Я чертовски устал, поэтому давайте без лишних рассуждений, сразу по существу.
—Мистер Эллендер, я хочу провести самое тщательное расследование. Дайте мне на это недели две.
—Ну, а предположим, что расследование выведет вас на самого Макдаффа. Как быть тогда?— не повышая голоса, спросил Эллендер.
—Я хочу выйти на того, кто совершил преступление.
—Что если это окажется не Макдафф, а один из бывших любовников его жены?
—Я так и скажу.
—Ну, а предположим, что преступником все же окажется Уэстин?
—Я буду удовлетворен и этим.
—Мы здесь вовсе не для того, чтобы вы чувствовали себя удовлетворенным или неудовлетворенным.
—Я не убежден, что Элен Макдафф убита Уэстином.
—Зато я убежден,— отрезал Эллендер.
—Это ваша официальная точка зрения?
—Если хотите, могу изложить ее в письменном виде. Но не рекомендую настаивать на этом.
Вирлок вскочил, нахлобучил шляпу и быстро заходил по комнате.
—Черт возьми, Эллендер! Что происходит с вами?
—Не читайте мне нотаций, Честер, не нуждаюсь.
—При чем тут нотации? Я просто хочу, что бы вы помнили о здравом смысле.
—Я понимаю здравый смысл несколько иначе, чем вы.
—Я понимаю его с точки зрения Уильяма Уэстина!— крикнул Вирлок. Он подбежал к Эллендеру и, подкрепляя свои слова ударами кулака по столу, заговорил:— Нет ничего удивительного, что неопытный юнец, оказавшийся первым на месте преступления и не сумевший толком объяснить, как все случилось, навлекает на себя серьезные подозрения. Но вы не хуже меня понимаете, что мы всегда в первую очередь ищем мотив. Какой же мотив мы обнаружили в данном случае?
—Я уже сказал: он увидел красивую женщину, понял, что она одна, и решил этим воспользоваться.
—Ваше объяснение не выдерживает никакой критики, и вы сами это понимаете.
—Прекратим этот разговор!— в бешенстве крикнул Эллендер.
—Почему? Потому, что вы хотите опередить Фэйна?
—Возможно. И вам не удастся мне помешать.
Вирлок устало опустился на стул. Эллендер, пытаясь взять себя в руки, не спеша закурил.
—Послушайте, Честер,— сказал он.— Сколько лет мы работаем вместе?
—Вы знаете не хуже меня.
—Правильно, знаю. Около двенадцати лет. И ради чего мы работали?
Вирлок промолчал.
—Мы не жалели своих сил, оберегая покой и благополучие граждан, которые не в состоянии позаботиться о себе, даже если бы у каждого в гараже стояло по танку. И всякий раз, когда какой-нибудь пьяный болван пригрозит им револьвером, они требуют нашей защиты, но поднимают грандиозный скандал, если полицейский бесплатно возьмет у торговца гнилой банан.
—Вы словно читаете мне очередную демагогическую передовицу из нашей газетенки «Щит и револьвер»,— усмехнулся Вирлок.— Если вы хотите сделать Уэстина козлом отпущения, имейте мужество сказать прямо.
—Вот я и говорю.
—Тогда скажите и другое: что заставляет вас поступать так?
—Житейский расчет. Надеюсь, вы согласитесь со мной?
Вирлок встал и направился к двери.
—Одну минуту,— остановил его Эллендер. Он тоже поднялся и медленно подошел к Вирлоку.— Вы понимаете, что всем нам обеспечено продвижение по службе, если дело пройдет гладко?
—Понимаю. Ну и что?
—Вы станете начальником отдела уголовного розыска. Я же, заняв пост начальника управления внутренних дел, предоставлю вам полную свободу действий. Макдафф, судья Сэм, Энстроу, я, Кэйджен — все мы будем вашими друзьями, вашими влиятельными и сильными друзьями… Вы будете одним из нас, станете получать большое жалованье, в перспективе у вас будет солидная пенсия. Разве не смешно, что на пути ко всему этому стоит какой-то сопляк, один из тех, с кем нам часто приходится иметь дело, один из великовозрастных хулиганов, не заслуживающих…
—Довольно! Я уже сказал, что ваша точка зрения меня не устраивает. Вы совершенно не правы.
—В чем же?
—Да в том, что пытаетесь спасти репутацию, а возможно, и шкуру такого мерзавца, как Макдафф, и во имя этого готовы послать на смерть невиновного.
—Вирлок, но это же никчемный человек! Один из тех бродяг, которые так досаждают нам в Гэйтвее.
—Не имеет значения, Лейси. Если вы дадите мне недели две, я обещаю, что ничего не стану предпринимать по результатам своего расследования, пока не посоветуюсь с вами. От вас будет зависеть, давать им ход или нет. Я же прошу одного: разрешить мне попытаться установить истину!
—Нет, не разрешаю!— снова распаляясь, бросил Эллендер. Он быстро вернулся на свое место, взял со стола одну из бумаг и протянул Вирлоку.— С сегодняшнего дня я отстраняю вас от участия в расследовании дела об убийстве Элен Макдафф. Вот новое задание. Вчера вечером неизвестные взломали дверь магазина на углу улиц Броад и Колумбус. Похищено несколько костюмов и пальто. Займитесь.
Вирлок взял бумагу и пошел к двери, но остановился.
—Неужели вы думаете, мистер Эллендер, что я стану молчать?— спросил он.
—Ну, если вы враг самому себе… Мне будет неприятно уволить вас за неподчинение.
Вирлок повернулся и вышел.
Минут десять Уильям Уэстин неподвижно сидел на койке, уставившись в пол. В ушах у него все еще звучали слова Гарольда Кэйджена: «Если вы согласитесь признать себя виновным, я, возможно, добьюсь, чтобы вам заменили высшую меру двадцатилетним тюремным заключением. Большего я не в состоянии сделать…»
Уэстин в смятении поднялся с кровати, подошел к оконцу и некоторое время стоял, ухватившись за толстые прутья. Мог ли он еще вчера предполагать, что окажется в тюрьме за стальной решеткой?
—Спокойно, спокойно, молодой человек,— послышался за его спиной чей-то равнодушный голос.— Решетку вам все равно не выломать, и не пытайтесь!
Уэстин оглянулся. Черев глазок двери в камеру заглядывал надзиратель.
—Извините…— начал было он, но вдруг почувствовал, что им овладевает ярость.— К черту вашу решетку!— крикнул он.
—Я хочу говорить с адвокатом!
—Но он только что ушел от вас.
—Так вызовите его! Мне надо с ним посоветоваться.
—Не могу. Ничего не могу сделать для вас. И вот вам мой совет: не пытайтесь вырваться отсюда — это еще никому не удавалось. Так что успокойтесь…
Уэстин без сил опустился на койку.
Глава 4
На следующий день, во вторник, миссис Джейн Морган не смогла прийти, как обычно, в приемную доктора Оттера. Она любила свою работу, ей нравилось встречаться с новыми пациентами, наблюдать за ними, угадывать по манерам и костюмам, к какому слою общества они относятся, радоваться приходу старых пациентов и с удовольствием слушать, когда они делились с ней своими радостями и огорчениями. Теперь же и работа, и приемная доктора Оттера, и пациенты как-то отдалились, отошли на второй план,— все заслонило собой убийство на Бэккер-авеню. Мучаясь и переживая, миссис Морган курила сигарету за сигаретой и уже вторые сутки без сна бродила по комнате.
Часов в семь утра, рассеянно взглянув в окно на неподвижные, безучастные ко всему вязы, миссис Морган с горечью подумала, что мир остается таким же прекрасным и радостным, и нет ему дела до того, как ей тяжело. Полураздетая и непричесанная, она по привычке поставила на плиту кофейник с водой и снова задумалась. Никогда раньше она не сталкивалась с необходимостью подобного выбора: сообщить в полицию обо всем, что видела вечером в воскресенье, или промолчать и махнуть на все рукой — будь что будет. Как бы она хотела, чтобы ничто не нарушало ее маленькой уютной жизни!..
Мучения Джейн Морган особенно усиливались, когда она вновь и вновь бралась за газеты. На опубликованных фотографиях Уильям Уэстин не походил на того человека, которого она видела в доме Макдаффов. Она напряженно всматривалась в фотографии Уэстина, сделанные в тот момент, когда его выводили из тюрьмы или когда он появлялся в зале суда, но ни на одной из них не могла опознать того, кто стрелял в Элен Макдафф. Почти не сомневаясь, что в убийстве обвиняется совершенно непричастный к нему человек, и все же не находя в себе мужества обратиться в полицию и встать на его защиту, миссис Морган то принималась рыдать, то вновь впадала в мрачное раздумье.
В то же утро судья Сэм и районный прокурор Питер Энстроу сидели за столиком в самом фешенебельном ресторане Гейтвея «Вид на море». Отпивая кофе, судья внимательно всматривался в пышную зелень соседнего парка, однако в его серых глазах читалось сильнейшее недовольство. Это был старик лет шестидесяти с лишним, подтянутый, с преисполненными достоинства манерами; приветствуя входящих в ресторан друзей и знакомых, он время от времени улыбался, сверкая белизной вставных зубов. На нем был серый полотнятый костюм с галстуком. Позволяя отдохнуть глазам, он снял пенсне, слегка склонил голову набок и с некоторым высокомерием проговорил:
—Я ненавижу себя за то, что согласился участвовать в этой истории. В дни моей молодости политическая борьба была такой же грязной, если не грязнее, грубое насилие отнюдь не было редкостью, но, черт возьми, даже тогда существовали определенные пределы!
Энстроу успокаивающе улыбнулся.
—Сэм, но Уэстин все же убил Элен Макдафф. Сейчас сюда приедет Эллендер и покажет вам его признание.
Энстроу было около сорока: непомерно властолюбивый, он ловко скрывал свои замыслы под маской этакого страдальца, обиженного жизнью и людьми.
—Бог мой, Пит, но как же вам хочется вкусить власти!— заметил судья.
—А почему бы и нет? Вам все преподносится на блюдечке, а я должен, жертвуя лучшим, что может быть в моей жизни, добиваться всего сам.
—А иногда жертвуя и чужими жизнями…
—Но и вы далеко не святая невинность,— усмехнулся Энстроу.
—Да, на моей совести есть и человеческие жизни,— согласился судья.— Тем больше сомнений вызывает у меня дело этого мальчика. Я даже имени его не помню.
—И хорошо, что не помните.
—Должен же человек когда-то остановиться и оглянуться на пройденный путь.