той причине, что я не могу полностью отказаться от мысли, что она — Варя?
От этой мысли мне даже страшно стало. Вдруг я и правда спятил. И если у меня не останется ни малейшей надежды, что Варя жива, вдруг я на самом деле не смогу продолжать жить? Тоже выпрыгну из окна. Или окажусь в дурдоме…
И все-таки я должен сделать все, что в моих силах. Узнать все, что могу. Нельзя прятать голову в песок. Это не выход. Ни в какой ситуации не выход.
89
К тому времени как Валя вышла из ванной, я все-таки успел выкурить несколько сигарет.
Не полностью обернутая полотенцем (грудь была обнажена!), Валя подошла к столу и вытащила из пачки сигарету. Я немедленно поднес ей зажигалку. Затем попытался обнять, но Валя от меня ускользнула:
— Нет-нет, не смей.
— Валя, ну прости, прости, — заумолял я.
— Не могу, — сказала она. И, словно в утешение, добавила: — По крайней мере, не так сразу.
— Ну что я могу сделать, чтобы ты меня простила?..
— Давай подумаем, — хмыкнула Валя. Потом оценивающе посмотрела на меня: — А ты на все согласен?
— Ну, — замялся я, — ну, да… На все, что в моих силах…
— Ладно, — кивнула Валя. — Боюсь, поездка в Париж не в твоих силах, так что…
— Да почему? — перебил я. — Думаю, это можно когда-нибудь осуществить.
— «Когда-нибудь»! — передразнила Валя. — Прямо сейчас-то ведь не сможешь?
— Прямо сейчас — нет.
— Вот я и говорю… О’кей, я буду реалисткой. Я попрошу у тебя что-нибудь, что для тебя не составит никакого труда…
— Пожалуйста, — призвал я, а сам почему-то напрягся.
— Ты можешь поменять название фильма? — неожиданно предложила Валя. Я очень удивился:
— То есть как?.. Нашего фильма? Зачем?
— Ну тебе же это нетрудно будет?
— Да, но какой смысл? Название уже утверждено, и оно…
— …и оно дурацкое, — безапелляционно высказалась Валя.
— Зачем же так? Оно оригинальное, необычное просто…
— Ой, да брось! — отмахнулась девушка. — Все считают, что оно дурацкое. Спроси любого. Из нашей группы, я имею в виду.
— Ты ведь, кажется, ни с кем не общаешься в нашей группе…
— Но разговоры-то я слышу… И не могу не признать их правоту. «Неуловимость» — это очень глупо. Не говоря уже о том, что будет нелепая ассоциация с «Неуловимыми мстителями».
— Да, — почесал я в затылке, — про такую ассоциацию мне, конечно, тоже…
— Ну вот, — сразу заключила Валя, — значит, меняем.
Я все-таки не хотел соглашаться:
— Валя, ты понимаешь, это название… Оно было изначально, и я с ним свыкся…
— Что ты мне рассказываешь! — иронически воскликнула девушка. — Изначально сценарий у тебя вообще по-другому назывался. Там же написано. «Предчувствие» зачеркнуто, а сверху — «Неуловимость». «Предчувствие», надо сказать, и то лучше, хотя тоже…
— Ну, а ты что предлагаешь? — вздохнул я.
— Я предлагаю вот что. — Валя сделала актерскую паузу и на всю комнату провозгласила: — «Неудержимость»!
Я покачал головой:
— Это называется «хрен редьки не слаще». Здесь все то же самое можно сказать, что и про «Неуловимость». Глупо, нелепо, как там еще…
— Ничего не глупо, — возразила Валя. — Твоя история — она ведь про неудержимость как раз.
— Разве? — усомнился я.
— Ну, а что — про неуловимость, хочешь сказать? — усмехнулась Валя.
— Конечно, — отвечал я. — У меня же там так все неопределенно, неуловимо…
— Это никому не интересно, — заявила Валя. — «Неудержимость» привлечет больше внимания. Даже если ее там не так много, как хотелось бы.
90
Я попытался замять этот разговор — вернее, на время замять всякие разговоры. Я вновь прильнул к Вале, но она вновь меня отстранила.
— Так ты согласен? — спросила она, выставив вперед руку.
— С чем?
— Ну хватит… Поменять название.
Я вздохнул:
— Если ты так хочешь…
— Я хочу — я уже сказала! Значит, ты обещаешь?
— Обещаю, — сказал я, вовсе не собираясь выполнять это обещание. Но сейчас я готов был пообещать все, что угодно — так мне хотелось завершить начатое.
К моему облегчению, Валя ослабила руку — и я, не заставив себя ждать, мгновенно сжал ее в объятиях…
Спустя какое-то время (никогда не задавался целью посчитать, сколько у меня это обычно длится) мы лежали в обнимку в постели, курили и неторопливо разговаривали. Говорили о всяких пустяках, но с Валей я всегда был внутренне готов к тому, что она в любой момент может заговорить о чем-то непустячном. А нередко — и о чем-то неуютном, неудобном. Вот и теперь…
— Ты сейчас счастлив? — неожиданно спросила она. Я даже слегка закашлялся.
— Что-что? Счастлив?.. А… почему ты спросила?
— У тебя довольный, расслабленный вид — вот и спросила.
— Ну, быть довольным и расслабленным — это еще не счастье.
— А что такое для тебя счастье? — спросила Валя, сладко потянувшись.
— Счастье — это когда тебя понимают, — ответил я дурацкой фразой из «Доживем до понедельника». Валя не опознала цитату:
— Это какая-то философия… Ну ладно, а в таком случае я — я тебя понимаю?
— Не уверен, — честно признался я. Валя приподнялась на локте и с возмущением проговорила:
— Ага, так, получается, со мной ты несчастлив?
— Я несчастлив, очень несчастлив, — сказал я утрированно жалостливым тоном. Валя хлопнула меня по руке:
— Прекрати! Ты даже сам не замечаешь, как оскорбляешь меня на каждом шагу.
Тут настал мой черед возмутиться:
— Валя, а вот у меня такое чувство, что это ты на каждом шагу ищешь повод оскорбиться.
— Да тут и повода не надо искать! Ты настолько меня не ценишь, что даже не пытаешься этого скрывать!
— С чего ты взяла? Это не так! Я тебя очень ценю. Я тебя… обожаю просто.
— Но ведь не любишь?
— Почему… люблю, — тихо сказал я и отвел глаза.
— Станиславский сказал бы: «Не верю», — фыркнула Валя.
— Какое счастье, что ты не Станиславский! С ним бы я не стал спать.
— Я поняла, — заключила Валя. — Я тебе нужна только для спанья.
— Нет, Валя, перестань так говорить, ты мне очень нравишься. Просто мы недавно познакомились и…
— …и ты все еще не можешь забыть свою покойницу?
— Давай не будем об этом, — настоятельно попросил я.
— Ты же начал.
— Я?!
— Ты назвал меня ее именем…
Я схватился за голову:
— Валя, ну зачем опять об этом?..
— Ладно-ладно, лучше поцелуй меня, — вдруг приказным тоном произнесла она. Да уж, с ней не соскучишься: желания и настроения меняются каждую минуту.
Я, конечно, не заставил себя ждать и жадно впился в нее губами.
91
«С ней я всегда буду чувствовать себя настороженно», — думал я, опять куря в постели и дожидаясь Валю, удалившуюся в ванную.
Да, настороженно, настороже… Но говорить ей об этом не надо… В этом тоже проблема: с ней ни о чем нельзя говорить. Варе я мог сказать все, что угодно — с ней я чувствовал себя легко, непринужденно…
С Валей — все наоборот. И уже поэтому она не может быть Варей. Глаза могут обмануть, но внутренние ощущения — никогда.
Внутренние ощущения… Я ведь так не считаю… То есть я никогда не придавал значения никакой там интуиции, шестому чувству… Я был именно из тех, кто всегда верит только своим глазам — только и исключительно. И говорить «я так чувствую» было для меня равносильно тому, чтобы поверить в существование души…
Было? Или остается? Или я просто хочу уболтать самого себя, чтобы больше об этом не думать?..
Но нет, это невозможно. Я всегда буду терзаться, всегда буду подозревать… Кто или что заставит меня успокоиться, остановиться? Даже сама Валя не смогла бы…
Ну вот, допустим, она мне скажет, что она — Варя. Я же ей просто не поверю.
А если она предъявит доказательства? Какие? Например, расскажет о том, что знали только я и Варя…
Невозможно, невозможно, такого не будет… Пора перестать ломать над этим голову, иначе я сойду с ума.
А к этому, кажется, все и идет. Я ведь начал лишаться рассудка, еще когда потерял Варю. Валя — это только временное средство, надолго его не хватит…
В этот момент вышедшая из ванной Валя подкралась к кровати и игриво запрыгнула на меня. Я с удовольствием взял в руки ее лицо и запечатлел на губах поцелуй: снизу вверх.
— Что будем делать? — спросила Валя после нескольких поцелуев. — Опять валяться?
— А что ты предлагаешь? — спросил я.
— А ты-то можешь что-то предложить? Ты же — кавалер.
— Я не против и поваляться.
— Такой лентяй, что ли?
— Безусловно. Профессия обязывает.
— Режиссер — профессия лентяев?
— Кинорежиссер, — уточнил я. — Не знаю, как в театре — может, там наоборот.
— А почему ты меня никуда не водишь? — хмыкнула Валя, небольно щелкнув меня по носу.
— Почему никуда? Мы в ресторане были, в кино…
— Ну, а в гостях не были.
— А ты хочешь в гости?
— Что за вопросы! Все люди ходят в гости. Только не ты со мной почему-то.
— Не знаю насчет всех, но я не большой любитель ходить по гостям.
— Но ты хотя бы познакомишь меня со своими друзьями? Необязательно в гостях… Можно, наоборот, к тебе кого-то пригласить…
Я потянулся за сигаретами:
— О каких друзьях речь?
— О твоих. Я не знаю, кто твои друзья. Может, тоже режиссеры, те, с кем ты учился…
— А, вот в чем дело, — сообразил я, давая Вале прикурить. — Хочешь познакомиться еще с какими-то режиссерами…
— Ты как-то неприязненно это сказал, — зло посмотрела на меня Валя. — Ну даже если и хочу! — сразу добавила она. Я уловил в ее тоне знакомые нотки готовности к очередной атаке. — Я ведь актриса — и для меня это естественно…
— А еще недавно кто-то говорил о своем равнодушии к кино, — напомнил я.
— А еще недавно кто-то говорил о своем якобы неравнодушии ко мне! — обиженно парировала Валя. — Фарисей, — присовокупила она хлесткое словцо.
На этот раз в ванную удалился я.