– Быстро врача и капельницу с физраствором, – скомандовала девушка охраннику.
Тот помялся, но потом, видать, решил, что на мошенников-грабителей мы все-таки не похожи. Да и взять с больницы, кроме угля в таблетках, нечего.
Катя, не глядя, скинула пальто. Я принял его. Уверенность в себе и точность ее движений вызывали уважение. Она стала снова распеленывать малышку и скомандовала мне:
– Выйди.
Я безропотно покинул помещение.
Навстречу мне крупными шагами следовала врачиха – в больших меховых сапогах, в расстегнутом халате. Она неодобрительно покосилась на меня, но ничего не сказала и по-хозяйски вошла в кабинет. Когда она проходила мимо, от нее пахнуло алкоголем.
…Нам пришлось признаться, что ребенок – не наша дочь, а подкидыш. Мы не углублялись в детали – электричка, рельсы, экстренное торможение. Врачиха сказала, что вынуждена будет сообщить в милицию.
– Эта ваша обязанность, – ответил я, – только имейте в виду, что милиция уже извещена.
Хоть мы уже перестали быть «мамой и папой», но в какой-то степени все же породнились. Я не имел ничего против. И даже видел в том некий знак.
После совершения всех формальностей мы вышли на крыльцо. Было уже без пяти одиннадцать. К своим друзьям я не успевал уже ни при каких условиях. Пока девочку оформляли и переносили ее в пустую палату, я позвонил и объявил, что приеду позже. Не вдаваясь в подробности, пояснил, что у меня срочное дело. Они не слишком удивились – привыкли, что меня могут дернуть в любое время дня и ночи. Только немного жаль было неведомую Леру, которой предстояло встречать бой курантов без кавалера. «Теперь она меня точно не простит, и у нас с ней ничего не получится», – подумал я с неожиданным облегчением.
Водитель «Нексии» по-прежнему ожидал у ограды больницы. Пока мы шли к такси, Катя неуверенно проговорила:
– Я еще могу успеть к Новому году. – И вопросительно взглянула на меня.
– Я провожу тебя.
– Зачем? – безо всякого энтузиазма возразила она. – Я прекрасно доеду сама. Если, конечно, таксист согласится меня везти… А ты езжай к своим. Тебя ждут.
– Они без меня обойдутся. И мне не нужны свои, – твердо сказал я. И прибавил: – Мне нужна ты.
Катя ничего не ответила, но я заметил, что мои слова ей понравились.
– Что это вы дочурку одну в больнице оставили? – не скрывая осуждения, спросил водитель, когда мы влезли в прогретый салон машины и плюхнулись на заднее сиденье. – Да в Новый год? Погулять не терпится?
Мы с Катей переглянулись. Ничего не оставалось, как рассказать шоферу о подкидыше.
Скоро вся округа будет полна историй, как в новогоднюю ночь мамаша-подлюка выбросила своего младенца на рельсы.
– Дела! – воскликнул таксист. – Ну и куда теперь поедем? Маманю искать?
– Нет уж, – ответствовал я. – Ею займемся завтра. А сейчас отвезите-ка лучше Катю, куда она скажет. Ей сегодня досталось.
Катя благодарно сверкнула на меня глазами и попросила:
– Можете в город Щ.? На улицу Гарибальди?
– Поехали.
– А мы успеем?
– Должны.
– Может, все-таки поедешь своей дорогой? – вопрос адресовался мне.
– Я же сказал, провожу.
Авто рвануло с места. «Дворники» принялись разгребать снег на ветровом стекле. Мы неслись по только что выпавшему и никем не тронутому снегу. На улицах не было ни души, лишь светились окна в домиках дачного поселка, да кое-где вспыхивали за заборами гирлянды на елках.
– Как девочка? – тихо спросил я Катю. – Что врачиха сказала?
– Как я и говорила: дегидратация, обморожение. Но прогноз в целом благоприятный.
– Слава богу…
– А кто будет там, куда ты едешь? – перевел я разговор на тему, которая, честно говоря, волновала меня больше.
– Извини, пригласить тебя не смогу, – напрямую проговорила Катя, покусывая губу.
– Все-таки ревнивый бойфренд? Или муж?
– Нет. Но все равно неудобно. Родители. Бабушка, девяносто лет. Тетка.
– Я готов познакомиться с твоими родителями.
– Спасибо, – она усмехнулась, – за такую готовность, но она пока явно преждевременна…
– Так вы, ребята, не муж и жена? – воскликнул водила. – Дела!
В принципе я ненавижу, когда шоферы и другие посторонние вмешиваются в разговор, в который их никто не звал, но сегодня, в Новый год и в связи с особыми обстоятельствами, я таксиста не осадил. Напротив, подхватил его реплику:
– Нет, мы не муж и жена, но скоро ими будем.
– Перестань, Максим! – проговорила, вроде даже с досадой, Катя. – Болтаешь ерунду.
– Вот увидишь.
– А меня ты спросил?
– Спрашиваю. Прямо сейчас.
– Хватит! – Девушка, кажется, даже разозлилась. И добавила мягче: – Пожалуйста, давай закроем эту тему.
Я замолк и отвернулся к окну. Дачный поселок сменился дорогой, ведущей по полю, краем леса. По асфальту завивались бесприютные кольца поземки.
– Ты меня извини, – проговорила вдруг Катя совсем другим, мягким тоном, – но я правда не смогу тебя взять с собой. Хотя, – прибавила она тихо-тихо, – мне бы этого очень хотелось.
– Я понимаю, – молвил я безучастно.
«Все равно я тебя уведу, выкраду!»
– Понимаешь, это действительно страшно неудобно. Я обещала. Там будет один человек, я его совсем не знаю, даже ни разу не видела, но родители… – Она умолкла.
– Свидание вслепую? – догадался я.
– Именно, – усмехнувшись, кивнула она. – Родственники всерьез взялись устраивать мою личную жизнь.
Я в очередной раз поразился точности и совсем не женской скупости ее формулировок. В трех словах Катя объяснила мне, с кем будет встречать Новый год и почему. Ситуация зеркально повторяла мою. «Значит, – сердце мое наполнилось эйфорией, – сейчас она все-таки свободна».
– Женатые мужчины тоже не выносят, когда их приятели холосты, – пояснил я. – Меня нынче ночью тоже собирались просватать.
– И что же ты? – тихо спросила Екатерина. Черные ее глаза влажно блестели в полумраке.
– А я… Я встретил другую. – Я смотрел прямо на нее. – И нисколько об этом не жалею.
Я накрыл ее руку ладонью. Девушка не отстранилась. Я потянулся поцеловать ее, мне показалось, что не возразила бы, но тут у нее зазвонил телефон. Очарование момента оказалось разрушено. Катя словно стряхнула ослепление, отодвинулась от меня и полезла в сумочку.
– Подъезжаю, – бросила она. – Скоро буду. – И, не слушая дальнейших вопросов, дала отбой.
Такси уже въехало в городок. Мы мчались окраинами. Двухэтажные бараки из черных бревен сменялись щегольскими многоэтажками. Проплыла изящная колокольня. На центральной улице, словно на Елисейских Полях, деревья были изукрашены лампочками.
– На следующем светофоре налево, – обратилась моя спутница к водителю.
– Я знаю, – меланхолически откликнулся он.
– Может, надо было Настю в городскую больницу отвезти? – задумчиво вопросила Катя.
– Дело сделано, – отрезал я. И вдруг, неожиданно даже для себя самого, предложил: – Навестим ее завтра?
– Завтра? – удивилась девушка и воскликнула с деланым энтузиазмом: – Конечно, навестим! – Я не понял, была ли тут игра в расчете на уши шофера или, напротив, вдруг возникшее реальное намерение. Она глянула в окно и сказала водителю: – Следующий поворот во двор.
Сердце у меня сжалось: сейчас она исчезнет, и мне придется тащиться на унылую дачу, которая уже потеряла для меня всякое очарование.
Такси остановилось у подъезда серой стандартной девятиэтажки. Екатерина полезла в сумочку, но я достал портмоне и спросил шофера:
– Сколько с нас?
– По специальному новогоднему тарифу – тысяча.
– Может, поедешь дальше, этим же такси? – шепотом, чтоб не слышал шофер, спросила меня девушка.
– Я выйду здесь, – так же тихо ответствовал я и протянул водителю тысячную купюру, добавив сто рублей. – С Новым годом!
– Спасибо, вы нас очень-очень выручили, – сказала Катя. И спросила участливо: – Где ж вы-то сами будете Новый год встречать?
– А-а, – махнул рукой водила, – мы договаривались со Стаканычем безалкогольного шампанского выпить, да мне не очень-то и хотелось. Выпью один, домой позвоню. У меня все равно на час вызов.
Вылезая из машины, я посмотрел на часы. Без четверти.
Дверцы захлопнулись, авто рвануло по неразъезженному снегу, и мы остались вдвоем.
В девятиэтажке и других, точно таких же домах вокруг светились, казалось, все без исключения окна. Доносилось веселое ликование телевизора.
– Извини, – сказала Катя, покусывая губу. – Я никак не могу привести тебя с собой.
– Мы еще встретимся, – ответил я.
– Хорошо.
– Давай и вправду завтра у малышки. Я действительно собираюсь ее навестить.
– Я тоже.
– Я запишу твой телефон.
– Конечно.
Она продиктовала номер, я вбил его в мобильник и тут же позвонил ей, чтобы мои десять цифр отпечатались в ее аппарате.
– Запиши, – улыбнулся я, – что я – Максим Березин, отец твоего ребенка.
Она никак не прокомментировала мою шутку.
– Ну пока, – она протянула мне руку.
Я взял ее руку в свою, и тут меня как прорвало. Наверно, от отчаяния, что мы расстаемся.
– Подожди! Послушай! Ведь тебе не хочется уходить! И я не хочу, чтобы ты уходила! Останься, встретим Новый год вместе. Прямо здесь! У меня есть шампанское. Ты же знаешь: как встретишь Новый год, так его и проведешь! А я хочу… Я хочу провести его с тобой!
В ее лице что-то дрогнуло. Мне показалось, что она вот-вот согласится, но тут хлопнула дверь подъезда, и на мороз вылетел двухметровый шкаф в пиджаке, галстуке и в тапочках.
– Ты че тут делаешь?! – немедленно потянул он на меня. И тут же гаркнул Екатерине: – Ты кого это привела?! Проститутка!
Я оценил диспозицию и тихо бросил верзиле:
– Полегче с дамой.
– Ты!.. – кинулся он на меня. – Ты меня еще учить будешь?!
– Костя, Костя! – уцепилась за его плечо Катя. – Не надо!
Но мужик легко стряхнул ее руку и, матерно ворча, стал наступать на меня, пытаясь схватить за грудки. Я легко отвел его руку. Он неуклюже замахнулся и – самбо, самбо, самозащита без оружия – тут же пропустил мой удар в нос.