Наконец я неопределенно произнес:
— Да уж…
— Ты о фильме? — с моментальным оживлением спросила Валя.
— О чем же еще…
— Мне он тоже — не ахти, — созналась Валя. — Эти твои режиссеры и впрямь какие-то… не очень-то…
— Вот именно, — подтвердил я. — Были, конечно, недурные моменты, но их — с гулькин нос. В основном все держится на актерах. На Стриженове, прежде всего. В целом ансамбль хороший, тут нечего сказать.
— Мне больше всего понравились Никоненко и Светличная, — сказала Валя. — Лучше бы про них кино сняли.
— Тогда бы не получилось мелодрамы. А режиссеры давят именно на это. Вообще, думаю, картину ждет успех.
— Что и говорить, — вздохнула Валя, — публика у нас дура… Кто это сказал, кстати?
— Кто-то вроде Вольтера, — ответил я. — И конец, конечно, ужасный. Чем он, спрашивается, так уж прижучил подлеца Куравлева, что тот покорно пошел и сознался жене? И вообще главный герой — идиот. Сам себе жизнь испортил.
— Было бы из-за кого портить, — усмехнулась Валя. — Актриса, надо сказать, неудачная.
— Красавиц в советском кино, в принципе, почти не встретишь, — кивнул я. — Большая, знаешь ли, редкость такие, как ты и… — Тут я запнулся.
— Я и кто? — внимательно посмотрела на меня Валя. — Она?
Я быстро допил кофе и сказал:
— Пойдем.
Уже в машине я зачем-то заметил:
— Мне кажется, из Стриженова получился бы интересный Джеймс Бонд.
— Какой из него Бонд! — фыркнула Валя. — На Бонда больше этот тянет… Волков.
— Который? — хмыкнул я, поворачивая ключ зажигания. — Волковых много актеров.
— Михаил, — пояснила Валя. — Из «Пути в “Сатурн”».
— Может быть, может быть, — пробормотал я. — Мне он почему-то Райкина напоминает. Так сказать, серьезный вариант Райкина.
— Тебе, должно быть, все Райкина напоминают, — усмехнулась Валя. — С твоим-то именем.
77
— Мы к тебе? — сказала Валя через минуту. — Или все-таки траур?
— Перестань, — тихо сказал я.
— Останови машину! — вдруг крикнула Валя. Я даже испугался.
— Что, что такое?
Однако машину не остановил.
— Выйти хочу — вот что, — уже спокойнее сказала Валя. Я по-прежнему не сбавлял ход.
— Зачем? Валя, что случилось? Скажи уж, пожалуйста…
— Я ненавижу, когда меня одергивают.
— А я тебя одергивал?
— А то нет! Уже который раз это делаешь. И мне это не нравится. Не надо пытаться меня исправить — я все равно неисправима…
Я продолжал ехать и смотреть прямо перед собой на дорогу. В голове боролись друг с другом два желания. Или остановить машину — и без сожаления сказать: «Можешь идти, раз ты такая неисправимая». Или, наоборот, пообещать ее не одергивать…
— Ладно, Валя, я не буду тебя одергивать, — сказал я.
— Уверен? — пристально посмотрела она на меня.
— Постараюсь.
— А если не получится?
— Тогда… тогда…
— Тогда между нами все кончено — и я у тебя не снимаюсь. Согласен?
— Пусть так, — сказал я после паузы.
— Он таким тебе большим другом был? — спросила Валя спустя еще несколько минут.
— Кто?
— Волнистый — кто еще!
— Нет. Вообще не другом.
— А в чем тогда дело?
— Он был… коллегой.
— Да у тебя на одном только «Мосфильме» миллион коллег.
— Еще мы вместе учились.
— И только поэтому он тебе так дорог?
— Да не дорог он мне! — воскликнул я.
— Не психуй, — внушительно молвила Валя.
— Я и не психую… Он мне не дорог, но это не значит, что его смерть для меня ничего не значит.
— Противоречие какое-то, — хмыкнула Валя. — Если кто-то нам не дорог, то нам все равно, живой он или мертвый. Разве не так?
— У меня не так.
— Ты такой чувствительный?
— Может быть.
— А по тебе не скажешь.
— По тебе тоже не скажешь, — бросил я взгляд на Валю, — что ты такая… язва.
Она рассмеялась:
— Так меня всю жизнь называют.
— Потому что есть за что…
— Не спорю… Но зато я честная.
— Поздравляю.
— В отличие от некоторых.
— От кого, например?
— От тебя, например.
— И в чем же я нечестный? — вновь бросил я на нее взгляд.
— Да во всем, — небрежно сказала Валя. — Ой, ладно, об этом после, лучше на дорогу смотри…
78
Я замолчал. Через минуту Валя потянулась рукой к радиоприемнику и вопросительно покосилась на меня:
— Работает?
— Угу, — подтвердил я.
— А что никогда не включаешь?
— Люблю тишину. Телевизор не смотрю, радио не слушаю.
— Телевизор и я не смотрю, — сказала Валя. — Там даже кино как-то не так смотрится, а про всякие передачи я и не говорю… Но как без радио-то? Я с детства слушаю…
— В детстве и я слушал. «Клуб знаменитых капитанов», радиоспектакли всякие…
— А сейчас? Новости хотя бы?
— Сейчас я разве что «Маяк» иногда включаю, чтобы сверить часы. Но после сигналов сразу выключаю. Новости меня не интересуют.
— Даже в газетах?
— Я больше люблю журналы. А насчет новостей… Все, о чем стоит узнать, и так узнается. Вот, скажем, весной Гагарин умер. И я об этом отнюдь не из новостей узнал…
— А от кого? — зачем-то спросила Валя. Я похолодел и покосился на нее. Она что-то знает, подозревает? На что-то намекает?
Она — Варя?
Нет, не может быть…
— Все об этом говорили, — туманно ответил я. — Как и обо всем важном. Вот я это к чему.
— А ты знал Гагарина? — спросила Валя.
— Нет, — твердо ответил я.
— Даже не видел никогда?
— Нет.
Ну вот, снова вру — только уже наоборот. Что же заставляет вести меня с Валей именно так? То есть не так, как с Варей… Варе я очень хотел понравиться, а ей… Ей, видимо, не так уж и хочу.
И уже поэтому, хоть это и глупое умозаключение, она — не она. Валя — не Варя. Нет.
— Так я включу радио? — спросила Валя.
— Пожалуйста.
Она повернула ручку. Послышался старушечий голос, рассказывающий — или с выражением зачитывающий — историю о разлученных во время войны родственниках. Было сразу понятно, что старушка говорит не о себе, поскольку героиня повествования была совсем маленькой в начале сороковых…
— Что это? — пробормотал я. — Рассказ или…
— Ты не знаешь? — вытаращилась на меня Валя. — Ах, ну да, ты же не слушаешь… Это программа «Найти человека».
— Люди ищут тех, кто потерялся в войну? — сообразил я.
— Вот именно. Если бы не война, наверное, и не нужна была бы такая передача.
— Ну почему? — не согласился я. — Люди и так могут потеряться…
— Но, наверное, не в таком количестве, чтобы его хватало на регулярную передачу.
— Что ж, возможно… Значит, ты слушаешь эту передачу? Кого-то потеряла?
— Да не слушаю я — просто знаю, — немного раздраженно ответила Валя. — Знаю, что есть вот такое. Мне это не нравится, если честно. Сама идея не близка.
— Идея чего?
— Вот этого поиска кого-то, кто давным-давно потерялся. Кому это нужно?
— Тем, кто пишет эти письма, видимо, нужно…
— Ничего им не нужно, — отмахнулась Валя. — Пишут письма от безделья. И кого-то там ищут тоже от безделья… Я вообще не понимаю этой страсти возвращаться в прошлое. Лично я живу только будущим.
— Даже не настоящим? — удивился я.
— Нет, — отрезала Валя. — Настоящее на глазах становится прошлым, так что меня интересует только будущее.
79
Валя вдруг раздраженно повернула ручку приемника, стала искать другую станцию. Перебрав несколько волн, она выключила радио. Видно, искала музыку, а везде была только болтовня.
— Найти человека, — проворчала она.
— У тебя как будто даже настроение испортилось, — сказал я, — стоило услышать эту передачу.
— Да нет, какое мне дело до нее, — отмахнулась Валя. — Просто тут одно за другое: «Найти человека», Агния Барто, картина «Неподсуден»… Как все у нас… не знаю даже… Не хочется говорить «ужасно» или «убого», но…
— Чем тебе Барто не угодила? — поинтересовался я.
— А тебе она нравится? — усмехнулась Валя. — То есть ее стихи?
— Да я уже вышел из этого возраста.
— А я и в детстве ее терпеть не могла.
— Я, признаться, тоже, хотя… Нет, по-моему, я просто ее никогда не читал.
— Да ну? — Валя фыркнула. — Это называется… как там у Булгакова?.. Соврамши — вот!
— Булгаков тебя, конечно, устраивает, в отличие от Барто? — поспешил переменить я тему.
— Да нет, Булгаков тоже местечковый какой-то. Украинец в Москве — что он может написать?
— Ты же тоже не московская? — спросил я. Я был в этом уверен, но почему-то до этой минуты не пришло в голову поинтересоваться. У Вари я тоже не сразу об этом спросил, но зато все, связанное с нею, меня действительно интересовало по-настоящему… А то, что касается Вали…
— Да, я из провинции, — тихо сказала она после паузы. Видно было, что она этого стесняется.
— Ну и ничего страшного, — протянул я.
— Легко тебе говорить, — зло возразила Валя. — Ты-то у нас всю жизнь столичный, как я понимаю?
— Вообще да, но…
— Да какие тут могут быть «но»! Ты даже не представляешь, каково жить в каком-нибудь там маленьком городке…
— Бывал я в этих маленьких городках. Все там нормально.
— Бывал — в течение сколького времени? Проездом? На день, на неделю? А я там годами жила?
— В каком городе?.. Или, может, не в городе, а…
— А вот не скажу! — безапелляционно перебила Валя. Опять совпадение? Варя тоже не хотела рассказывать. Хотя у нее было что-то другое. Она не стыдилась своего происхождения — она… возможно, не хотела вспоминать о своем прошлом. Несчастное детство, несчастная любовь, что там еще может быть?.. Я был уверен, что рано или поздно она мне расскажет все о себе. А теперь никто не расскажет. Если только…
Нет, нет, нет и еще раз нет: Валя — не Варя! И хватит об этом.
Я остановил машину у своего подъезда.
— Приехали, — сказал я, выключая двигатель.
— Как сказал Гагарин, — с иронией добавила Валя.