— Тебя не касаются полицейские расследования, — кричит Сью.
— Клан Тяжелой длани ни при чем, так? — говорит Дрорег. — Пока они сидели под стражей, убили еще одну проститутку. Пришлось вам отпустить орков.
— К чему вопросы? — говорит Сью. — Хотел бы быть полицейским — не засадил бы нашего капитана за решетку.
— Хорн был грязным копом.
— Половина нашего участка — грязные копы, — кричит Сью.
— Знаю, Сью, — говорит Дрорег. — Признавайся, в какой ломбард ты сдал амулет–длань орка, зарезанного в «Костях»?
Сью молчит. Дрорег говорит:
— После того, как подозревать в убийствах стали орка с дланью, ты должен был сам попытаться разыскать убийцу среди скупщиков ломбарда. Решил бы дело, сразу бы наградили премией, доп. отпуском, медалькой из рук мэра. Почему ты этого не сделал?
Сью молчит, его указательный палец опасно скользит по спусковому крючку вверх–вниз.
Дрорег закусывает губу.
— Сью, не заставляй меня думать, что это ты убиваешь проституток, — наконец говорит Дрорег. — Ты — грязный коп, но не сумасшедший.
Сью еще раз гладит пальцем спусковой крючок. И опускает пистолет.
— Не лезь в это дерьмо, Дрорег, — говорит Сью. — Тут замешаны верхи, которым плевать на закон.
— Я уже в этом дерьме. И ты тоже, — говорит Дрорег. — Раз не в ломбард, куда ты дел амулет?
Сью идет на кухню, достает бутылку с ромом. Прозрачная струя хлещет в стакан. Жахнув пойло залпом, Сью закуривает сигарету.
— Сью, амулет? — повторяет орк.
— Амулет востребовала шишка из Внутренней безопасности, ясно тебе? — кричит Сью. — Скотина, он исправил мой отчет по делу «Костей» и велел мне молчать.
Сью наливает еще стакан.
— Все это время ты молчал, пока проституток резали на улицах, — Дрорег смотрит в черное окно, в котором отражение Сью накатывает ром.
— Думаешь, я один? — кричит Сью. — Многие знают! Проклятье, да уйма народу держит ром…рот на замке. Маньяку Дестедиэлю не сделают даже выговора, если он пристрелит тебя или меня на улице посреди белого дня. Скотина тут же найдет какой-нибудь висяк, который пришьет нашим трупам, чтобы оправдать себя.
Сью глотает ром, кадык судорожно дергается.
— Дестедиэль, значит, — говорит Дрорег. — Значит, снова эльф.
Дрорег идет к двери. Сью кричит ему в спину:
— Орк, не лезь в это.
Уже из коридора Дрорег рычит:
— Пей свой ром, Сью. У тебя все еще почти полная бутылка.
Лорниар Дестедиэль, шишка из Службы внутренней безопасности, каждый день засиживался на работе допоздна. Затем обычно несся в своей дорогой тачке в роскошный особняк за городом к красавице-жене и детям-улыбакам. Бывало, после работы Лорниара тянуло совсем в другую сторону — в апартаменты в даунтауне к любовнице актрисе, которая пока еще не снялась ни в одном фильме, но в талант которой Лориниар не прекращал верить, все так же оплачивая ее актерские курсы.
Сегодня ночью Лорниар двинулся в третью сторону. Неделю Дрорег не вылезал из ржавой развалюхи, откуда следил за рутинной жизнью эльфийского начальника. Неделю газетчики не писали о новых убийствах «фей». Но Лорниар, похоже, тоже устал от скучной рутины.
Дрорег нажимает на тормоз, отставая от блестящей, как серебряный портсигар, машины Лорниара. Город заканчивается, машин на трассе почти нет. Нельзя больше маячить прямо под чутким эльфийским носом.
Вплотную к обочинам прижимается густая темная зелень леса. Луна обнажается полностью, белый свет стекает на дорогу впереди, словно разбавленное молоко. Вскоре Лорниар сворачивает. Дрорег - за ним, на грунтовую дорогу.
Грунтовка сужается почти в два раза. Начинается частная дорога. Судя по карте, она скоро закончится. Проехав немного, Дрорег съезжает в кусты. Ветки со скрипом царапают бока машины, но красоту этого рыжего пегаса уже никакие раны не испортят. Дрорег зарывает машину глубоко в зелени. Затем достает массивный фотоаппарат — свое единственное оружие.
Большой палец орка вдавливает кнопку, отсек внизу фотоаппарата щелкает, открываясь. В руки Дрорега падает небольшой нож. Не чоппа, конечно, но череп эльфа пробьет легко.
Дальше Дрорег идет пешком. Через пятнадцать минут сквозь заросли просвечивается небольшая кирпичная хижина. Дверь железная, окна в решетках. Рядом из высокой травы торчит серебристый «портсигар» эльфа.
Сквозь щели забора Дрорег наблюдает за движением в окнах. Два часа спустя Лорниар выходит из хижины и садится в машину. Мотор рычит, серебряные крылья и капот размазываются в воздухе, эльфа уносит прочь.
Дрорег перелазит забор, подходит к хижине. Дверь и решетки окон сплошь покрыты рунами защиты от взлома.
Орк чешет затылок. Шастает туда-сюда вокруг хижины. Взгляд его скользит по красным кирпичам, фундаменту, траве. По черному дулу между высоких стеблей.
— Не двигайся, орк, — говорит Лорниар, покачивая пистолетом.
Дрорег замирает. Рука сжимает нож в кармане пальто. Но Лорниар указывает пистолетом Дрорегу на кисти, и ему приходится отпустить рукоятку.
— Зачем вернулся, эльф? — тянет резину орк, показывая пустые ладони.
— А ты зачем следишь за мной от самого города? Я почуял тебя еще на трассе, — говорит Лорниар, бросая орку ключ. — Интересно, что внутри? Ну, открывай тогда.
Дрорег вставляет ключ в замок и распахивает дверь. Сзади приказывают:
— Входи, гость.
Тесный холл едва вмещает орка. «Прямо» — велит эльф.
В большой комнате Лорниар включает свет. Орк оглядывается. Стены комнаты полностью от пола до потолка завешаны глянцевыми картонами с рисунками. На картинах плещутся моря, вздымаются солнца, темнеют леса. Еще стопки закрашенных холстов грудятся в углу. На железном столе дымится маленький утюжок.
— Это что еще за чушь?! — вскрикивает Дрорег.
— Сам ты чушь, — обижается Лорниар. — Это энкаустика — рисование горячим воском.
Дрорег чешет затылок.
— Так, а утюг зачем? — спрашивает орк.
— Плавить крашеный воск, дурачина, — ругается эльф. — Утюг в роли кисти.
Дрорег снова скребет когтями голову. Работа допоздна, красавица-жена, дети-улыбаки, любовница-актриса, хобби - мазня утюгом…
— И как ты со всем этим находишь время на убийства? — спрашивает Дрорег. Лорниар смотрит на него злобно.
— Какие еще убийства? — говорит эльф. — Вот тебя я точно прикончу.
Дрорег замечает, как что–то движется за столом. Орк подходит ближе.
На полу лежит кукла. Гладкие белые руки колотят по воздуху, словно взбивая муку, длинные смольные волосы метаются по паркетным доскам. Стройные ноги снова и снова сгибаются и разгибаются. Узкие бедра по очереди бьются об пол, пытаясь кружится. Большие глаза распахнуты, но взгляд застывший, как у мертвеца.
— Все-таки, скотина, находишь время, — рычит орк, разворачиваясь. Но щелчок взведенного курка останавливает его.
— В чем дело? — спрашивает Лорниар. — Эта кукла знакома тебе? Не знаешь, как выключить ее? Трясется все время, как психованная.
Дрорег пытается успокоиться. Но клыки все равно лезут наружу.
— Она пытается танцевать — рычит орк. — Откуда она у тебя?
— Подарил один никчемный полицейский, — хмыкает Лорниар. — Бестолочь, не может уже полгода собрать нормальный улов.
— Ах, так ты всего лишь грязный коп, — успокаивается Дрорег. Слишком поспешно: дуло по–прежнему смотрит ему в клыки.
— А ты сейчас станешь дохлым орком, — обещает Лорниар.
— Рисуня утюжком, лучше бы ты выслушал меня, — говорит Дрорег. — Среди твоих копов работает псих…
Грохот выстрела перекрывает его голос. Красивое бледное лицо Лорниара вмиг разлетается брызгами красной каши. Дрорег прыгает к окну и падает. Железный стол валится на бок, закрывая его от пуль. Позади стреляют. Снова и снова.
— Дрорег, я наконец-то допил ту бутылку рома, — кричит между выстрелами знакомый голос. — Решил тебя проведать, дружище. О, Лорниар, и ты здесь.
Пара выстрелов - видимо, в мертвое тело эльфа.
Что-то толкает Дрорега в грудь. Орк опускает глаза. Под ним лежит кукла и колотит белыми ручками ему в грудь. Пытается танцевать танец, что вычерчен у нее на спине. «Прости» — шепчет Дрорег. Вслух же кричит:
— Сью, уж мне-то не гони, что успокоился на одной бутылке. Ты так налакался, что лыка не вяжешь. Шел бы лучше домой, пьянчуга.
Стол перед Дрорегом затрясся от пуль, как рельсы перед поездом.
— Ну, мне хватило трезвости отследить тебя по жучку, Дрорег, — кричит Сью и смеется. — О, ты не знал? Я прицепил его к тебе, когда ты гостил у меня. Решил совместить приятное с полезным. Вылезай из-под этой штуковины, и все расскажу тебе.
Новый выстрел сотрясает стол. Танцующие руки куклы чешут Дрорегу грудь. Орк тянется и хватает небольшой утюг, все еще горячий.
— И так все понятно, — кричит Дрорег, убирая руки куклы с груди. Ее конечности легко гнутся в суставах. — Избавился от грязного копа-начальника, который давно тебя достает. А подставишь в убийстве меня.
— Ага, твой труп, Дрорег. — говорит Сью. — У меня есть такая тяжеленая каменная ладошка. Когда размозжу тебе мозги, надену камешек на твою дохлую шею. Тебя назовут убийцей «фей», Дрорег, все газеты будут писать о тебе. И обо мне, твоем победителе. А потом, как ты и говорил: премии, доп. отпуск, медалька от мэра.
Дрорег стискивает ручку утюга. Грязные деньги? Нет, грязные желания. Жажда крови и чужой боли. Мир сходит с ума.
— Сорвешься ведь, Сью, — говорит Дрорег. — Снова убьешь девушку. А потом еще и еще.
— Тогда придумаю новый миф, не волнуйся, Дрорег. — говорит Сью. — Вставай. Орки же считают себя бесстрашными воинами? Так встреть смерть стоя, гляжя ей в лицо. Как настоящий тупой орочий выродок, ха-ха.
Дрорег сползает с куклы к краю стола. Длинные волосы персомузы орк собирает вместе и сжимает в свободной руке. «Прости» — снова шепчет Дрорег — «Прости за все». Стройные ноги куклы дрожат перед ним.
— Твоя взяла, Сью, — кричит Дрорег. — Умру как тупой орк.
Умру как орк. Сражаясь.
Дрорег резко дергает куклу за волосы. Персомуза послушно выпрямляется и садится. Лицо ее поднимается над столом. И разлетается сотнями осколков под визгом пули.