки, то у нас останется один памятник, с которым мы как-нибудь разберемся. Если мы их не разделим, то уже через месяц прокурор потребует нашего наказания за бездействие и неисполнение своих законных требований.
– Прокурор области убийством Мякоткина будет тормозить расследование сноса памятника?
– Совершенно верно.
– А если мы найдем убийцу, что тогда? – спросил Андрей, все еще не уловивший мысль начальника.
– Тогда прокурор придумает еще что-нибудь. Например, найдет свидетелей, которые покажут, что снос монумента организовал Мякоткин. Но это будет потом, не сегодня. Сейчас нас начнут теребить со всех сторон и требовать невыполнимого. Мол, вы обязаны найти виновных в сносе памятника.
– Я закончил, – доложил Воронов. – Может, обсудим версии убийства?
– Как раз вовремя, – согласился Самойлов. – Давайте пройдемся по версиям. Что нам достоверно известно на данный момент? На многолюдном мероприятии снайпер открывает огонь и убивает Мякоткина, директора банка, одного из соратников Лотенко. Американца отбросим. Он в нашей области человек случайный и не мог быть объектом заранее спланированного преступления. Итак, версия первая, маловероятная. Убийство задумали и осуществили левые экстремисты с целью взбудоражить народ и на волне поднявшейся смуты начать новую социалистическую революцию. Версия вторая. Это дело рук Лотенко. Организовав убийство своего соратника, он может начать охоту на ведьм, на мнимых мятежников. К примеру, сумеет обвинить в пособничестве экстремистам любого банкира или директора фирмы. Они все гоняют деньги по левым счетам, уклоняются от уплаты налогов. Поди-ка докажи, что ты деньги за границу в офшор вывел, а не на покупку оружия пустил! С помощью областной прокуратуры Лотенко сможет устранить всех конкурентов. Ради нового передела собственности пожертвовать каким-то директором банка – дело плевое. Следующая версия. Убийство Мякоткина связано с его работой в банке. Наконец, последняя версия, бытовая. Мякоткина кто-то мог убить на почве личных неприязненных отношений.
– Версия пятая, – вставил Воронов. – Стреляли в Лотенко, а попали в его соседа.
– Хорошо, – согласился Роман Георгиевич. – Возьмем за основу все пять версий.
– Дело мне возбуждать?
– Нет. Расследованием займется Лаптев. Если его потребуют наказать за бездействие, то я легко отпишусь. Андрей еще год в должности не отработал, так что наказывать его нельзя. Ты, Виктор, будешь у Лаптева на подхвате, ему с больной ногой по городу бегать незачем. Кстати, по какой статье дело возбудим? По вандализму?
– Все зависит от того, является ли памятник объектом, имеющим историческое значение, или нет, – ответил Воронов. – Роман Георгиевич, я приеду от Козодоева, пороюсь в кодексе и подыщу подходящую статью.
У Самойлова на столе зазвонил телефон.
– Работайте! – сказал Роман Георгиевич и поднял трубку.
Покинув площадь Советов, Сергей Козодоев помчался к кафе «Встреча», нашел там проститутку, от которой заразился, и повез ее к себе домой. По дороге в круглосуточно работающем ларьке он купил две бутылки водки подозрительного качества. Всю ночь Козодоев занимался с проституткой воспитательной работой, бил по ее щекам, стегал ремнем по спине и ягодицам. Устав от рукоприкладства, он распил с этой особой бутылку водки и потащил ее в кровать.
«Теперь бояться нечего! Все самое худшее уже свершилось», – подумал он.
После секса проститутка осторожно поинтересовалась насчет оплаты, и воспитательная работа была продолжена в том же порядке.