еров Дмитрий Иванович и его жена, Любовь Геннадьевна. А с этими господами, – он кивнул на нас с Кириллом, – вас, я думаю, знакомить не надо, вы с ними с пеленок знакомы.
Он захохотал, довольный своей шуткой.
– Любовь Геннадьевна? – спросил один из гостей в свитере из неотбеленной шерсти и ярко-фиолетовом галстуке в белую крапинку. – А можно просто Любовь?
– Кстати, Дедушка Мороз и Снегурочка потеряли своего третьего друга, – игнорируя вопрос, сообщила ему Любовь Геннадьевна. При этом она выразительно посмотрела на собеседника, а ее левая бровь – исключительной, кстати, красоты – слегка приподнялась.
Фиолетово-галстучный мужчина смутился, что-то просопел в ответ, суетливо вытащил смартфон и потыкал пальцем в экран.
Буквально спустя секунду в дверях появился мужчина в черном костюме и таком же наушнике, судя по всему охранник.
Сосед Любови Геннадьевны вылез из-за стола, продемонстрировав не очень спортивную фигуру и обвислые на заду джинсы. Однако выражение крайней уверенности в собственных силах нивелировало эти недостатки, делало их не сильно заметными.
Подойдя к охраннику, мужчина что-то негромко сказал ему. Я уловила только «голубой «Опель» и «фиг знает»».
Ответа охранника я не услышала, потому что включила колонку и завела свое любимое:
– Здравствуйте мальчики и девочки, мамы и папы, бабушки и дедушки!
Компания за столом смотрела на меня, снисходительно улыбаясь. Ясное дело, песенки про елочку и зайчика энтузиазма у них не вызывали. На помощь пришел Кирилл. Пощелкав плюсиком на колонке, он нашел «взрослые» песни. Спел про счастье, после чего градус веселости за столом стал резко подниматься. Триллер про ледяной потолок, скрипучую дверь и тьму колючую за шершавой стеной пели все.
– Давай еще нашу, – попросил Михалыч. – «Рюмка водки на столе». Знаешь такую?
– Знаем мы такую? – Кирилл покосился на меня.
Этого трека на моей флешке не было.
– Музыки нет, – пожала я плечами.
– Не вопрос! – В руке хозяина коттеджа появился пульт, и тотчас на стене загорелся здоровенный телевизор. Михалыч понажимал на кнопки, вызвал меню караоке, полистал его. – Готово.
Эту песню я слышала много раз, но знала только одну строчку, ту самую, про рюмку водки на столе. А тут впервые услышала, что она вовсе не про пьянство. То есть, конечно, про пьянство, но еще и про одиночество, боль разлуки.
Кирилл пел с таким надрывом, что на мои глаза навернулись слезы. Я бы, наверное, абсолютно непрофессионально разрыдалась, но тут, дыша паром, в комнату ввалился охранник и радостно отрапортовал:
– Нашелся «Опель».
От радости я чуть не бросилась ему на шею, а Любовь Геннадьевна повела бровью, тонко улыбнулась и сказала своему соседу в неподражаемом галстуке:
– Можно просто Любовь…
Вот бы мне так научиться! Прийти к главному режиссеру, приподнять бровь – и все главные роли мои. Невольно вспомнился Михаил Булгаков с его знаменитой фразой из романа «Мастер и Маргарита»: «Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут!»
Только, наверное, эти слова не про всех написаны. Если тебя зовут Любовь, то тебе и карты в руки. А если Лея…
– Мы пойдем, Любовь Геннадьевна? – сказала я.
Она повторила свой номер с бровью, теперь уже правой.
– Подождите, – Михалыч вскочил с места, – сейчас.
Он вышел в другую комнату и вернулся буквально через секунду с пухлым портмоне, отсчитал несколько купюр и вручил их Кириллу.
– Спасибо!
Кирилл церемонии разводить не стал, просто взял деньги и сунул их в мешок.
– Парни, вы такие классные! – заявил мужчина в фиолетовом галстуке. Обращался он к нам с Кириллом. «Нашел парня!» – мысленно возмутилась я и слегка выпрямила спину, чтобы грудь стала более заметной.
Мужчина тем временем продолжал: – У тестя моего через две недели юбилей, семьдесят лет. Сможете повеселить компанию? Вот моя визитка, позвоните после десятого, обговорим репертуар. Ну и ваши условия, конечно. Договорились?
– Договорились. – Визитка отправилась в мешок.
А мы с Кириллом попрощались с гостеприимной компанией и в сопровождении охранника отправились за Алексом.
– Вот этот дом, – заявил тот, пройдя метров триста и остановившись у ворот, украшенных коваными розами.
Я нажала на кнопку звонка.
– Вам кого? – спросил женский голос.
Наверное, нужно было начать с коронной фразы, но я почему-то решила четко обозначить цель нашего визита.
– Мы разыскиваем Алекса!
– Алекса? – переспросила невидимая женщина, и тут я услышала крик своего партнера:
– Открывай! Это Лейка!
– Что еще за лейка? – Но домофон запищал, я толкнула калитку. Прямо за воротами стоял наш замерзший «Опель». Я подергала ручку – закрыто – и побежала к дому.
Алекс, бесконечно счастливый, развалился на диване. Рядом сидела миниатюрная блондинка.
– Алекс! – возмутилась я, – куда ты пропал?
– Почему пропал? Очень даже не пропал. Олечка пригласила меня в гости. Как можно отказать, если женщина просит?
Последнюю фразу он пропел, с любовью глядя на блондинку. Пел он, честно говоря, не очень.
– Ты домой собираешься? – грозно спросила я.
– А что я там забыл? Мне и тут неплохо.
– Давай ключи, мы поедем, а ты оставайся.
– Подожди, что значит – давай ключи? А как я, по-твоему, завтра поеду на репетицию? Мне, между прочим, к одиннадцати в театр. Так что машина остается здесь, а ты вызови такси. Держи! – Он вытащил из кармана тысячную купюру. – И ни в чем себе не отказывай.
– Мне надо хотя бы пальто взять, телефон. – Другая на моем месте, может, возмутилась бы, стала ругаться, настаивать на своем. Но я не могла ругаться с Алексом. Не могла, и все тут.
– Держи, только не забудь принести. – Он протянул мне ключи. – Не сердись, мы же партнеры, да?
Такси приехало через сорок минут. За это время блондинка – добрая душа – напоила нас чаем с тортом.
Первым по дороге был мой дом. Я вышла из машины, Кирилл тоже вышел. Он снял костюм Деда Мороза и сложил его в мешок, отчего тот выглядел устрашающе огромным.
– Устала? – спросил он, внимательно всматриваясь в мое лицо.
Устала? Меня очень давно никто ни о чем подобном не спрашивал. Я и сама никогда об этом не задумывалась. Просто жила.
– Держи. Донесешь или помочь?
Мне очень хотелось сказать: «Да! Помочь». Но отчего-то сделалось страшно. Вот мы придем сейчас в мою однокомнатную квартирку и что дальше? Попьем пустого чая? Торта у меня нет… Хотя в мешке есть конфеты, фрукты и бутылка… А что потом?
– Спасибо, я справлюсь, – сказала я, вырвала у него из рук мешок и поспешила к подъезду.
На следующий день все было как обычно. После дневной репетиции Алекс заехал к мне. Порадовался заработанным нами с Кириллом деньгам, часть отдал мне, часть сунул в карман. Забрал бутылку, оставив мне все остальное. Визитку с телефоном покрутил в руках, пожал плечами и положил на стол.
– Не знаю, что с этим делать. Петь я не горазд, ты же знаешь…
Мы съездили по трем адресам и вернулись в театр.
За всей этой круговертью я не заметила, как наступил Рождественский сочельник.
Вечером мы давали «Снегурочку» Островского. Почему-то наш главреж считал, что это самая что ни на есть рождественская сказка. Алекс играл Мизгиря, а я… нет, не Снегурочку, а Берендеиху. Приплясывая ногами, обутыми в лапти и онучи, я радостно пела: «А мы просо сеяли».
Вот и финал. Торжественный хор:
Свет и сила! Бог Ярило!
Красное Солнце наше!
Нет тебя в мире краше!
В этом месте мне все время хочется плакать. Не потому, что жалко Мизгиря, просто градус торжественности зашкаливает. Вот и сейчас на глаза набежали слезы и почему-то вспомнилась совсем другая песня – про крики молодой луны. Ну почему, почему я струсила тогда? Не попросила Кирилла помочь мне донести мешок? Наверное, виноват Булгаков. Не просите – и получите. Ага, как же!
Из театра я поспешила в гастроном. Время позднее, нужно успеть купить конфет и пряников. Не для себя, нет. Так уж повелось, что с вечера перед Рождеством и до старого Нового года соседские ребятишки ходят по домам с мешком и собирают дань в виде сладостей и мелких денег. Делают они это бесцеремонно: ни тебе колядок, ни добрых пожеланий, ни шуточных угроз. «Тетя, дай конфет», – максимум, на что их хватает. Я как-то пыталась бороться с этим колядочным вымогательством. Не потому, что мне жалко сладостей, – просто хочется, чтобы народные традиции продолжались. Я неоднократно распечатывала тексты колядок и читала их детям. Потом сдалась. Теперь просто сама рассказываю какой-нибудь подходящий по случаю стишок и высыпаю в подставленный мешок угощение.
Вот и сейчас, стоило мне оказаться дома, в дверь постучали. Я открыла. На пороге стояли четверо, впереди самый маленький. Шапка с огромным помпоном, такие же огромные глаза.
– Тетя! Дай конфет!
Этого я видела в первый раз.
– Вы колядуете? – спросила я.
– Ага, – вразнобой подтвердили дети.
– Тогда должны петь колядки. Например, вот так:
Коляда, коляда,
Отворяйте ворота,
Доставайте сундучки,
Подавайте пятачки.
– Да?
– Да, – снова вразнобой закивали дети.
– Ну и молодцы. – Я вручила каждому по пятидесятирублевой купюре и высыпала в мешок конфеты.
Закрыв дверь, я подошла к окну. Прямо за ним раскинулось темное небо. Яркие, немигающие звезды, казалось, были совсем близко. Увлечение астрономией не прошло даром. Покажи любое созвездие на ночном небе, и я с ходу назову все входящие в него звезды. Правда, в последнее время поднять голову к небу было некогда, и вот случилось. Я смотрела на них и улыбалась, словно старым знакомым. Вон звезда зацепилась за верхушку нарядно украшенной снегом сосны-великанши – это Бетельгейзе, Альфа Ориона. Кажется, она совсем, рядом, но на самом деле свет от нее летит к нам 600 световых лет… А луна совсем молодая. Бабушка говорила, что такой луне нужно показывать ключи и монетки. Вот только зачем, я забыла. Молодая луна… И почему я не попросила Кирилла помочь мне донести мешок…