й обзывал «сукой» и «потаскухой», — все это заставляло ее испытывать значительные физические и душевные муки.
Я приподнял голову и увидел устремленные на меня серые глаза Берты Кул. Взгляд ее был столь сосредоточенным, что зрачки сузились и превратились в черные точки. На столе перед ней лежали зеленые купюры.
— Будете пересчитывать? — спросила Альма Хантер.
— Нет, — сказала миссис Кул, загребла деньги своей пухлой ладонью, смахнула их в ящик, подняла телефонную трубку и дала команду Элзи Брэнд:
— Когда Альма Хантер будет уходить, выдайте ей расписку на имя Сандры Биркс, на сто пятьдесят долларов.
Она положила трубку и сказала Альме Хантер:
— Все.
Альма Хантер встала и посмотрела на меня. Я вышел из кабинета вместе с нею. Элзи Брэнд уже подготовила квитанцию. Она вырвала ее из квитанционной книжки, вручила Альме Хантер и вновь уселась за свою машинку.
Когда мы с Альмой Хантер вошли в холл и двинулись к лифту, она повернула ко мне голову.
— Мне нужно поговорить с вами.
Я кивнул.
— И, пожалуйста, не сердитесь на меня. Я догадываюсь, какие чувства вы испытываете. После того, как миссис Кул сказала, что я могу делать с вами все что угодно, вы, вероятно, чувствуете себя как какой-нибудь домашний пудель на поводке.
— Благодарю за понимание, — сказал я.
— Сандра сообщила мне, что врач сейчас будет накладывать брату швы, и просила примерно на час задержаться, чтобы не мешать проведению операции.
— И вы решили убить этот час в беседе со мной?
— Да.
Световое табло над лифтом заиграло красным отблеском.
— Может, зайдем в кафе? Столь раннее время для ленча вас устраивает?
Я вспомнил свой двадцатипятицентовый завтрак и последовал за ней в лифт.
— Вполне, — утешил я Альму Хантер.
Глава 3
Мы устроились в уютном, расположенном на тихой улочке ресторанчике, хозяйкой которого была дородная, исключительно вежливая немка. Я впервые оказался в этом заведении. Альма Хантер сообщила мне, что Сандра постоянно обедает здесь последние пять-шесть месяцев. Блюда, которыми потчевала меня Альма Хантер, в значительной мере повысили мой жизненный тонус.
— Скажите, как давно вы там работаете? — спросила Альма.
— То есть в сыскном агентстве?
— Да, конечно.
— Приблизительно три часа.
— Я так и подумала. А до этого были безработным?
— Да.
— Как же это вы, с вашим сложением, решились стать… э-э… то есть, какой у вас опыт… или, может, мне не следует об этом спрашивать?
— Не следует, — согласился я.
Она помолчала секунду-другую, потом сказала:
— Я дам вам денег, и вы расплатитесь за завтрак. Мы будем делать так всякий раз, когда будем обедать вместе. Ведь если я стану оплачивать счет сама, то поставлю вас в неловкое положение. Вы мужчина, и, естественно, станете…
— Не переживайте на мой счет, — с улыбкой сказал я. — Всю гордость, какая у меня была, из меня уже вышибли. Вы же сами это видите.
— Не надо так говорить, — запротестовала она. В ее глазах промелькнул отблеск обиды.
— Но это же правда. Слонялся, как бродяжка, по улицам… голодный, холодный… разговаривать ни с кем не хотелось, ведь знакомые постарались бы поскорей отделаться, а те, кто меня не знает, подумали бы, что выпрашиваю милостыню. У вас в жизни не случалось такого, чтобы вы осуждали кого-нибудь, предварительно не выслушав?
— Нет, — сказала она и, чуть подумав, прибавила, — кажется, нет.
— Попробуйте как-нибудь, — посоветовал я. — Немало возвысит вас в собственной гордости.
— Не надо так вешать голову.
— Не буду, — вежливо заверил я ее.
— Вы произнесли это с сарказмом, — укорила она. — Я не думаю, мистер… Предлагаю вам перейти на ты. Будем называть друг друга просто по имени. Дональд и Альма. Когда люди вместе участвуют в какой-то игре, вроде того, как мы с вами, глупо, наверно, придерживаться формальностей.
— Расскажите мне об игре, участниками которой мы теперь вроде бы являемся, — попросил я.
Ее глаза засветились какой-то необыкновенной грустью. Я не мог определить для себя, что означает эта грустинка — мольбу о помощи или отражение одиночества. На какое-то мгновение мне даже показалось, что это — страх.
Я выцедил из кофейника последние капли кофе и сказал:
— Чудесная стоит погода, не правда ли?
— Именно об этом я и подумала.
— О чем это?
Она мило улыбнулась.
— О том, что стоит чудесная погода.
— Значит, в этом вопросе у нас полное единодушие, — бодро заключил я.
— Я не хотела обидеть тебя, Дональд.
— Ты и не обидела. Меня уже невозможно обидеть.
Она наклонилась над столиком.
— Я хочу, чтобы ты помог мне, Дональд.
— Ты слышала, что тебе сказала миссис Кул, — напомнил я, — хоть за воротник, хоть на поводке веди, если захочется.
— О, Дональд, пожалуйста, не надо так. Мне кажется, я понимаю, какие чувства ты должен теперь испытывать. Но не вымещай свою досаду на мне.
— Я не вымещаю. Просто пытаюсь объяснить тебе, что это сугубо деловое соглашение.
— А мне бы не хотелось, чтобы наше соглашение носило сугубо деловой характер, мне бы хотелось, чтобы в нем присутствовал и элемент личностного порядка… тебя наняли для вручения повестки Моргану Бирксу, но в этом деле есть много такого, в чем следует разобраться в чисто человеческом плане, и… я хочу, чтобы ты мне немножко помог.
— Продолжай, — сказал я, — ты у нас лидер.
— Морган погряз в этом бизнесе с игральными автоматами по самые уши. Мерзкая история. В ней всего хватает. Тут и подкуп, и взятки, и коррупция. За установку автоматов в нужных местах давали разумеется, откупные полиции. Иначе и быть не могло. Морган занимался нейтрализацией полиции. Места, где они могли безбоязненно устанавливать игральные автоматы, обеспечивали огромный доход.
— А что, собственно, в этом такого необычного?
— Не знаю, — честно призналась она. — Я с такими вещами сталкиваюсь впервые. Я была шокирована. Сандра, кстати, с тех пор сильно изменилась.
— С каких тех?
— Эта каша заварилась два года назад.
— То есть когда она вышла замуж? Иначе говоря, со дня ее замужества?
— Да.
— Ты была знакома с Морганом Бирксом до этой их свадьбы?
— Нет. Я его вообще ни разу в жизни не видела. Он всегда уклонялся от встреч со мной.
— Почему?
— Мне кажется, Сандра использовала меня как громоотвод. После того, как они поженились, она часто писала мне длинные-предлинные письма. Видишь ли, замуж она вышла во время своего отпуска. Три года она копила деньги, чтобы совершить путешествие в Гонолулу. С Морганом она познакомилась на пароходе. В Гонолулу они поженились. Она прислала телеграмму, в которой сообщила, что официально отказывается от своего рабочего места.
— А какие громы ты отводила?
— О, многие, — уклонилась она от прямого ответа.
— Например?
— Морган считает, что она предосудительно ведет себя с мужчинами. А я думаю, что Морган очень старомоден в своих воззрениях, к тому же чрезмерно ревнив. Он называет Сандру закоренелой эксгибиционисткой…
— И это соответствует действительности?
— Да нет, конечно, нет. Сандра открытая, эмансипированная женщина… Ну, она не отличается старомодной благопристойностью в сексе.
— А разве Морган не знал всего этого прежде, до своей женитьбы?
Альма улыбнулась.
— Мужчинам нравятся эмансипированные женщины, не нравится только, когда эта их эмансипированность начинает распространяться и на других мужчин.
— И Сандра обвиняла в этом тебя? — спросил я.
— Нет. Скорей всего, обвинял Морган. Он считал, что кто-то дурно влияет на Сандру… ну, в такого рода вещах. Ведь долгое время я жила вместе с ней, и Морган решил, что виновата именно я.
— А в чем изменилась Сандра?
— Трудно сразу сказать. Она стала резкой, подозрительной, очень расчетливой. Глянет на тебя, и возникает такое чувство, будто она что-то хочет скрыть и отводит взгляд.
— Когда ты заметила это?
— Как только вновь встретилась с ней после ее возвращения.
— А точней?
— Приблизительно неделю назад, когда завязалась эта катавасия. Она прислала мне письмо, в котором просила приехать и пожить с ней некоторое время.
— Ты работаешь? — спросил я.
— Нет. Пока нет. Я сожгла мосты. Бросила работу, чтобы приехать и пожить некоторое время с Сандрой.
— Считаешь, что поступила разумно?
— Она писала, что поможет подыскать мне здесь какую-нибудь работу.
— Где ты работала?
— В Канзас-Сити.
— Там впервые и встретилась с Сандрой… и жила с нею на одной квартире?
— Нет. Мы с Сандрой снимали квартиру в Солт Лейк-Сити. Когда она вышла замуж за Моргана во время своего путешествия в Гонолулу, то не вернулась даже за своими вещами. Я переслала их ей в Канзас-Сити. Потом, спустя некоторое время, Морган уехал оттуда и осел здесь, я же вернулась на восток и работала в Канзас-Сити, но когда там жил Морган, меня там еще не было… во всяком случае, я так считаю. С Сандрой связи я не поддерживала. Морган, сам понимаешь, колесил по стране взад-вперед, то там остановится на время, то здесь, пока жареным не запахнет. Под ним везде земля горит… ну, как здесь. Только так худо, похоже, у них еще не было.
Дородная вежливая немка подошла к нашему столику и поинтересовалась, не желаем ли мы еще кофе. Альма сказала: «Нет», я сказал: «Да». Она забрала кофейник, чтобы вновь наполнить его. Я сказал Альме:
— Если хочешь рассказать мне что-то еще, будь смелее и говори.
— А о чем бы ты хотел узнать?
— Обо всем.
— Я восхищалась Сандрой, — продолжила Альма. — Мне кажется, что я и теперь еще восхищаюсь ей, но замужество так сильно изменило ее… Понятно, почему: вся эта жизнь, какую она ведет с Морганом Бирксом… — Она рассмеялась каким-то нервическим смехом и добавила: — Ну и умора, наверно, думаешь ты: Морган винит меня в том, что я привила дурные наклонности его Сандре, я виню Моргана в том, что Сандра так изменилась. Я…