я сам встречу.
Я, Казачков и Горшков поднялись на второй этаж, обошли обе галереи и обнаружили, что в левом крыле, рядом с кабинетом директора ДК, на люке на чердак нет замка.
– Полезем? – с сомнением спросил Горшков.
– Как полезем, без ствола? – воспротивился я. – А если этот хрен там сидит, нас с ножом поджидает?
– Витя, сгоняй вниз, найди Кускова, он сегодня дежурит, должен быть с оружием. Если у него ствола нет, то я ему даю пять минут сбегать в райотдел и вернуться сюда с пистолетом.
Горшков и Кусков вернулись вместе. На удивление – дежурный инспектор уголовного розыска сегодня был вооружен. Обычно в Верх-Иланске милиционеры оружие на дежурство не получают. Поселок спокойный, зачем зря пистолет с собой таскать? Его ведь потом чистить надо. Опять-таки, стрельнешь где-нибудь в критической ситуации, потом не отпишешься. От пистолета в милиции больше проблем, чем практической пользы.
– Первым полезу я, – решил Казачков. – Дай-ка сюда пушку.
Он забрал у Кускова «ПМ», передернул затвор и полез по приставной металлической лестнице вверх. Плечом поднял крышку люка. На чердаке ДК было темно. На улице еще только смеркалось, а на чердаке Дома культуры уже наступила темнота.
«Если там ниндзя спрятался (на кой черт я его помянул?), то сейчас как даст мечом наотмашь, так голова Казачкова и запрыгает по полу. Кровища как брызнет, обезглавленное туловище рухнет… Что за чушь мне в голову лезет? Какие еще ниндзя в Верх-Иланске?»
– Фонарик бы надо, – сказал Горшков.
Начальник уголовного розыска скрылся из вида. Я полез следом за ним. Не успел я подняться на пару перекладин, как Казачков закричал:
– Стой, стой, сволочь! Стой, стрелять буду!
«Бах, бах, бах!» – грянули выстрелы.
Я буквально впрыгнул на чердак. Влетел туда, как кошка на дерево.
Вокруг была темнота хоть глаз коли. В дальнем углу крыши пробивался тусклый уличный свет. Это Казачков прострелил шифер. Сам он стоял у лаза в люк, прислушивался.
– Андрюха, там ведь человек был, – прошептал он. – Не пойму, я подстрелил его или нет?
У нас за спиной кто-то зашуршал по керамзиту, которым был отсыпан пол чердака. У меня по спине побежали мурашки. Мерзко это – стоять в темноте, когда у тебя за спиной кто-то ходит. Может, с ножом, а может, с топором к тебе подкрадывается.
– Уходим вниз, – предложил я. – Без освещения нам тут делать нечего.
В той стороне, где кто-то шуршал керамзитом, вспыхнули и погасли кошачьи глаза.
– Иди первый, – скомандовал Казачков.
Один за другим мы вернулись на исходную позицию.
– Что там? – встревоженно спросили Горшков и Кусков.
– Хрен его знает, что там! – огрызнулся начальник угро. – Значит, так. Кусков, беги в РОВД и получи пистолеты на меня и на Лаптева. Если дежурный начнет требовать карточки-заместители, передай ему, что я приду и такие карточки ему задам, что он забудет, как маму родную звали. Витя, найди электрика. Без света на крыше делать нечего. Там темно, как у негра в заднице.
– Человек, в которого вы стреляли, все еще там? – посматривая на люк, спросил Горшков.
Казачков ответил таким матом, что ему позавидовали бы все сапожники Советского Союза. Витя, понявший, что зря лезет с расспросами, умчался вниз. Вместо него на этаж поднялся Гордеев.
– Андрей, у тебя тесть картошку собрал? – спросил начальник РОВД. – Я Горшкова за ним отправил.
– Он что, единственный электрик в поселке?
– Не умничай, мать твою! Списки работников ДК у Дегтярева, а он дома сидит. Пока мы его сюда вывезем, проще за твоим тестем сгонять. Вадим, ты попал в кого или нет? Там мертвец наверху не валяется?
– Хрен там валяется, кверху днищем! – Казачков снова смачно выругался. – Откуда я знаю, есть там кто или нет? Я залез, слышу, кто-то в дальний угол убегает. Крикнул: «Стоять!» – а он не остановился. Я наугад шмальнул по нему, не знаю, зацепил или нет.
– Если там какой-нибудь бомж прятался, мы вовек не отпишемся!
– Откуда бомж возьмется в ДК? Что он здесь есть будет?
На крыше раздалось хлопанье голубиных крыльев, шуршание, возня, громкое кошачье мяуканье. Неожиданно сверху на пол из люка упали два камушка керамзита и кто-то отчетливо сказал: «Угу!»
– Андрей, – толкнул меня локтем Казачков, – сделай лицо попроще. Это филин.
– В ДК два выхода на крышу, – посматривая в люк, сказал Гордеев. – Если нам сделают свет, то можно организовать штурм с двух сторон. Если освещения не будет, то наверх даже незачем соваться. Тем более с оружием. Перестреляем друг друга в темноте.
Узнав о событиях в родном ДК, пришел Дегтярев.
– На крыше света нет и никогда не было! – заявил он. – До утра на чердаке делать нечего. Там днем-то полумрак, а сейчас вы там и вовсе ничего не найдете.
– С фонариками лезть придется, – помрачнел Казачков.
– С какими фонариками, Вадим Алексеевич, ты что говоришь? – запротестовал Дегтярев. – Это снизу, с земли, крыша у ДК маленькой кажется, а внутри она огромная! Она буквой «П» изгибается и по горизонтали не ровная, а с впадиной над кинозалом. Я тебе дело говорю: оставь все до утра. С крыши только два лаза, оба снизу закроете, и если там кто прячется, то он никуда уйти не сможет.
– Вячеслав Федорович, – спросил я директора ДК, – давно на этом люке замка нет?
– Вчера еще был, – неуверенно ответил он.
Я и Казачков переглянулись. Сколько времени ход на крышу был открыт, уже не установить.
В конце галереи появился Кусков, заметил Гордеева, к нам подходить не стал, а жестами показал, что он принес оружие.
– Я пойду прогуляюсь до учителя, – вполголоса сказал я Казачкову. – Поспрашиваю у него про руну, посмотрю, собрал ли он картошку.
– Погоди пока, давай вначале здесь разберемся.
– А чего ему ждать? – Гордеев посмотрел на часы. Сотрудники КГБ должны были приехать с минуты на минуту. – Иди, Андрей, работай! Мы что, здесь втроем новый замок не повесим? Вячеслав Федорович прав: до утра на крыше делать нечего.
– А если я кого подстрелил? – Казачкова мучила сама перспектива отписываться перед прокуратурой за незаконное применение оружия. Ждать развития событий до утра он не хотел.
– Высунься в люк и потребуй сдаться, – предложил Дегтярев.
Казачков взобрался на лестницу, крикнул в темноту:
– Эй ты! Если ты еще живой, дай знать, мы тебе окажем медицинскую помощь!
В ответ только встревоженные голуби захлопали крыльями. Человек, если он прятался на чердаке, признаков жизни не подавал.
– Иди, иди, Андрей, работай! – отправил меня Гордеев.
Я отвел Кускова из коридора в фойе к входу в малый зал. Он распахнул китель: за поясом у Игорька, как у пирата Джона Сильвера, торчали рукоятки двух пистолетов Макарова.
– Какой из них мой? – спросил я.
– Андрюха, какая разница! Бери любой, потом разберетесь.
Я взял левый пистолет, выщелкнул обойму, проверил наличие патронов.
– Гордеев ничего не спрашивал, из какого пистолета Казачков стрелял?
– Да не дрейфь ты, Игорек! Ни в кого Вадим Алексеевич не попал.
– А вдруг попал и сразу насмерть? – не унимался Кусков.
– Тогда тебя, Игорь, посадят за халатность. Или за убийство. Прокурор уже пришел? Сходи у него проконсультируйся.
– Спасибо, мать твою, успокоил! – Кусков выругался и сплюнул на пол. Если так дальше дело пойдет, к утру весь пол в ДК будет заплеванным, как солдатский плац после построения дембелей.
Я спустился на первый этаж и встретился с Михаилом Антоновым.
– Мы баню истопили, – сказал он. – Приходи, помоешься. Марина у нас будет тебя ждать.
– Рад бы прийти, да пока придется грязным походить. Или умыться? Кристина Эрнестовна, мои коллеги не все мыло израсходовали?
– Оставили обмылок. Полотенца, правда, нет. Витя Горшков его так перепачкал, что за неделю не отстираешь.
Я спустился в туалет, смыл грязь с лица, вытерся краем футболки и пошел к учителю.
14
Солнце уже давно зашло. На улице быстро стемнело. Стало холоднее, чем днем. В воздухе появилось ощущение сырости. Завтра точно будет дождь. Вовремя с картошкой управились.
«Вот черт! – мысленно выругался я. – «Вовремя картошку выкопали!» Я уже начинаю рассуждать как местный житель. Еще немного, и начну интересоваться, как капустную рассаду на подоконнике выращивать. Воистину – бытие определяет сознание!»
Анатолий Седов жил с матерью минутах в десяти ходьбы от ДК, на берегу реки Иланки. Дом у них был бревенчатый, по верх-иланским меркам небольшой, но и не маленький. Чувствовалось, что когда-то, раньше, за домом лучше присматривали: подновляли краску на наличниках, подливали фундамент, заменяли треснувший шифер на крыше, а потом старый хозяин умер, а новому было все некогда заняться текущим ремонтом. Учитель Седов все свободное время уделял радиоделу: вел радиотехнический кружок в ДК, мастерил радиооборудование на дому. На просьбы соседей отремонтировать радиолу или телевизор всегда отвечал отказом, мол, нет ни времени, ни специальных навыков.
Первое, что мне бросилось в глаза в усадьбе Седовых, – остов сгоревшей стайки в огороде. От строения после пожара остались только обуглившиеся стены.
На кухне у Седовых горел свет, занавески были задернуты. Заслышав мои шаги, во дворе залаяла собака, судя по всему, беспородная шавка. На таких собак, брехливых, но трусливых, я уже насмотрелся в Верх-Иланске. В каждом втором дворе такой Тузик на цепи сидит, прохожих облаивает.
Скрипнув калиткой, я вошел во двор. Лохматая собачонка размером с четырехмесячную овчарку угрожающе зарычала.
– Вот я тебе сейчас дам! – замахнулся я на дворняжку.
Она, звеня цепью, проворно спряталась в будку и стала надрывно лаять оттуда. Путь к крыльцу был расчищен.
Как-то раз я самоуверенно вошел в незнакомый двор, где навстречу мне выпрыгнула здоровенная псина. У меня с собой была папка с бумагами. Защищаясь от собаки, я сунул папку ей в пасть и стал отступать. Собака со злости, что не может укусить меня, изодрала в клочья на папке весь дерматин, прокусила насквозь пачку бланков. Вот это я понимаю, сторож!