—Этим я зарабатываю на жизнь.
—А вы сотрудник рекламного агентства, мистер Апшоу?
—Да.
—Значит, в ближайшие шесть недель у вас будет много забот. Я, конечно, не могу предсказать, кто победит, да мне кажется, что это и не важно.
—Для победителя и проигравших это очень важно,— возразил Шартелль.
—Для них, несомненно, но не для Альбертии, страны, получающей независимость. Само провозглашение независимости пройдет без особой помпы. С минимумом церемоний. Страна станет свободной через три дня после завершения подсчета голосов и объявления победителя или победившей коалиции. Затем ему передадут бразды правления государством. Я уеду домой раньше. И сомневаюсь, что вернусь, чтобы увидеть, как это будет происходить. Хотя и хотел бы.
—Давно вы в Альбертии, сэр Чарльз?— спросил Шартелль.
—Я приехал в 1934 году. Меня отправили на север помощником резидента. Тогда все было по-другому. Я не говорю, что лучше, но по-другому. Мне кажется, возможно, память подводит меня, что мои альбертийские друзья и я неплохо проводили время. Мы много смеялись, развлекались, иногда вместе выпивали, бывало, я сажал их в тюрьму на день или два. Иной раз и они подкладывали мне свинью, но в целом мы ладили. Скажите мне, мистер Шартелль, на чем основана ваша уверенность в том, что особые американские приемы политической борьбы сгодятся и в Альбертии?
—Ничего особого в них нет. Это обычная политика.
—То есть она подходит и к Альбертии, и к Америке, и, допустим, к Англии?
—Это теория, которая через шесть недель будет проверена на практике. Тогда, возможно, я смогу дать вам более компетентный ответ.
Блэкуэлдер улыбнулся. Улыбнулся его личный адъютант. Улыбнулся и я. Сэр Чарльз сложил подушечки пальцев, посмотрел в потолок.
—Мистер Шартелль, я пробыл здесь более тридцати лет. Я говорю на двух диалектах, могу объясняться на арабском. Вот что я хочу сказать. Я провел с этими людьми всю мою взрослую жизнь и все-таки не уверен, что знаю их. Я даже не могу утверждать, что понял их образ мыслей.
—Сэр,— Шартелль обожал рассуждать о взаимоотношениях между людьми,— вы себя недооцениваете. Я не сомневаюсь, что вы весьма проницательны и сможете судить о человеке, поговорив с ним пятнадцать минут. Я не прав?
Блэкуэлдер рассмеялся.
—Я падок на лесть, мистер Шартелль.
—Я не льщу вам, сэр Чарльз. Отнюдь. Но хочу отметить, что вы очень сблизились с альбертийцами. Прожив среди них более тридцати лет, вы поневоле смотрите на мир их глазами. Окажись я на вашем месте и задаваясь вопросом, а что думают альбертийцы, я бы спросил себя, что думаю я и что я бы подумал, будучи альбертийцем. И одно переплетается с другим.
—Я, возможно, не смогу думать так же, как они.
—Но едва ли вы думаете так же, как большинство англичан. Во всяком случае те, с кем я встречался, мыслят иначе.
—Ни рыба ни мясо, да?— сэр Чарльз в который уж раз улыбнулся.— Я рассмотрю ваш тезис с точки зрения и альбертийца, и англичанина. Однако, мистер Шартелль, ваша работа состоит в том, чтобы получить голоса для вождя Акомоло. Чем вы заинтересуете среднего альбертийского избирателя? Откуда вам известно, чего он хочет, как среагирует, какое влияние окажут на него племенные узы и местные царьки?
Шартелль задумался.
—Я знаю только одно, сэр Чарльз: реакцию людей. Мне кажется, я знаю, чего они хотят, так как верю, что каждый из нас жаждет одного или того же — чтобы жизнь строилась на здравом смысле. Я готов поспорить на свою репутацию, а создать ее мне стоило немалых трудов, что люди, поставленные перед выбором, пойдут тем путем, который обещает им меньше страданий. Большинство никогда не проголосует за личные ограничения. Возможно, этим все и кончится, но голосовать за это не будут. Нет, они отдадут голоса тому кандидату, который потребует от них меньших жертв — экономических, социальных или моральных.
Блэкуэлдер кивнул.
—Интересно,— пробормотал он.— Прагматизм в чистом виде,— он встал. Аудиенция окончилась.— Если в моих силах сделать ваше пребывание в Альбертии более приятным, дайте мне знать,— он обошел стол, чтобы пожать нам руки.— Я могу дать вам только один совет, господа. Не оставайтесь в Альбертии надолго. Западная Африка, особенно Альбертия, проникает в кровь человека. Климат здесь неважный, хотя на севере и получше, если дует гарматан [13]. Прохладнее, знаете ли. Но что-то берет за душу и не отпускает. Может, колдовские чары, а, Йан?— Дункан почтительно улыбнулся.— До свидания, господа.
—До свидания,— ответили мы.
Сэр Чарльз Блэкуэлдер вернулся за стол и сел. У двери я оглянулся. Мне показалось, что дел у него было немного.
В холле Дункан предложил нам сигареты. Мы закурили.
—Давно я не видел его таким разговорчивым. Я рад, что вы смогли заглянуть к нам, хотя мистер Апшоу все время молчал.
—Он уважает старших,— вступился за меня Шартелль.
—Вы хотите поехать домой или позволите пригласить вас на чашку чая?
Шартелль посмотрел на часы.
—У нас назначена встреча на половину двенадцатого. Мы выпьем чай в другой раз.
Дункан проводил нас к «роллс-ройсу», шофер ждал у открытой дверцы. Мы попрощались и пожали Дункану руку. Залезли в кабину, шофер захлопнул дверцу, обежал машину, сел за руль. На обратном пути Шартелль, как обычно, пристально наблюдал за уличной жизнью.
—Мне нужно прогуляться по городу, Пити, принюхаться. В доме многое выглядит не так. Надо пообщаться с ними поближе, понять, чем они дышат.
—Так пообщайтесь после ленча. Я все равно буду писать.
—Наверное, так я и сделаю.
—Интересно, почему Декко решил заехать к нам?
—Может, он хочет, чтобы мы его подбодрили. Убедили, что вся борьба еще впереди.
—Не останется ли он на ленч?
Шартелль хмыкнул.
—Едва ли.
—Пожалуй, вы правы.
Хотя мы вернулись в четверть двенадцатого, вождь Декко уже ждал нас, удобно устроившись в кресле с бокалом сока в руке. Он приехал в новом наряде. На этот раз ordana была оранжевая, с белой вышивкой.
Шартелль, как мне показалось, с сожалением проводил «роллс» глазами.
—Как хорошо они все обставили, а, Пити? Вы и я идем по длинной-длинной комнате к милому старичку за роскошным столом. А этот личный адъютант, выкрикивающий наши имена, словно мы — сенаторы. Небось, его слышали в соседнем округе. Мне это понравилось. Клянусь Богом, понравилось.
—Не хватало только музыки.
—Да, небольшого духового оркестра, играющего бравурный марш.
Декко встал, когда мы вошли в гостиную, тепло улыбнулся.
—Я приехал раньше, а вы — вовремя. Это хорошо. Как сэр Чарльз?
—Он хорошо выглядел, вождь,— ответил Шартелль.
—Как, по его мнению, завершатся выборы? Он не сказал, кто победит?
—Он спрашивал нас больше, чем мы его. Кажется, он никому не отдает предпочтения.
Декко кивнул.
—Я говорил с вождем Дженаро после того, как он уехал от вас. Как я понял, вам нужны два вертолета, чтобы Лидер и я могли чаще выступать в городах и деревнях.
—И порознь,— добавил Шартелль.— Вы боретесь за кресло премьера Западной провинции. Если вождь Акомоло отправится в столицу и станет премьером Альбертии, он должен иметь на западе крепкий тыл.
Декко вопросительно посмотрел на Шартелля.
—Так вы полагаете, что мне не стоит выезжать за пределы Западной провинции?
—Нет. Я не хочу льстить вам, вождь, и ничем не умаляю достоинство вождя Акомоло, но у вас чертовски выигрышная внешность, которая послужит всей кампании. Я хочу, чтобы вы выступали как можно чаще. Двенадцать, пятнадцать раз в день,— он улыбнулся альбертийцу.— Я думаю, вы выдержите такую нагрузку в течение шести недель?
—Вот насчет речей… — начал Декко.
—Пит?
—Завтра вы получите основную речь. Она будет написана специально для вас, в соответствии с вашей манерой говорить и держаться перед аудиторией. Если читать ее целиком, у вас уйдет час. Но она будет состоять из отдельных блоков, на пять, пятнадцать или тридцать минут. Чаще всего вам придется выступать с пяти — и пятнадцатиминутными блоками.
—Пожалуй, что так.
—После того, как вы прочитаете речь несколько раз, она станет вашей речью. Вы запомните ее подсознательно, не замечая этого, но скоро у вас отпадет необходимость заглядывать в текст. Вы также обнаружите фразы, которые особенно близки не только вам, но и слушателям. После этого вы начнете вносить в нее коррективы в соответствии с особенностями аудитории, перед которой будете выступать. Мне кажется, вы тонко чувствуете настроение слушателей, поэтому вы будете постоянно видоизменять ее. Однако, речь всегда будет с вами, если вы вдруг окажетесь на чужой территории или вам придется выступать на официальном приеме.
—Он профессионал, вождь,— подал голос Шартелль.
—Получается, что вы долго работали над ней, мистер Апшоу?
—Разумеется, вождь,— солгал я.
—Предвыборная кампания начинается в понедельник,— продолжил Декко.— Я хотел бы поговорить с вами о ней. Как вы понимаете, ее исход имеет первостепенное значение.
—Мы ни на секунду не забываем об этом,— заверил его Шартелль.— Я думаю, что вы и вождь Акомоло должны все свое внимание уделить выступлениям. Детали, механику предвыборной кампании следует оставить нам. Для этого нас и наняли. А в лице вождя Дженаро и доктора мы приобрели незаменимых помощников.
Вождь Декко ответил долгим взглядом.
—Вы умеете убеждать, мистер Шартелль. Редко кому я могу доверять полностью. А вам я верю. И мистеру Апшоу,— вежливо добавил он.
—Я не сомневаюсь, что мы оправдаем ваше доверие, вождь Декко. Мы приехали сюда, чтобы помочь вам победить на выборах. Я думаю, шансы у нас неплохие.
—Правда? А почему?
—Потому что мы принимаем определенные меры. Это элементы предвыборной борьбы, и я бы хотел, чтобы вы почаще встречались с избирателями, давая им возможность полюбоваться вами, а не волновались из-за того, что поручено нам.