Чтобы не заострять внимания на сыне Мякоткина, Лаптев задал еще несколько вопросов о Союзе предпринимателей Западной Сибири и собрался уходить.
– Кстати, у Мякоткина как заместителя председателя Союза предпринимателей был свой кабинет в здании, принадлежащем Лотенко, – припомнил Сидоров. – Раз в неделю, по четвергам, после обеда он перебирался туда и восседал в глубоком кресле.
– Чем занимался?
– Ничем. В уставе союза сказано, что у председателя должно быть три заместителя, вот Мякоткин и являлся одним из них. Должность неоплачиваемая, так что по четвергам он мог с чистой совестью водку пить и за женщинами волочиться.
Лаптев поработал с документами до двух часов, а потом поспешил на встречу с женой. Они договорились увидеться у входа в универмаг и прогуляться по городу.
Какая бы разруха ни надвигалась на страну, какой бы мрачной ни становилась жизнь, Андрей с Лизой всегда находили время для маленьких радостей. Прогулка с любимой женой по центру города – разве это не приятное событие?
Впасть в безысходный пессимизм может лишь человек, слабый духом. Кто уверен в себе, тот всегда увидит луч солнца, проглядывающий сквозь завесу мрачных грозовых туч.
Вернувшись к жизни, Лаптев стремился насладиться каждым днем. Любую свободную минуту он старался провести с женой, вытащившей его из небытия.
У входа в универмаг Андрей посмотрел на часы. До прихода Лизы оставалось минут десять, если, конечно, она по своему обыкновению не опоздает.
От нечего делать Андрей стал рассматривать товары, выставленные в витрине. К нему тут же устремились попрошайки всех мастей.
Первыми были два мальчика-беспризорника.
– Дяденька, дайте денег на хлебушек, – жалостливо попросил один из них.
Следом подскочила грязная старуха.
– Сынок, дай денег на автобус. Я сегодня из больницы вышла, как до дома добраться, не знаю. – Старуха для наглядности показала Лаптеву забинтованную руку.
– Земляк! – Болезненную старушку оттеснил от Андрея небритый субъект. – Колосники горят, не дай помереть! Хочешь, купим бутылку и вместе разопьем? Брезгуешь? Так дай мне на стакашку, тут неподалеку на розлив продают.
Для каждого страждущего у Лаптева было припасено свое слово. Пацанов он откровенно послал куда подальше, старухе посоветовал дойти до дома пешком, а больному с похмелья признался, что вчера потерял кошелек и сейчас не знает, как жене на глаза показаться.
Получив отказ, попрошайки тут же переключились на других прохожих.
Устав стоять на одном месте, Андрей отошел к ларьку, пробежался глазами по нехитрому ассортименту. Водка «Столичная», явно самопальная, – 370 рублей, «Советское шампанское» – 300, сигареты «Астра» – 25, спирт «Рояль», литровая бутылка, – 800. Под спиртом пояснительная записка: «Из одной бутылки можно приготовить пять бутылок крепчайшей водки!»
В самом углу витрины была выставлена на продажу туалетная вода «Орхидея» за 1500 рублей. Судя по выцветшей упаковке, этот товар популярностью у покупателей не пользовался.
«Пора бы уже моей красавице появиться», – подумал Андрей, посмотрел на часы и выбрал новое место для ожидания, встал у трамвайной остановки, оклеенной рукописными объявлениями.
Лиза появилась через минуту. Лаптев, слегка прихрамывая, пошел ей навстречу. Как только супруги встретились, у маргиналов пропал всякий интерес к Андрею. Семейные пары почти никогда не подавали. Мало того, на любую просьбу оказать финансовую помощь следовал жесткий ответ. «Ты почему не в школе?» – для подростков, «Иди работать!» – для всех остальных.
– Ты что-то хитро улыбаешься, – сказала Лиза.
– Я вычислил инфляцию! – гордо сообщил жене Андрей. – Пока тебя не было, я все объявления на остановке перечитал. Кто-то продает норковую шапку-формовку за двадцать пять тысяч рублей. Весной она стоила пять. За полгода цены на изделия из норки выросли в пять раз. Если так и дальше пойдет, то к следующей весне норковая шапка будет стоить целое состояние.
– Я тоже могу вычислить инфляцию, – сказала Лиза. – В феврале вошла в оборот купюра номиналом в тысячу рублей, а уже в июле появилась пятитысячная. Скачок такой же, как у тебя, в пять раз.
Супруги Лаптевы вышли на проспект и пошли в сторону площади Советов.
По пути Андрей решил поделиться с женой своими наблюдениями.
– Мы живем в интереснейшее время, – сказал он. – Смена общественно-политического строя сбросила с людей маски. Тот человек, который прежде притворялся и был вынужден следовать общепринятым условностям, наконец-то может показать свою истинную сущность. Стою я как-то у входа в центральный универсам. У дверей крутятся чумазые парнишки, милостыню выпрашивают. Выходят два вора, подзывают пареньков к себе, суют им в руки деньги и говорят: «Когда вырастете и научитесь бабки делать, не забывайте на общак отстегивать». Лет пять назад было немыслимо подумать о том, что воры будут открыто, не таясь, разгуливать по городу и учить молодежь основам воровских понятий, а сейчас – пожалуйста! Демократия, твори все, что хочешь! Или вот еще момент. С крушением советской власти рухнули все моральные запреты и ограничения. Раньше все мужчины были строгими семьянинами. Если кто имел любовницу, то не афишировал это. Сейчас наоборот. Похвальба перед друзьями бурными сексуальными приключениями стала нормой.
– Андрей, я не хочу выслушивать, кто с кем спит. Грязи в жизни всегда хватало, просто сейчас вся пошлость и низость поперла наружу, а так мало что изменилось.
– Вот и я про то же. В принципе люди не изменились. Они просто сбросили маски и перестали притворяться. Потерпи секунду. Я расскажу тебе еще об одном наблюдении и больше на эту тему говорить не буду. Смотри, Лиза, всегда считалось, что женщина по определению не может быть вульгарной. Ей не пристало курить на улице, пить пиво из бутылки, материться, быть небрежно одетой. Сейчас пропитых, прокуренных девиц можно встретить везде, даже в самом центре города. Спрашивается, они что, появились год назад, после августовского путча? Нет, эти женщины всегда такими были. Просто сейчас им не надо маскироваться, соблюдать условности и приличия. Все, я тему исчерпал. Как у тебя дела на работе?
Лаптев с женой вышли на площадь, прошли к памятнику Ленину.
– Андрюша, ты зачем меня сюда привел, – с подозрением спросила Лиза. – Мы пошли прогуляться по городу, а оказались у памятника. Признайся, ты захотел реконструировать события на площади с моим участием? Я у тебя кого буду изображать, Живко или убитого Мякоткина?
– Лиза, как ты могла такое подумать! У меня и в мыслях не было привлекать тебя к следственной работе. Я просто хотел тебе кое-что показать.
Они обогнули памятник, встали напротив бывшего обкома партии.
– Впечатляющее здание, не правда ли? – сказал Андрей. – Теперь представь себе вот что. На дворе август девяносто первого года. В этом здании на трое суток закрыты четыре сотрудника милиции. Один из них является командиром взвода охраны. Он знает архитектуру этого здания как свои пять пальцев, с завязанными глазами может найти и открыть любой кабинет. У него есть ключи от всех помещений. Наступает ночь. Командир оставляет подчиненных на посту, а сам идет осматривать здание. Он поднимается по лестнице. Его шаги гулко отдаются в пустом коридоре. Нет, вру! На полу постелены ковровые дорожки, так что командир ступает бесшумно, и от этого ему становится еще более жутко. Представила?
– Я бы одна не пошла, – сказала Лиза. – Побоялась бы в одиночку по этим переходам ходить.
– Наш герой не робкого десятка, к тому же у него с собой пистолет, табельное оружие. – Лаптев немного помолчал, посмотрел на окна бывшего обкома и продолжил: – Итак, он идет, открывает кабинеты, осматривает их, проверяет ящики письменных столов. Командир взвода может забрать с собой любой предмет, и никто ему слова поперек не скажет, не потребует вернуть похищенную ценность. Хозяева кабинетов больше не выйдут на службу. Ельцин запретил их организацию, так что требовать восстановления справедливости будет не у кого. За трое суток командир взвода мог обыскать все кабинеты, вытряхнуть на пол содержимое всех шкафов. – Лаптев прервал монолог и подумал: «В одном из кабинетов Алексей Мякоткин нашел схему подземных ходов под площадью Советов и оставил себе просто так, на всякий случай. Теперь она ему пригодилась».
– Ты что замолчал? – спросила супруга.
– Лиза, тут вот какое дело. Я пообещал Ворону бутылку поставить, если он митинг на площади организует. Он это сделал.
– Началось! – воскликнула Лиза. – Ожил! Ты решил за старое взяться?
– Лиза, разве ты не рада, что я снова в строю? С меня забвения хватило. Пора к нормальной жизни возвращаться.
– Почему ты считаешь, что распивать водку на работе, – это нормальная жизнь? Андрей, я уже отвыкла от твоих вечерних посиделок в управлении и не желаю к ним возвращаться.
– Лиза, ты можешь меня дослушать? – спросил муж. – Я пригласил Ворона к нам в гости. Он придет в шесть вечера.
– Андрей, ну что ты за человек! – стала укорять его супруга. – Ты не мог мне об этом раньше сказать? У нас дома не прибрано, я с работы, уставшая, голодная, а ты гостей позвал. Поехали сейчас же домой, будем порядок наводить.
Лаптев не стал спорить и повел супругу на остановку.
Воронов умел быть учтивым. Едва переступив порог квартиры Лаптевых, он похвалил со вкусом подобранные обои в прихожей и преподнес хозяйке подарок – флакончик французских духов «Тет-а-тет». Этот заграничный изыск Виктор приобрел месяц назад в подарок своей знакомой, но в последний момент поссорился с ней и оставил духи при себе до лучших времен. За столом Воронов мало ел, в меру пил и болтал без умолку, то веселил хозяев забавными байками, то переходил к вещам серьезным.
– Наша работа требует если не двоемыслия, то уж как минимум расширенного периферийного зрения, – вещал он. – Следователь должен мыслить не только за себя, но и за преступника, прокурора и адвоката, которые являются его противниками. Двоемыслие, как я прочитал у Джорджа Оруэлла, это способность одновременно воспринимать два разных события как одно. Следователь же должен не раздваиваться, а идти вперед, к намеченной цели, с оглядкой на всех желающих вставить палки в колеса. Еще он обязан уметь докапываться до истины, которая скрыта от всех. Приведу наглядный пример. Русская народная сказка «Курочка ряба». Сюжет очень прост. Дед с бабой били-били золотое яичко, не разбили. Мышка бежала, хвостиком махнула, яичко упало и разбилось. Плачет дед, плачет бабка. Вот уже не одно столетие русский народ потешается. Чего они, собственно говоря, плачут, если сами хотели это яйцо разбить? Чтобы понять слезы деда с бабкой, надо реконструировать события. Итак, курочка снесла золотое яичко. Дед взвесил его в руке и понял, что оно полое. Это не литая болванка из золота. Он потряс яичком. Ничего о стенки не стучит. Значит, внутри яйца не спрятан какой-то твердый предмет. Что может скрываться под золотой скорлупк