— Марк, — сказал он, — если ты даже не можешь уколоть меня этой иголкой, то как же ты собираешься сидеть спокойно и не реагировать на то, что кто-то ткнет тебе иглу в руку?
Он был прав. Может он на самом деле и почувствует боль, когда я ткну его иголкой, и делает это только для того, чтобы подготовить мня к чему-то.
— Валяй, — сказал он. — Руку отрубать не надо. Просто уколи.
В конце концов я пробормотал:
— Ладно, сам просил, — и аккуратно поднес иголку к его коже. Но в этот момент он неожиданно поднял руку, и игла ушла внутрь по крайней мере на четверть дюйма, а может и больше, но когда я посмотрел на него, он сидел совершенно спокойно и ухмылялся.
Он попросил меня вытащить иголку, я ухватился за нее, но она так глубоко ушла под кожу, что я боялся тянуть ее сильнее, опасаясь, что причиню ему боль.
Он отвел мою руку в сторону, резким рывком вытащил иголку и снова изо всех сил вогнал ее назад. Он продолжал улыбаться, выражение его лица не изменилось.
Про меня этого нельзя было сказать. Спина покрылась мурашками, коленки ослабли и взмокли. В животе урчало. Брюс спросил:
— Ты по-прежнему считаешь, что находясь в нормальном состоянии, сможешь это выдержать, не изменившись в лице и не отвернувшись в сторону?
Я покачал головой.
— Я проделал все это для того, — продолжал он, — чтобы ты понял, как трудно одурачить человека и заставить его поверить, что ты находишься под гипнозом, хотя на самом деле ты не загипнотизирован. Если ты действительно собираешься вернуться завтра в отель и встретиться с кем-то, кто с большой долей вероятности может оказаться убийцей, то ты должен быть начеку. Будет чертовски трудно провернуть это дело, даже если тебе каким-то образом удастся избежать гипнотического воздействия. Может лучше просто его арестовать.
— Ага. И он заткнется. Я хочу добраться до истины, Брюс. Кроме того, лично у меня хороший зуб на этого подонка.
— Ладно. Но теперь ты понимаешь, на что идешь. Не забудь, что как только ты вошел в номер, гипнотизер приказал тебе спать. И ты заснул. Между прочим, я поэтому и заговорил с тобой, когда пленка началась. На всякий случай, думая, что такая команда могла бы прозвучать, когда ты вошел.
— Ты запись имеешь в виду? От нее бы я не заснул.
— Мог бы. Можно гипнотизировать с помощью пластинок. Некоторых гипнотизировали даже по телефону после того, как они были должным образом подготовлены. Возможно, эти слова на пленке на тебя и не подействовали бы, но я для большей уверенности отвлек твое внимание. — Он замолчал и задумался, наморщив лоб. — Это наводит меня на одну мыслишку в отношении завтрашнего вечера, Марк.
— Ну, выкладывай.
— Дай подумать. Это сложная штука. Ночью поразмышляю. До семи еще много времени.
— Интересно, много ли у меня осталось времени до завтрашнего вечера. Может в мой разум заложены какие-то другие внушения, о которых я ничего не знаю.
Мы тихо сидели, погрузившись в раздумья, когда из динамика вновь раздались какие-то звуки. На этот раз они были резче и яснее. Послышался скрип, как будто кто-то поворачивал ключ в замке, и стук открывающейся двери.
— Я эту часть помню, — сказал я Брюсу. — Это должно быть тогда, когда я вернулся и забрал магнитофон.
Из динамика донесся четкий голос Рыжего, который громко спросил: «В чем дело, мистер?» Потом послышались шаги, треск и скрежет — это я убирал из шкафа микрофон — и наконец наступила полная тишина.
— Ну, вот, — сказал я. — Теперь все. Сразу же после этого я ушел из отеля и позвонил тебе. — Я встал. — Ну, Брюс, во всяком случае я чувствую себя намного лучше. Спасибо тебе за все Наверное, — на сегодня больше ничего не осталось, а?
— Пожалуй, нет. Зайди ко мне завтра на работу. Я постараюсь что-нибудь придумать.
— Как следует старайся. Я оставлю тебе эту проклятую запись. Может еще что-нибудь из нее выкопаешь.
Он кивнул, встал и проводил меня до дверей. Я вышел на улицу, оказавшись в темноте теплой южнокалифорнийской ночи, но я чуть не дрожал от холода.
Вернувшись домой и растянувшись в постели, я попытался обдумать события последних двух дней, разобраться в своих воспоминаниях, говоря: «Это реально, это со мной произошло, это мне точно известно». Но только больше запутался. Я думал о том, как мало люди знают о тайнах человеческого разума, насколько мы невежественны в том, что заставляет нас смеяться или испытывать чувство страха, заниматься любовью или убивать. Год за годом люди преодолевали все новые барьеры, все больше проникая в тайны человеческого разума, докапываясь до его тайных пружин, результатов взаимодействия его клеток. И все же мы так мало действительно понимали. Разум по-прежнему оставался неизведанным, а иногда и внушающим ужас, скрытым мглой миром.
Я долго лежал с открытыми глазами, прежде чем уснул.
Глава 16
Оба будильника загремели почти одновременно, безжалостно вырвав меня из забытья. Я лежал, не шевелясь, постепенно восстанавливая в памяти все случившееся под их резкий звон. Потом он стал тише, они звякнули еще несколько раз и окончательно остановились. В открытые окна струился солнечный свет.
Восемь часов. Правильно. Я помнил, что вчера вечером поставил будильники на восемь. Я посмотрел на руки. Никаких новых следов уколов. Все нормально. Одежда в шкафу, а не переброшена через спинку кресла. Все на месте, как и должно быть. Я вспомнил сомнения и размышления истекшей ночи и выбросил их из головы. Черт с ними.
Наступило абсолютно новое утро. Я отлично выспался и прекрасно себя чувствовал — как и всегда в эти утренние часы. После холодного душа и завтрака я сел на кухне с чашкой черного кофе, пытаясь заглянуть в предстоящее.
Настал твой день, Логан, думал я. Может сегодня ты сочтешься. Сегодня, если тебе повезет, ты выяснишь, что же, черт побери, происходит, и отправишь этого ублюдка в кутузку.
Я хотел начать действовать, куда-то идти, что-то предпринять. Мне хотелось, чтобы уже было семь вечера, хотя часть моего сознания страшилась этого часа. Тем не менее мне не терпелось приступить к этому делу и покончить с ним. С головой вроде бы было все в порядке. Я помнил все, что произошло вчера, и у меня появились кое-какие идеи.
Налив еще чашку кофе, я прошел в гостиную, сел у столика рядом с кушеткой, взял трубку, набрал номер отдела убийств и попросил капитана Артура Гранта.
После обычного трепа я спросил его:
— Люсьена и Поттера еще не взяли?
— Пока нет. Возьмем.
Странное дело. Куда эта парочка могла подеваться, черт побери?
— Ладно, держись, Арт, — сказал я. — У меня тут для тебя паршивая история. Ты сегодня утром разговаривал с Брюсом Уилсоном?
— Нет. А что с Уилсоном?
— Со мной. Держись за стул и не выходи из себя. И слушай, дай мне сначала все рассказать. Согласен?
— Что ты несешь, черт побери?
— Сейчас расскажу. Только ради бога не высылай дежурное подразделение пока я не закончу.
— Ты что, чокнулся?
Я прервал его.
— О’кей, Арт?
— Да, да, давай выкладывай.
Я выдал. Выдал все, что помнил и дважды, пока я говорил, в трубке раздавались какие-то сдавленные звуки. Но я продолжал говорить и добрался до конца.
— Ну, вот так, Арт, — закончил я. — Брюс все это знает. Он это подтвердит и добавит, если я что-либо упустил. Как насчет сегодняшнего вечера? Можешь все подготовить? Ну, знаешь — установить аппаратуру, выслать ребят?
Он ничего не сказал.
— Арт, Арт, ты здесь?
— Да, черт бы тебя побрал.
— Слушай, Арт. Ты меня извини с этими… с этими отпечатками. Такое дело. Я плохо соображал.
— Да, ублюдок, это верно. Надо было бы притащить тебя сюда.
— Думаю, это еще впереди. Все же, Арт, как насчет вечера? Мне, черт побери, совершенно не хочется оказаться в кутузке.
— Я поговорю с Уилсоном и перезвоню тебе.
Он дал отбой. Я положил трубку своего французского телефона и достал ручку и бумагу. Потом растянулся на диване и начал набрасывать все отрывочные сведения, которые мне удалось добыть за эту пару дней. Я перечислил имена всех, с кем встречался в эти дни, написал все, что я знал о них и о их взаимоотношениях, и когда зазвонил телефон, я был все еще занят этим делом. Десять тридцать. Звонил Арт.
— Марк? Я говорил с Уилсоном.
— Да? Убедился?
Он крякнул.
— Пожалуй. Вопреки здравому смыслу. Ты все же хочешь осуществить свой идиотский замысел сегодня вечером?
— Ты прав, черт побери. Есть возражения?
— Мне это ни хрена не нравится. Мы могли бы взять этого типа в номере.
— Не пойдет, Арт. А что потом? Отлупить его дубинками? У меня другая идея. Слушай. Я зайду попозже, и мы это обсудим. Проклятье, мы же работали раньше вместе и все у нас получалось как надо.
— Да. Только такого гнусного дела никогда не было.
— Мне это известно не хуже тебя. Я рискую собственной шеей.
— О’кей, Марк. Между прочим, мы уже начали работать. Аппаратура уже установлена. Практически все готово. Двое ребят в штатском уже в отеле. Никто понятия не имеет, что за тип этот Дж. Смит. Как призрак.
— Вполне соответствует. Может и действительно призрак. Больше мне ничего не надо.
Он глухо рассмеялся.
— Не наложи в штаны, Марк. Встретимся у меня. Во сколько?
— Скажем, в два.
— Порядок. — Он повесил трубку.
Я побродил по квартире, сделал еще кое-какие заметки, пообедал и в час тридцать позвонил Брюсу Уилсону.
— Есть идеи? — спросил я.
— Да, Марк. Мне кажется, я что-то дельное придумал. Приезжай побыстрее.
— Уже еду.
К двум пятнадцати Арт Грант закончил свой нагоняй, и все, по крайней мере, прояснилось. К семи вечера все будет готово. Детективы с аппаратурой, способной засечь и записать каждое слово и любой звук, разместятся в комнатах по обе стороны номера 524. Отель будет забит полицейскими в штатском, и — продолжал я убеждать самого себя — ничего страшного не случится, когда я шагну внутрь.