– У вас остался ваш экземпляр фотографии?
– Как только Кутикова попала в реанимацию, я тут же сжег и фотографию, и все наброски «голой пионерки». Я уничтожил все, что касалось создания портрета. Луиза свою фотографию оставила, а потом съела.
– Другого способа уничтожить фото не было? – подивился я.
– Каретина в очередной раз смошенничала. Она разыграла в больнице целый спектакль. Показала Кутиковой фотографию, которой шантажировала ее. Отвлекла внимание. Подменила фотографию Кутиковой на свою, разорвала ее на мелкие кусочки и съела.
– Как она не подавилась! Фотография же жесткая, в горло не полезет.
– Цель оправдывает средства. Хочешь добиться прощения – отчего бы не рискнуть несварением желудка? Мне никогда не приходилось глотать фотографии, но думаю, что это не так уж трудно, особенно если в перспективе маячат хорошие деньги. Цену-то Луиза заломила – о-го-го! В два раза больше, чем за первый портрет.
– Чем все закончилось?
– В конце октября Кутикова сказала, что она окончательно выздоровела и готова позировать. Она пришла в студию в прекрасном настроении. Я сразу же почувствовал подвох – никогда не видел, чтобы Света так загадочно улыбалась. Начали выставлять композицию. Кутикова разделась. Я взглянул на нее и впал в ступор. За два с половиной месяца она превратилась в девушку. В одежде телосложение Светы выглядело прежним, а в обнаженном виде она уже никак не походила на пионерку. Грудь у нее не очень увеличилась, а вот в бедрах она раздалась. Финита ля комедия! Я решил сообщить приятелю, что новый заказ не будет выполнен, но обнаружил, что у меня нет его ленинградского адреса. Он всегда связывался со мной сам. Нет так нет! Я стал ждать, когда он сам позвонит.
– Как Луиза себя повела после вашего отказа?
– Была в ярости. Кутикову назвала последней шлюхой, хотела ей пощечин надавать, да я вмешался. Когда Каретина успокоилась, стала настаивать на продолжении работы, но уже с другой моделью. Я сказал: «Рисуй кого хочешь, но только без меня и не в моей студии. Я в сентябре столько адреналина хапнул, что второй раз мое сердце не выдержит такой нагрузки».
– Кстати, у вас на удивление гладко прошла история с покушением на самоубийство. Вы взятку врачам не давали?
– Кутикова сама нашла выход из положения. У нее буквально за пару недель до попытки суицида умерла бабушка.
– Внучка так переживала смерть родного человека, что впала в депрессию и наглоталась таблеток? Слабенькая версия. Если бы кто-то серьезно за Кутикову взялся, вы бы сейчас передо мной не сидели.
– Я же говорю – повезло! Стечение обстоятельств. Второй раз может не повезти, так зачем самому голову на плаху класть?
– Кутикова сама по себе повзрослела за пару месяцев или она какие-нибудь препараты принимала для ускорения физического развития? Сейчас какие-то анаболики можно на «черном» рынке купить. Они, говорят, ускоряют рост мышечной массы.
– Я, конечно, был изумлен, что за пару месяцев девушка может так измениться, полез в специальную литературу и нашел этому феномену объяснение. В спорте оно называется «эффект отсроченного взросления». Пока мы всю весну и лето рисовали Кутикову, ее подсознание блокировало выработку женских гормонов. Как только необходимость позировать отпала, Света тут же превратилась в девушку. Гормональный взрыв – что накапливалось за лето, выстрелило в сентябре.
– Что-то подсказывает мне, что история с новым портретом имела продолжение.
– Еще какое! На зимние каникулы Луиза поехала в Ленинград по туристической путевке, встретилась с моим приятелем и предложила реанимировать идею с портретом. Тот, естественно, согласился. Каретина вернулась, стала искать новую модель. И нашла. Я отказался участвовать в этом проекте, но у нее остался Волков. В марте они приступили к натурным наброскам, и тут выяснилось, что Паша утратил дар «оживлять» картины.
– По моим сведениям, это случилось, когда он вас с Каретиной застал в интимной обстановке.
– Чепуха! Он уже в начале весны не мог творить прежние шедевры. Волкову надо было как-то объяснить Луизе, почему он не может работать, вот он и выдумал историю с адюльтером. Как мужчина мужчине, расскажу один случай. Закрылись мы с Луизой в студии. Пришел Волков, постучал-постучал и ушел. Через час мы вышли, стали садиться в машину и заметили, что он стоит на углу дома напротив и смотрит на нас. На другой день Паша вел себя как ни в чем не бывало. Дар «оживлять» картины пропал у него примерно через полгода после того, как он понял, чем мы занимались в закрытой мастерской.
– Идея с новой студией у Каретиной появилась под воздействием вашего ленинградского знакомого?
– Это ее личный проект. Прошлой зимой мы с Луизой перестали встречаться в неформальной обстановке и виделись в основном в училище. Мне Каретина о своих планах не рассказывала, но о них было нетрудно догадаться: спрос рождает предложение. Я думаю, эротические картины с участием подростков имели бы успех у частных заказчиков.
– Студия, натурщицы, художники – ей же все надо было начинать заново. Одними замыслами картину не сотворишь… Виктор Абрамович, зачем Каретиной набирать натурщиц, если она сама модель от бога?
– Кто ее будет рисовать? Я? Волков? Без нас Каретина – никто. Сама по себе натурщица – это просто красивая девушка, не более. Вам известна история о Боттичелли и Симонетте Веспуччи? Сандро Боттичелли, величайший художник эпохи Возрождения, на всех своих полотнах и фресках изображал одну модель – Симонетту Веспуччи. Все знают Боттичелли, все восхищаются его картинами «Весна» и «Рождение Венеры». А кто-нибудь помнит о Симонетте? Ее имя известно только специалистам-искусствоведам. Разве не так?
– Конечно, нет! Я о Боттичелли впервые слышу, а фамилию Веспуччи где-то встречал.
– Брата ее мужа звали Америго. В честь него назвали два континента.
– Не буду спорить о натурщицах и об искусстве в целом. Я, как вы уже поняли, профан в вашем ремесле. Вот что скажите: ближайшая подруга Луизы, Валентина Шершнева, знала о создании «Голой пионерки»?
– После отравления Кутиковой узнала, до это- го – нет.
– В начале прошлого года вы исключили Шершневу из «Возрождения». Это как-то связано с охлаждением отношений между вами и Каретиной?
– Это Волков запретил ей появляться в студии. Она стала его раздражать. Мы с Каретиной даже не стали разбираться, сказали: «Валя, не мешай Паше работать». И она ушла.
– Теперь самый главный вопрос: вы знаете всех участников вечеринки у Каретиной. Кто из них мог совершить убийство?
– Меня вы не подозреваете? Я в тот день был дома.
– Мы проверили ваше алиби. На вас не падает даже тени подозрения. Так что о ваших воспитанниках?
– Кроме Кутиковой, некому. Луиза, скорее всего, загнала ее в угол, вот и доигралась. Я думаю, дело было так: Каретина нашла подходящего художника средней квалификации и решила по-быстрому разжиться капиталом для создания студии. Связь с моим ленинградским знакомым у нее осталась, так что она могла предложить ему полотно с участием Кутиковой, но уже в новом образе. Например, юной комсомолки. Телосложение у Светы подходящее, опыт позирования есть, осталось добиться ее согласия. Кутикова для вида согласилась и при первом удобном случае избавилась от шантажистки самым радикальным способом.
– Еще вопрос. Вы на Волкова заявление писать не собираетесь?
– Нет, конечно! Вспылил парень по пьяному делу, с кем не бывает?
– Виктор Абрамович, если я настойчиво попрошу вас написать заявление в милицию, вы пойдете мне навстречу? От вас потребуется только заявление, остальное я организую сам.
Осмоловский посмотрел мне в глаза, покачал головой: «Нет».
– Ну что же, на «нет» и суда нет!
– Вы серьезно хотите возбудить дело в отношении Волкова за хулиганство? Зачем? Что он вам сделал плохого?
– Я никогда не целовал руку дающего, но и плевать в нее ни за что бы не стал. У меня свои понятия о порядочности, у Волкова – свои. Я отнесся к нему с сочувствием, даже со следователем повздорил относительно квалификации его действий в отношении Каретиной. И что же в итоге? Оказывается, покаявшись в мелких грехах, он утаил самое главное – свое участие в создании портрета «Голой пионерки». Он вообще о существовании этого портрета не упомянул, а в нем, похоже, ключ к раскрытию убийства Каретиной.
– Не делай добра, не получишь зла! – засмеялся Осмоловский. – С подростками такие истории – не редкость. Ты к человеку со всей душой, а он фигу в кармане держит.
Прощаясь, я сказал:
– Приятно было познакомиться, Виктор Абрамович. Напоследок хочу дать вам дружеский совет…
– Не надо! Я знаю, что вы скажете: «Голых пионерок не рисуй, с юными комсомолками не заигрывай».
– Не угадали. Я хотел посоветовать: не обсуждайте с незнакомыми людьми политику партии по национальному вопросу. Постарайтесь вообще о политике не говорить. Перестройка и гласность – это, конечно, здорово, только статью за антисоветскую пропаганду никто не отменял.
В понедельник, 1 декабря, прокурор города провел совещание по раскрытию убийств, переходящих на следующий год. Совещание прошло буднично спокойно: прокурор заслушал следователей и оперативных работников, дал по каждому уголовному делу малозначительные указания и отпустил с миром. На выходе из зала совещаний меня окликнул следователь Василий Меринов, которому передали для расследования дело Каретиной.
– До Нового года раскроешь эту мокруху? – спросил он.
– Неисповедимы пути господни! – развел я руками. – Иногда кажется, что вовек преступление не раскрыть, а оно – раз! – и пошло. А бывает наоборот: вот оно дело, готовенькое, а копнешь поглубже – и на гранит наткнешься.
– Надави на Кутикову, – посоветовал следователь, – это она подружку замочила. Я почти всех участников застолья допросил, все на нее думают. Напрямую не говорят, а без протокола намекают: она Луизу убила, больше некому.
– Шершнева тоже такого мнения?