—Да, повезло. Отклонись пуля на пару ярдов, и никакая реакция мне бы не помогла.
Он стоял, засунув руки в карманы, щуря зеленые глаза от яркого солнца.
—Я как раз шел на ту сторону площади выпить пива. У меня такое впечатление, что и вам не вредно промочить горло.
—Скорее всего, вы правы.
Мы устроились за столиком в баре, плохо освещенном, почти пустом, но с кондиционером. Официант принес нам две бутылки пива и вновь уткнулся в газету. Мужчина в хаки, не обращая внимания на стакан, поднял бутылку ко рту и начал пить прямо из горлышка. Утолив первую жажду, он поставил бутылку на стол, достал из кармана плоскую оловянную коробочку с табаком, папиросную бумагу и свернул себе сигарету. По его автоматическим движениям чувствовалось, что это дело для него привычное. Закурив, он пристально посмотрел на меня, и я заметил, что морщинки в уголках глаз не исчезают, даже когда он не щурится. Тут я решил, что ему скорее пятьдесят с гаком, чем тридцать пять.
—Я — полковник Нэш,— представился он.
—Полковник чего?— переспросил я и назвался сам.
—Филиппинской партизанской армии.
—Но она распалась несколько лет назад.
Он пожал плечами.
—Если вам не нравится полковник, можете звать меня капитан Нэш.
—Капитан филиппинского партизанского флота?
—Нет, «Вилфреды Марии».
—Что это такое?
—Кампит.
—Что?
—Корабль водоизмещением восемь тонн. Я купил его у пирата с Моро. Я — контрабандист.
—Всем нам приходится так или иначе зарабатывать на жизнь,— ответил я,— но мне кажется, совсем не обязательно рассказывать кому-либо, как мы это делаем.
Полковник Нэш вновь глотнул пива.
—А что такого, мы оба — американцы, не так ли?
—Я, во всяком случае, да.
—В Сингапур я контрабанду не привожу. Тут я продаю обычный груз.
—Какой же?
—Лес, главным образом с Борнео, из Тауа. Загружаю корабль копрой на Филиппинах, продаю ее в Тауа, где мне дают хорошую цену в американских долларах, покупаю лес и везу его сюда. Тут из него изготавливают фанеру.
—А когда же находите время для контрабанды?
—Когда плыву отсюда на Филиппины. Я загружаюсь часами, фотокамерами, швейными машинками, английскими велосипедами, сигаретами и виски и сбываю их на Лейте или на Себу.
—Вас никогда не ловили?
—В последнее время нет. На «Вилфреде Марии» четыре двигателя, и тридцать узлов для нее не скорость. А если уж запахнет жареным, я могу укрыться на островах Сулу.
—Где вы живете на Филиппинах?
—Себу-Сити.
—Давно?
—Двадцать пять лет. С сорок второго года я воевал в партизанах, потом поддерживал связь между партизанами и американцами, да так и остался на островах.
—Я знаю человека, который был в Себу-Сити примерно два года назад. Американца.
—Как его звать?
—Анджело Сачетти.
Нэш как раз собирался поднести бутылку ко рту, когда я произнес имя и фамилию. Его рука застыла в воздухе, глаза сразу насторожились.
—Ваш друг?
—Знакомый.
Нэш поднес-таки бутылку ко рту и осушил ее до дна.
—Вы его ищете?
—В некотором роде.
—Или вы его ищете, или нет.
—Ладно, ищу.
—Зачем?
—По личному делу.
—Не думаю, что он захочет встретиться с вами,— Нэш махнул официанту рукой, требуя вторую бутылку.
—Почему вы так думаете?
Нэш подождал, пока официант принес бутылку, и вновь уткнулся в газету.
—Сачетти появился в Себу-Сити примерно два года назад без гроша в кармане. Ну, возможно, пара долларов у него завалялась, но он не ел в ресторанах, и звали его совсем не Анджело Сачетти.
—А как?
—Джерри Колдуэлл.
—Сколько он пробыл в Себу-Сити?
—Три или четыре месяца. Он пришел ко мне с предложением. Ссужать деньги под большие проценты. Вы знаете, взял пять песо, отдай шесть. Меня это не заинтересовало, но он занял у меня пару тысяч.
—Почему у вас?
—Черт, я же — американец, как и он.
—Извините. Забыл.
—Я дал ему пару тысяч, а он ссудил их двум азартным игрокам на неделю. Ему они должны были заплатить уже две с половиной, но денег не отдали. Колдуэлл, или Сачетти особо и не настаивал, по крайней мере, две последующие недели. А потом купил бейсбольную биту. Знаете, что он с ней сделал?
—Нет, но могу догадаться.
—Он переломал этим парням ноги, вот что. И они немедленно расплатились, а потом я не знал ни одного человека, занявшего у Сачетти деньги, кто медлил бы с их возвратом.
—Почему он уехал?
—С Себу? Не знаю. Он крутился главным образом у ипподрома. Завсегдатаи и составляли, в основном, его клиентуру. А в один прекрасный день он пришел ко мне. Меня не было дома, но жена была, и она рассказала мне следующее. Он достал из кармана толстенную пачку денег и вернул две тысячи, которые когда-то одолжил у меня. А потом покинул город. Исчез. Вновь я увидел его лишь через два или три месяца. Здесь, в «Хилтоне», с симпатичной китаянкой. Я поджидал одного парня, тот все не показывался, поэтому я подошел к Колдуэллу и сказал: «Привет, Джерри». Он смерил меня холодным взглядом и ответил: «Извините, мистер, но вы ошиблись. Меня зовут Сачетти. Анджело Сачетти». Я не стал спорить: «Хорошо, Джерри, если тебе так больше нравится». И мы разошлись. Потом я узнал от парня, которого в тот вечер так и не дождался, что Сачетти в Сингапуре стал большим человеком. Поэтому я стараюсь быть в курсе его дел.
—Зачем?
—А почему бы и нет? В конце концов, я помог ему сделать карьеру. Все началось с моих двух тысяч. Нынче же он женат на дочери местного политика и живет на яхте, которую назвал «Чикагская красавица». Ничего себе название для яхты, а?
—Может, он просто сентиментален.
—Я-то думал, он из Лос-Анджелеса. Во всяком случае, так он мне сказал. Говорил, что снимался в фильмах, но я не видел его ни в одном.
—В фильмах он снимался,— подтвердил я.
—Так вы знаете его по Лос-Анджелесу?
—Совершенно верно.
—И вы — его друг.
—Давайте считать, что мы знакомы.
Нэш отпил из второй бутылки.
—Полагаю, едва ли ему захочется повидаться с вами.
—Почему вы так думаете?
—Парень на заднем сидении такси, который стрелял в вас.
—При чем тут он?
—Он работает на Сачетти.
Слов от меня не потребовалось. Все, должно быть, отразилось на моем лице, и мне пришлось приложить определенное усилие, чтобы закрыть рот. Нэш усмехнулся.
—Не привыкли к тому, что в вас стреляют?
—В жизни, нет.
—Если вы хорошенько все обдумаете и решите, что по-прежнему желаете повидаться с ним, я подброшу вас к его яхте на своей лодке. Вы найдете меня по этому телефону,— шариковой ручкой он написал несколько цифр на клочке бумаги и протянул его мне.
—Зачем вам впутываться в это дело?— спросил я. Нэш пожал плечами.
—Черт, мы же оба американцы, не так ли?
—Извините. Я снова забыл об этом.
Глава 14
Я только разделся и манипулировал с кранами холодной и горячей воды в огромной ванной комнате, смежной со спальней, когда услышал стук в дверь. Завернувшись в полотенце, я подошел к двери и спросил: «Кто там?» — Карла.
Я открыл дверь.
—Заходите. Я как раз собирался принять душ. Можете составить мне компанию, если хотите.
Она вошла. В платье, которого я еще не видел, из светло-коричневого шелка, подчеркивающего достоинства ее фигуры. Села в кресло, положила ногу на ногу так, чтобы я не упустил ничего интересного, неторопливо оглядела меня с головы до ног, словно картину, заслуживающую большего внимания, чем показалось с первого взгляда.
У вас красивые плечи. И плоский живот. Мне нравятся плоские животы. У большинства знакомых мне мужчин толстое брюхо, даже у молодых. Нависает над поясом, как арбуз.
—Им нужно нанять нового портного, чтобы он сшил брюки по фигуре.
—Я думала, вы постучитесь ко мне, когда придете.
—Я не хотел, чтобы от меня плохо пахло, и решил помыться, прежде чем придти к вам.
—Как мило. У вас есть что-нибудь выпить?
—Нет, но вы можете заказать бутылку. Нажмите вот эту кнопку, и коридорный принесет ее,— я повернулся и направился в ванную.
—Можете не спешить,— донеслось мне вслед.
Я стоял под душем, направив горячую струю на плечо, которое ушиб, падая на тротуар, когда чья-то рука коснулась моей спины. Карла Лозупоне отдернула занавеску и ступила в ванну.
—Я решила принять ваше приглашение.
Причин возражать у меня не нашлось, поэтому я просто обнял ее и поцеловал в приоткрывшиеся губы. Мы не стали выключать воду и, не отрываясь друг от друга, добрались до кровати, где она посмотрела на меня, облизнула губы розовым язычком и прошептала: «Скажи мне их».
—Что?
—Слова.
И я сказал те слова, которые, полагал, она хотела услышать, в большинстве своем, из четырех букв [10], даже изобрел несколько новых. Ее глаза заблестели, руки стали неистовыми, рот — требовательным…
Потом она лежала на спине, всматриваясь в потолок.
—Ты мужик что надо. Даже лучше. Так мне нравится.
—Как?
—В отеле, как бы случайно. Это очень возбуждает. Но не питай никаких иллюзий, Которн.
—Каких?
—В отношении меня.
—Я только хотел сказать, что в постели вы на высоте. Даже не знаю, может ли кто сравниться с вами.
—Мы же попробовали не все.
—Нет, пожалуй, что нет.
Она приподнялась на локте, и ее правая рука легла мне на бедро. Я заметил, что губки она уже не надувала, а меж белоснежных зубов вновь показался розовый язычок.
—А ты хотел бы попробовать все?
—Почему бы и нет?
И мы попробовали. Если не все, то многое, о чем смогли подумать.
Воображение у Карлы оказалось богатое.
Потом мы оделись, коридорный принес бутылку «Баллэнтайна» и сэндвичи, мы выпили по бокалу, налили по второму, и тут Карла посмотрела на меня.
—Ну?
—Что ну?
—Что вы узнали?
—Вы хотите сказать, что с сексом покончено, и пора переходить к делу?