— Ну вот, видите, — окинул я рукой это богатство. — Как раз на двоих.
— Я очень мало ем, — покачала головой Варя.
— Вы прямо как балерина, — отозвался я, вспомнив, что именно Волнистый сравнивал ее с Одеттой и Одиллией.
— Балеринам надо поддерживать форму, — улыбнулась Варя, — а мне это ни к чему.
Я слегка откинулся назад, словно оценивая ее тоненькую фигурку:
— Мне кажется, даже если бы вы захотели, вы бы не потеряли свою прекрасную форму.
— Я очень худая, — возразила Варя.
— Нет, вы как раз такая худая, какая надо. Без «очень». Человек должен быть худым. А молодая красивая девушка — и подавно.
— Совсем меня засмущали. — Варя опустила глаза и пододвинула к себе первую попавшуюся тарелку с салатом.
— Даже то, что вы смущаетесь, мне нравится, — продолжал я ее нахваливать. — Это тоже редкость в актрисах.
— Да нет, по-моему, большинство из нас как раз очень стеснительные, — не согласилась Варя. — Может, поэтому и идут в эту профессию. Чтобы преодолеть себя…
— Своеобразная причина, — заметил я. — Но уверен, что не ваша.
— Почему уверены? — Варя подняла голову от тарелки.
— Режиссерская интуиция, — в который уж раз в разговорах с ней ответил я этой самодовольной репликой.
— Вы правы, — кивнула Варя. — Я пошла в актрисы только потому, что не знала, куда еще… То есть меня ничего особенно не привлекало, но вот я любила кино — и подумала: а почему бы не сюда?..
— Верный выбор, — одобрил я. — Это ваше. Хотя и на многих других поприщах вы наверняка тоже бы преуспели.
— А вот я сомневаюсь.
— Напрасно.
— Мне даже Валера говорит: «Актрисулька, — говорит, — ты моя, и куда б ты только подалась, если бы кино на свете не было?»
Я еле слышно фыркнул, но Варя это заметила.
— Нет, вы не думайте, — поспешила она оправдать мужа, — он очень ласково это произносит. В шутку даже… В смысле — он действительно так думает, но относится к этому нормально и даже говорит мне об этом таким беззаботным тоном…
Я покачал головой:
— А я бы это назвал — подчеркивать свое превосходство. И неважно, насколько шутлив при этом тон.
Варя озадаченно хмыкнула:
— Я думала, вы, наоборот, проявите мужскую солидарность.
— Ненавижу это выражение, — вновь помотал я головой. — И никогда не проявляю никакой такой солидарности.
— Нет, ну все-таки… — растерялась Варя. — Разве у вас не бывает желания защитить друга от чьих-то нападок?
— А разве сейчас такой случай? — засмеялся я. — Вы ни на кого, кажется, не нападали… Да даже если бы и напали…
— То есть чтобы я ни сказала о вашем друге, вас бы это не задело?
— Варя, — вздохнул я, — если честно, не такие уж мы с вашим Валерием друзья. Просто учились вместе.
— И даже во время учебы не дружили?
— Вот именно что так. У него были свои друзья, у меня свои…
— А мне он сказал, что вы большие друзья, — с огорчением и недоумением произнесла Варя.
27
Мне сразу захотелось утешить девушку:
— Видите ли, у меня просто слишком большие требования — к друзьям и чему-то такому. То есть я не разбрасываюсь такими словами, как «дружба», «любовь»… Допускаю, что Валерий искренне считает меня своим большим другом. Просто он такой человек — очень открытый, и этих больших друзей у него, видимо, крайне много…
— А я вот слышала, — вспомнила Варя, — что если человек говорит, что у него много друзей, то на самом деле нет ни одного. Я и Валере это говорила, но он только посмеялся, как обычно…
— Он что — постоянно над вами смеется? — не выдержал я и вновь сказал о ее муже таким тоном, что трудно было подумать о большой моей к нему симпатии.
— Да нет — не надо мной, — оправдывающимся голосом сказала Варя. — А просто он смешливый, веселый… Характер такой.
— Ясно, — сказал я столь мрачно, что опять же не оставалось сомнений в противоположности моего характера характеру Волнистого. — И вам это, конечно, нравится?
— Такой характер? — переспросила Варя. — Да, конечно… Но не всегда… Иногда я просто не понимаю, шутит он или нет…
— Если он такой развеселый, — хмыкнул я, — то, видимо, шутит. Все время. Перманентно.
— Но это же невозможно, — прошептала Варя.
— Как знать, — пожал я плечами с напускным равнодушием.
— Нет, я в том смысле, — тут же поправилась Варя, — что если это и возможно, то это немного… невыносимо иногда…
Я чуть не поперхнулся от этих слов. Впервые Варя сказала о Волнистом что-то критическое! А до этого вечно высказывалась о нем с такой любовью…
Так, так, только спокойно… Это еще ничего не значит. У меня здесь нет шансов. И быть не может. Даже если бы мне этого очень хотелось… Черт, ну кого я обманываю — мне ведь этого и в самом деле очень хочется! Но даже несмотря на это, я не позволю себе опуститься до такой пошлости, как адюльтер с замужней актрисой, чей муж к тому же — мой однокашник. Это уже просто бульварный роман какой-то…
И тем не менее мне было приятно услышать намек на то, что и Варя может видеть в Волнистом нечто невыносимое. Пусть даже изредка.
Чего здесь в самом деле такого? Просто болтовня. Я не скрываю — ну или почти не скрываю — своего скептического отношения к ее мужу, ну вот и она отвечает мне тем же. В конце концов, между режиссером и актрисой необходимо некое доверие. Это ведь не такие отношения, как, не знаю, между бухгалтером и заместителем бухгалтера… Тут все тоньше…
— Варя, — ласково сказал я и положил свою руку на ее, хотя сейчас мы были совершенно трезвыми. Но на ее лице не дрогнул ни один мускул, и она не сделала ни малейшей попытки высвободить свою ладонь из-под моей. — Варя, — повторил я, — простите, что вмешиваюсь, конечно, но… Меня это почему-то очень задело просто… Волнистый… то есть Валерий… он… неужели как-то не так к вам относится?
— Не так, — полувопросительно повторила Варя. — Да нет, все так, но…
— …Но? — поднажал я.
— Да нет, все так, — наконец твердо сказала она — и движением кисти заставила меня убрать мою руку. — Простите. — Она прикрыла освободившейся ладонью лицо. — Я что-то… разоткровенничалась зачем-то… Этого больше не повторится, обещаю.
— Я не просил у вас такого обещания, — недовольно сказал я. И одобряюще добавил: — Варя, все хорошо. Между режиссером и актрисой должно быть доверие. Оно прямо необходимо даже.
Господи, ну это ли не пошлость? Я ненавижу сам себя. И неужели такая понимающая, чуткая девушка, как Варя, не окинет меня сейчас презрением?..
Она не окинула. И глаза ее (хотя смотрели сейчас не на меня, а куда-то в сторону) по-прежнему лучились добротой и симпатией.
28
Я предложил подвезти ее домой. Она согласилась, едва заметно кивнув головой. Даже не головой, а подбородком.
Какое-то время мы молчали. Затем Варя спросила:
— А вы сейчас обратно на студию?
— Да, наверно, — отозвался я.
— А потом?
— А потом — домой. — Я бросил короткий взгляд на свою спутницу. К чему она клонит?
— А дома — что? — продолжала допытываться Варя.
— А дома — ничего, — отвечал я в тон ей, думая, что мы ведем какой-то игривый дурашливый разговор. Но Варя, кажется, разговаривала совершенно серьезно.
— И никого? — спросила она после паузы.
— Что «никого»?.. А, у меня дома? Да, у меня дома никого. Только я.
— Интересно, — промолвила Варя. Меня осенила нелепая догадка:
— Варя, а хотите ко мне в гости? Посмотрите, как я живу… ну и убедитесь, что там действительно никого, кроме меня. Даже какую-нибудь, знаете ли, живность я и то не держу…
— Ой, что вы, что вы! — Варя как будто даже испугалась. — Вы подумали, что я напрашиваюсь к вам в гости?.. Какая я дура…
— Варя, я ничего такого не подумал, — твердым тоном оборвал я. — Я просто захотел пригласить вас в гости. Я на самом деле этого хочу. И я бы позвал вас вне зависимости от того, что вы мне сказали или не сказали…
Варя помолчала. Я затаил дыхание и ждал ее ответа.
— Нет, — наконец огорчила меня она. — Не могу, извините. Мне надо домой. К мужу.
С моего языка так и срывалось: «К мужу, который вас не ценит?», но я побоялся оттолкнуть этим Варю. Ведь правда как-то нехорошо — получилось бы, что я начинаю подтачивать крепкую семейную ячейку. И тем более я же прекрасно слышал и видел Волнистого, когда он трепался о Варе. Это был без остатка влюбленный в свою жену человек — тут и сомнений быть не может. Другой вопрос, что он для нее слишком груб, недостаточно тонок, подчас наверняка равнодушен, невнимателен… Но не этим ли всем он как раз и притягивает ее, в свою очередь? Такое часто бывает…
— Ладно, значит, в другой раз, — не скрывая своего разочарования, молвил я.
Мы подъехали к дому Волнистого. Варя не торопилась выходить.
— Мне нравится наш район, — сказала она, словно тянула время.
— Да, неплохой, — безразлично отозвался я. — Чистые Пруды совсем рядом… Муж-то ваш дома сейчас? — обратился я к Варе. Тьфу, почему «муж»? Почему не «Валерий»?
— Дома, — сказала Варя. — Он вроде пишет сценарий, хотя на самом деле… Просто не любит на студию ходить.
— А мне на студии даже лучше, чем дома, — признался я. — Впрочем, будь я женат, меня б, наверное, тоже туда не тянуло.
— Почему же вы не женитесь? — Варя опять изумилась так, словно услышала об этом в первый раз.
Я зажег сигарету, уже не спрашивая Вариного разрешения, и нехотя отозвался:
— Может, это высокопарно звучит, но… я ищу свой идеал.
— И как успехи? — спросила она. Вопрос ужасный, но Варя умудрилась придать ему очень человеческую интонацию. В ней вообще все — воплощение человечности.
— Ну поскольку я по-прежнему холост, то понятно, что…
— Понятно, — кивнула Варя. Затем протянула руку: — До свидания, Аркадий.
— До завтра, — поправил я. Чмокнул ее в кисть и продолжал крепко держать в своей руке. Варя смотрела прямо на меня и не пыталась высвободиться. Так прошло около минуты.