—Это правда? У Толстяка Сэма ничего нет?
—Да.
—Я видел Бобби. О Боже!
—Попробуй разбудить его. Вдруг что-то осталось?
—Придется. Другого выхода нет. Я должен обратиться к врачу.
Под пристальным взглядом Флетча он доплелся до лачуги, наклонился, исчез в тени. Послышались голоса, один — пронзительный, отчаявшийся, другой — успокаивающий, хладнокровный.
Кризи вернулся.
—О Боже! Ничего. Совсем ничего.
—Я знаю.
—О Боже!
По телу Кризи пробегала крупная дрожь.
—Толстяк Сэм говорит, что тебе досталось от фараонов. Бобби сказала то же самое.
—Меня стукнули по голове.
—Ты можешь двигаться?
—Не хочу.
—Проклятые фараоны.
Кризи начал глубоко дышать. Может, он надеялся, что гипервентиляция легких поможет ему. Позволит расслабиться. Живот втягивался, грудь раздувалась, как воздушный шар, затем опадала. Снова и снова. В лунном свете ярко блестели его глаза.
—Извини, старик,— сказал Флетч.
—У тебя ничего нет?
—Абсолютно.
—А у Бобби?
—Ты знаешь, у нее тоже нет.
—Я знаю. Она ничего не оставляет. Использует сразу. Всегда. Сразу и всегда.
—Что сказал Толстяк Сэм?
—Ничего он не сказал. Ничего.
—Когда принесут товар?
—Он сказал, что начнет продавать завтра утром.
—В какое время?
—Утром. В десять. В одиннадцать.
—Ты доживешь,— заметил Флетч.
—Да,— кивнул Кризи и двинулся вдоль набережной.
Флетча и раньше били по голове. Приходилось ему проводить ночь на пляже. Самыми трудными были предрассветные часы. Флетч не спускал глаз с лачуги Толстяка Сэма, не давая себе заснуть. Выпала роса. Джинсы и рубашка набухли влагой. Полило из носа. Флетч замерз, дрожал от холода. Сон сняло как рукой.
Он думал об Алане Стэнвике, ждущем смерти через несколько дней. Его жене, дочери, особняке. Флетч чувствовал, что еще не добрался до самой сути. Проверил не все. Не до конца. Выяснил многое, но далеко не все. Флетч старался не строить догадок. Он перебирал лишь факты, не вызывавшие сомнений, которые он мог доверить диктофону. То, в чем он был уверен. Думал он и о том, что еще требовало доказательств. И тут работы хватало. А источники информации? Он уже переговорил практически со всеми близкими к Стэнвику людьми. Он сосчитал оставшиеся дни: один, два, три, четыре — четыре полных дня.
А ведь он должен еще поспать. Он обещал себе, что обязательно выспится. Когда-нибудь.
Небо на горизонте порозовело.
За всю ночь, если не считать Кризи, никто не приближался к лачуге Вэтсьяайны. Не выходил из нее и Толстяк Сэм.
Без четверти девять Флетч уже потел от жарких лучей.
Пляж оживал. Те, кто спал на песке, поднимались. Некоторые уходили за дюны справить нужду. Никто не разговаривал. Они лишь обменивались взглядами, понимая без слов, что у Толстяка Сэма ничего нет. Сам Толстяк сидел у двери, наслаждаясь утренним солнцем. К нему никто не подходил. Для постороннего это были молчаливые молодые люди, разморенные жарой. Флетч видел страх, озабоченность, отчаяние, бесчисленное количество выкуренных сигарет, подавляемую дрожь рук. Он слышал это кричащее молчание. Некоторые из них ничего не принимали два или три дня.
В половине одиннадцатого на пляже появился Гамми в джинсах и широкой гавайской рубахе навыпуск. Его узенькие плечи, казалось, сливались с шеей. Он сидел не шевелясь, глядя прямо перед собой.
Пришли Бобби, Кризи, Сандо, Джули. Они сели неподалеку от Флетча. Никто не произнес ни слова.
Толстяк Сэм скрылся в лачуге.
—Господи,— прошептал Сандо.
Люди потянулись к лачуге. Люди в шортах, джинсах, без рубашек. Магазин открылся. Они не несли с собой ничего, кроме денег. Первым — Кризи. Затем — Бобби. Они стояли у двери, глядя себе под ноги, не разговаривая, стыдясь своего отчаяния. Джули, Бинг Кросби, Гамми, Флорида, Окурок, Колдун. С ними стоял и Флетч. Люди входили и выходили из лачуги. Кто-то принес товар. На все вкусы. Толстяк Сэм мог обслужить любого. Толпа редела. Получившие товар спешили утолить свою страсть. Ушел и Флетч. Бобби упорхнула еще раньше.
Отойдя подальше от лачуги, Флетч бросился в океан. Холодная соленая вода помогла соединить голову в единое целое. Вымыть кровь и песок из волос ему не удалось.
Вернувшись в каморку, Флетч услышал колокольный звон. В воскресный полдень жизнь била ключом.
В полночь Флетч спал крепким сном.
Глава 17
Проснувшись без четверти три поутру в понедельник, Флетч обнаружил, что рядом лежит Бобби. Он не слышал, как она пришла, как залезла в спальник. Ему потребовалось лишь мгновение, чтобы понять, что она мертва.
Волосы на его голове зашевелились, он выпрыгнул из спального мешка.
В лунном свете Флетч опустился на колени, с трудом подавив крик ужаса. Глаза Бобби глубоко запали, предплечье левой руки распухло. Слишком большая доза, догадался он.
Когда занялась заря, в каморке не осталось следов пребывания Бобби.
До одиннадцати часов Флетч, глубоко задумавшись, сидел посреди комнаты.
Глава 18
Добравшись до дому, Флетч провел под теплым душем сорок пять минут. По шоссе он ехал со скоростью катафалка. Бобби умерла, он предал ее тело земле. Ему пришлось пять раз намылить голову, чтобы вымыть всю кровь и песок. В конце концов осталась лишь узкая царапина, болевшая от прикосновения пальцев.
Усевшись на диван, Флетч съел два сандвича, купленные в кафетерии, выпил бутылку молока. На кофейном столике перед ним стоял диктофон. На стене висела копия картины Уильяма Джеймса «Вишневый берег».
Покончив с сандвичами и молоком, Флетч прошел в спальню и лег на кровать. Напротив на стене висела фотография Фредрика Вейса, сделанная в 1968 году и изображающая мальчика, шагающего по воздуху между крышами. Она называлась «Прыгающий мальчик».
—Бобби,— прошептал Флетч, снял телефонную трубку и набрал невадский номер.
—«Свартаут Невада Риэлти компани»,— тот же голос отвечал ему и в субботу.
—Джима Свартаута, пожалуйста.
—Мне кажется, мистер Свартаут… О, он здесь, сэр. Одну минуту, пожалуйста.
Флетч сел. Усилием воли он заставил себя забыть про Бобби. Голос его должен звучать легко и убедительно.
—Джим Свартаут слушает.
—Привет, Джим. Это Билл Кармичел.
—Билл Кармичел?
—Я — биржевой маклер воровской банды в Калифорнии, известной как «Джон Коллинз и компания». Семья Джона Коллинза.
—О, понятно. Как идут дела, Билл?
—Мне кажется, мы встречались,— заметил Флетч.
—Ну, если вам когда-нибудь попадался на пути лысый толстяк, не отрывающийся от бутылки, то мы, несомненно, встречались.
—Алан говорит, что с вашей помощью сделка близится к завершению.
—Какой Алан?
—Алан Стэнвик.
—Кто он такой?
—Он женат на Джоан Коллинз.
—А, зять Джона.
—Да. В общем, Алан рассказал мне о покупке ранчо, я подумал, а не последовать ли мне его примеру, и позвонил вам. Дела на бирже, видите ли, идут не совсем так, как хотелось бы.
—Я его знать не знаю.
—Кого?
—Вашего Алана. Зятя Джона Коллинза.
—Вы его не знаете?
—Нет. Он сказал, что покупает через меня ранчо?
—Да. За пятнадцать миллионов долларов.
—Нет. Этого не было.
—Черт, а я думал, что все уже решено.
—Может, он только думает о покупке. Пожалуй, я ему позвоню. Какой у него телефон?
—Он не мог вести переговоры через кого-то еще?
—Нет. Если бы в Неваде продавалось ранчо за пятнадцать миллионов, я бы наверняка знал об этом.
—Потрясающе.
—Сейчас никто не продает такое ранчо. Это я могу гарантировать. Есть, конечно, шанс, что это сделка между друзьями или родственниками, без участия маклера. Но и в этом случае до меня дошли бы какие-то слухи.
—То есть Алан Стэнвик не обращался ни к вам лично, ни в вашу контору с просьбой купить ему землю в Неваде?
—Нет. Как я и говорил, мы его знать не знаем. Но мы могли бы подыскать ему что-нибудь подходящее.
—Хочу попросить вас об одной услуге, Джим.
—Я слушаю.
—Не звоните Алану. Иначе я окажусь в щекотливом положении. Он говорил о ранчо вчера вечером, у бассейна. А перед этим выпил.
—И, видать, крепко?
—Похоже, что вы не ошиблись.
—Да, так уж складываются отношения между родственниками, когда брак заключается по расчету. Одни всегда говорят о том, что бы они сделали с деньгами других.
—Вы, несомненно, правы. Да он еще и выпил.
—Ну, если он когда-нибудь доберется до денег тестя, пошлите его ко мне.
—Обязательно, Джим.
—А теперь, Билл, что интересует именно вас?
—Не знаю, как и сказать, Джим.
—Вы просто хотели узнать, не соврал ли Алан?
—Что-то в этом роде, Джим.
—Вы что, хранитель денег этой семьи?
—Давайте считать, что я позвонил из любопытства.
—И узнали все, что хотели. Я понимаю. Моя дочь учится рисовать в Далласе, в Техасе.
—В каждой семье свои проблемы, Джим.
—Я бы не поменялся с вами работой, Билл. Но звоните в любое время. Если Джон нанял вас следить за этим Аланом, мне это без разницы. Впрочем, я бы не отказался нанять вас сам.
—Вы очень проницательны, Джим. Считайте, что я у вас в долгу.
—Не вы, а Джон Коллинз. До встречи.
Вернувшись в гостиную, Флетч тяжело опустился на диван. Все еще побаливала голова.
Зажав микрофон в руке, он откинулся назад и закрыл глаза:
—На текущий момент я бы с удовольствием порассуждал о сути истины, ее иллюзорности, но в последующих умозаключениях, касающихся «Тайны убийства Алана Стэнвика», я постараюсь придерживаться только ставших известными мне фактов.
Отмечу, однако, что суть истины вообще, а в особенности суть информации по Алану Стэнвику, весьма своеобразна: практически всё, что говорят о нем одни люди, начисто отрицают другие. В каждом случае я мог бы поверить тем или иным сведениям, полученным из достоверного источника, но дальнейшие расспросы приводили к тому, что другие, не менее достоверные источники сообщали мне нечто совершенно противоположное.