– А ты по мелочам не размениваешься, Алекс… – Что-то мне расхотелось узнавать, кого это я познакомил со своим клинком, но глаза уже действовали самостоятельно.
– Это же сын Киселя. Алекс, объясни, как ты мог не узнать сына Киселя?!
Скорее я бы не узнал собственное отражение в зеркале, чем Борюсю – сына Киселя. Гаже создания этот город не знал. Что ж, по крайней мере мой случайный выпад не задел невинного, хотя, глядя на лицо девушки, которая по-прежнему цеплялась за меня, я с трудом вспомнил слово «невинный». Борюся с компанией ехали развлекаться, а тут хрясь – и все забавы остались в прошлом.
– В комендатуру этих, – бросил Алехин подоспевшим бойцам и обернулся ко мне, – Ну что, повезли твою барышню к Лейзеровичу?
Что ж, клиника Лейзеровича – самое правильное место для моей нежданной спутницы. Выбрать правильное место для меня – значительное сложнее, что-то подсказывало мне, что ребята, задержанные гвардией, пробудут в комендатуре ровно до восхода солнца. А между тем моментом, как они выйдут за ворота, и тем, когда их товарищи выйдут на мои поиски, пройдет не больше пяти минут.
– Алекс, кто эта барышня?
Барышня-барышня, скажи, как тебя зовут? Барышня лишь тихо-тихо постанывала, говорить она сможет не скоро… Черт, я знал кто это. И везти эту вовсе не барышню надо было явно не к Лейзеровичу. Хотел бы я знать, как гамадрилы Борюсика умудрились с ней совладать, да и вообще решиться на такое.
– Алехин, ты что не узнал Веронику с Лысой Горы?
Глава четвертаяОбреченность
Пятьдесят процентов подкупов должностных лиц совершаются с целью вынудить их соблюдать должностные обязанности.
– Наказывать мы тебя не станем. Думаю, Лысая Гора очень удивиться, если узнает, что мы тебя не наградили… Но если хочешь, я подержу тебя под стражей месяц-другой. – Яковлев сегодня был просто душка, он был готов посадить меня за решетку, причем совершенно бесплатно.
– Ну, решайся, Алекс – так у тебя хотя бы есть гарантия, что мы сбережем твое тело…
– Это всё, что вы можете мне гарантировать, майор? – А я уже почти что готов был ему заплатить
– Алекс, ты знаешь, что я люблю маленькие кусочки золота, разложенные по большим и маленьким мешочкам… И поэтому я очень хорошо себе представляю, что будет чувствовать молоденький солдатик, когда Кисель предложит ему на несколько секунд закрыть глаза и уши, а перед ним на стол будут падать золотые рубли… На следующий день этот же боец будет удивленно моргать глазами, не понимая, как ты умудрился сам себе сломать шею… Причем процентов на пятьдесят его удивление будет искренним… И каждый будет знать, что произошло на самом деле, и толку от этого будет чуть.
– Я думал, меня будет охранять не молоденький солдатик… Я мог бы поработать подсадной уткой…
– Алекс, ты помнишь какого цвета наш университет?
Я помнил. Багровые стены киевского университета трудно забыть.
– Так вот, – продолжал майор, – в мои планы не входит покраска еще нескольких десятков зданий, улавливаешь?
– Мои действия?
– Тебе надо убираться из города… И, кажется, мне удалось дать тебе шанс совершить эту нехитрую операцию. – Яковлев подошел к своему окну, дающему прекрасный обзор двора комендатуры. Через двор по направлению к зданию комендатуры шли три человека, и с каждым я был знаком… – Я продержу здесь Киселя сколько смогу, думаю, с ним захочет пообщаться и Первый Меч…
– Первый Меч?
– Другой Первый Меч. Первый Меч это ведь звание, примерно, как майор…
– Я в курсе, только это примерно как полковник…
А ведь когда-то у покойного ныне Первого Меча было имя, наверное, из-за этой безымянной системы в голове и не укладывается, что первых мечей может быть больше одного…
– Остришь? В твоем положении я бы думал о том, где провести время, достаточное, чтобы Кисель умер или забыл о тебе. Как думаешь, сколько лет ему понадобится, чтобы забыть о том, кто убил его сына? – Хороший вопрос, и я знаю на него ответ.
– Я думаю, проще дождаться, пока он умрет.
Майор Яковлев кивнул головой, что означало сразу две вещи – во-первых, мой ответ его удовлетворил, а во-вторых я дожжен встать, повернуться через левое плечо и выйти. Адъютант майора, по-видимому, обладал какими-то телепатическими способностями: стоило мне встать, как он уже стоял в открывшихся дверях, дабы, не дай бог, я не решил продлить свое общение с майором на секунду больше, чем того хотел майор.
– Алекс!
Неужели Яковлев передумал и решил всё-таки сделать что-то из предписанного в уставе? Так мелочевку – поймать бандита, защитить законопослушного горожанина?..
– Алекс, почему бы тебе не обратиться к Младшей Хозяйке?
Хороший совет. Почему бы Хозяйке не прихлопнуть Киселя и без моей просьбы? Быть может, просто потому, что кроме меня это больше никому не нужно. Вероника получила по заслугам – с точки зрения Лысой Горы. По заслугам получил и Кисель. Что же касается встрявшего в эту историю детектива Алекса – нечего было мечом махать где ни попадя.
– Спасибо, майор, непременно обращусь, она ведь мне не откажет?
Конечно, не откажет – всем своим видом пытался показать мне майор. Только почему глаза так забегали? Неужели за время своей службы майор Яковлев так и не научился врать?
Все же несколько приятнее предчувствовать неприятности, нежели их переживать. Пока Киселя не отпустят, я могу еще подышать – думаю, отмашку он дать еще не успел. Кисель мужик тертый, не разобравшись, действовать не будет. Но скучать мне тоже не дадут. Парочка, сопровождавшая меня, совершенно не комплексовала по поводу своего возможного обнаружения. Всем видом они давали понять, что об одиночестве я могу теперь только мечтать. Входная дверь их остановит? Впрочем, зачем им входить, если Ганс и так практически человек Киселя?
Единственные сохранившиеся в нашем квартале скамейки – как раз у нашего крыльца. Поэтому, если солнышко светит, на скамеечке обязательно вырастают несколько старушек. Солнце-т выглянуло, но на этот раз из скамейки вверх, к солнышку тянулись только две бледные поганки в плащах, каковые, по идее, должны были означать, что они готовы тут сидеть и в проливной дождь тоже.
– Вешайся, Алекс.
Ну вот, количество незнакомых людей, знающих мое имя всё растет, но жизнь моя при этом совершенно не собирается меняться к лучшему. Кисель решил знакомых мне ребят поберечь… Наверное, не хочет травмировать хрупкую психику своих волкодавов: следить за бывшим товарищем – все равно что давить кетчуп из собственноручно выращенного помидора: впору обрыдаться. Надеюсь, то, что я сейчас сделаю, будет воспринято ими философски – так сказать, тяготы службы и всё такое. Устройство, которое я собирался привести в действие, мы с Гансом соорудили, чтобы на нашей лавочке не ночевали бездомные, эффект – убойный, особенно ночью. Увы, меня опередили.
Стоило мне открыть дверь, как Ганс, видно поджидавший за ней, одной рукой втащил детектива Алекса в прихожую, а другой нажал на рычаг. Если мне предстоит выжить, проклятия, которые я услышал, станут первым камнем в преодолении моей депрессии. Прямо над лавочкой размещалась цистерна для сбора дождевой воды. Литров на сто. Когда Ганс нажал на рычаг, все эти литры отправились по короткому маршруту «цистерна-земля», норовя увлечь в это путешествие моих соглядатаев. Кажется, они даже попытались вломиться к нам в дом. Бесполезно. Нашу входную дверь и поднять-то трудно, а уж проломить…
– Ганс, ты зачем это сделал? – Может, у кого проблемы, а у Ганса праздник, по крайней мере столько счастья на одном лице я давно не видел…
– А что я сделал? Пацаны душ приняли, может, чище станут?
– Да, нет… Ганс, я как бы не против чистоты, я просто думал, что ты скорее с ними, чем со мной. – Праздник Ганса подугас. Такой я человек – несу в дома печаль и огорчения…
– Может, я и с ними, Алекс, только смерть Борюсика – это то преступление, за которое, будь я на месте нашего монарха, медаль бы выдал, понимаешь?
– Понимаю… Может, ты меня еще порадуешь тем, что Кисель не поручал следить за мной? – Ганс поправил свой шмайсер и отвернулся. Что ж он мог и не отвечать. – Если что, это я воду открыл, всё равно собирался это сделать…
– Алекс, тебя Алиса ждет, ты сейчас к ней зайди, ладно? – Ну, вот, Алиса, видно, решила, что такой жилец ей не нужен. Как всё быстро происходит в нашем городишке – я, вероятно, единственный, кто еще не сообразил, что делать, а все окружающие уже успели правильно сориентироваться. Еще бы, хороший бизнесмен должен предвидеть перспективу резко падающих цен в доме, где только что произошло убийство. Пойду успокою хозяйку.
Коридор, двери квартир… Там, за дверями, всё хорошо. Жизнь течет быстро и незаметно – между родами и похоронами ни одного заметного события.
Алиса меня почтила вставанием. Алиса предложила мне занять кресло. Алиса, кажется, даже пыталась улыбнуться – неужели ей доставляет удовольствие процедура изгнания жильца?
– Алекс… – Пауза затянулась. Всё еще стоя Алиса смотрела на меня сверху вниз, будто исследовала новую территорию, наконец слова не выдержали заточения и, кажется, без ведома Алисы вырвались наружу: – Ну что, влип?
Оставалось только согласится – влип… Следующая реплика Алисы стала украшением сегодняшнего… – что там у нас за окном, признаться, я потерял счет – утро, день, вечер? – всё равно. Алисе хватило четырех слов, чтобы обскакать решительно всех моих сегодняшних собеседников. Моя квартирная хозяйка набрала побольше воздуха в грудь и выпалила:
– Алекс, а я тебя спасу!
Наконец эти слова прозвучали. Наконец хоть кто-то озаботился конкретно Алексом. И не то чтобы я поверил Алисе… Просто у меня появилась надежда. В конце концов – когда у меня было что-то большее?
Глава пятаяТысяча километров
Даже если ситуация требует от вас пуститься наутек – бегите со смыслом, иначе вам придется бегать до конца своей жизни.