— Меня зовут Дональд Хелфорт, — сказал я. — Моя жена, ей на вид можно дать лет двадцать пять, волосы каштановые, глаза карие, подойдет минут через пять-десять. Встретьте ее и проводите ко мне в номер, хорошо?
— Ваша жена? — спросил он.
— Моя жена, — сказал я.
— О, понимаю.
— И вот еще что. Мне нужен пистолет.
Его взгляд утратил выражение благорасположенности.
— Какой пистолет?
— Маленький пистолет, желательно автоматический, который бы легко помещался в кармане. И еще коробку с патронами к нему.
— У вас, надо полагать, есть разрешение на ношение оружия, — то ли спросил, то ли утвердительно предположил он.
— И если у вас есть разрешение, заплатите всего пятнадцать долларов и сами купите себе пистолет, так что ли? — сказал я. — А за что, черт возьми, я плачу целых двадцать пять зелененьких, как вы думаете?
— О, вы платите за него двадцать пять зелененьких?
— Я же ясно сказал.
— Постараюсь что-нибудь сделать.
Я не дал ему возможности посоветоваться с дежурным администратором, а сам направился прямо к его столику. Администратор вручил мне формуляр, и я вписал в него: «Дональд Хелфорт с женой» и фиктивный адрес.
— Что-нибудь в пределах семи долларов в день, мистер Хелфорт? — спросил администратор.
— Что у вас есть на шестом этаже? От большой высоты у меня кружится голова, а от излишнего шума машин болят уши.
Он посмотрел в гостиничную схему и сказал:
— Я бы мог предложить вам номер 675.
— Это в каком крыле здания?
— В восточном.
— А что у вас есть в западном?
— Я бы мог предложить номер 605 или 620.
— Какие условия в 620?
— Две спальни и ванная комната. Расценка — семь с половиной долларов.
— Может, сойдемся на семи? — спросил я.
Он внимательно посмотрел на меня и сказал, что лично мне он может сделать уступку.
— Хорошо, — сказал я. — Моя жена прибудет чуть позже с моим багажом, но за номер я расплачусь сейчас.
Я отдал ему деньги, взял у него квитанцию и в сопровождении старшего рассыльного поднялся в свой номер.
— За двадцать пять зелененьких новый пистолет не достать, — сообщил он.
— Разве я говорил про новый пистолет? Сходите в какую-нибудь комиссионную лавочку. Двадцать пять — это предел, и не пытайтесь выбить из меня чересчур много. Возьмите долларов за пятнадцать.
— Но я нарушу закон, — сказал он.
— Не нарушите.
— Почему нет?
Я вытащил из кармана удостоверение, выданное мне миссис Кул.
— Я частный детектив, — сказал я.
Он прочитал удостоверение, и лицо его выказало признаки замешательства.
— Все нормально, босс. Постараюсь все уладить.
— Только поживей, — велел я ему, — но не уходите, пока не придет моя жена. Я хочу, чтобы вы проводили ее наверх.
— Хорошо, — сказал он и вышел из комнаты.
Я внимательно осмотрел номер. Это был обычный двухспальный номер в обычной гостинице. Я прошел в ванную. Гостиничная планировка была такой, что 618 и 620 номера можно было использовать как смежные помещения с одной общей ванной посередине. Я медленно и осторожно покрутил ручку соединявшей оба номера двери. Она была заперта на ключ. Я прислонил к ней ухо и прислушался. В смежной комнате раздавались приглушенные звуки, возникавшие в результате какого-то движения. Я вернулся назад в комнату, подошел к телефону и позвонил Сандре Биркс. Когда она взяла трубку, я сказал:
— Кажется, все идет нормально. Она остановилась в гостинице «Перкинс», сняла номер 618, зарегистрировалась под фамилией Морган и предупредила администратора, что скоро к ней присоединится ее муж. Альма и я находимся в гостинице под видом семейной четы Хелфорт в номере 620.
— Вы и она? — чуть ли не фальцетом, спросила Сандра Биркс.
— Да. Альма хотела быть участницей.
— Участницей чего?
— Участницей вручения повестки, — объяснил я.
— Тогда и я хочу быть участницей. Мне неприятно прерывать ваш медовый месяц, но Блити и я сейчас подъедем.
— Но послушайте, — возразил я, — если Морган Биркс, не дай Бог, болтается где-нибудь около гостиницы и вдруг увидит, как вы подруливаете на машине, все рухнет. Другой возможности вручить ему повестку у нас уже не будет.
— Это я понимаю, — сказала она. — Я буду осторожна.
— При чем тут «буду осторожна»? Вы не можете дать никакой гарантии, что не столкнетесь с ним нос к носу в холле, в лифте или в коридоре. Вы же понимаете, что он может постоянно следить за гостиницей. Он…
— Вам не следует оставлять у себя в комнате Альму, — наставительно сказала Сандра Биркс. — В конце концов, вы же знаете, мистер Лэм, это может всплыть на суде.
— Вздор. Я просто вручаю повестку, — сказал я.
— Боюсь, — проворковала она, — вы не понимаете. Альма просто не может позволить себе, чтобы ее имя промелькнуло в документах суда. Блити и я скоро будем на месте. До свидания, — и в трубке звякнуло.
Я отошел от телефона, снял пальто, помыл лицо и руки, сел в кресло и закурил сигарету. Кто-то постучал в дверь. Не успел я встать, как дверь открылась и в комнату вошел рассыльный.
— Прошу вас, проходите, — сказал он, обращаясь к следовавшей за ним даме. Это была Альма Хантер.
Альма вошла в комнату и деловитым тоном произнесла:
— Привет, дорогой. Я решила, что прежде чем идти в гостиницу, нужно припарковать машину. Багаж принесут чуть позже.
Я приблизился к рассыльному, выражение лица которого свидетельствовало о том, что он едва сдерживает смех, — то была реакция на неуклюжую попытку Альмы произвести впечатление заботливой жены.
— На подходе еще кое-какие люди, — сказал я. — Будут здесь минут через десять-пятнадцать. Пистолет мне нужен до их появления.
— Мне нужны деньги. Я…
Я дал ему три купюры, две по десять и одну в пять долларов.
— Только живей! — сказал я, — и не забудьте о патронах. Заверните все в плотную бумагу. Пакет — лично мне в руки. Идите.
— Бегу, — сказал он и кинулся к двери.
— О каком пистолете вы говорили? О том, что нужен мне? — спросила Альма.
— Да, — сказал я. — Сюда едут Сандра и Блити. Твоя подруга Сандра, похоже, считает, что ты безвозвратно погубишь свое имя, если будешь присутствовать при вручении повестки.
Альма рассмеялась.
— Добрая старушка Сандра, она с такой старательностью отстаивает мое доброе имя, но все же она…
— Но все же она что? — спросил я, когда ее голос сошел на нет, как голос диктора коротковолновой станции.
— А, ничего, — отмахнулась она.
— Давай-давай, выкладывай.
— Да нет, ничего. Честное слово, я больше ничего не собиралась говорить.
— Собиралась, и многое, — возразил я. — Я бы все же хотел знать об этом.
— Это не важно.
— Как бы там ни было, она сейчас придет сюда. И прежде чем она появится, я хочу взглянуть на твою шею.
— На мою шею?
— Да, на те синяки. Я хочу кое-что увидеть.
Я шагнул вперед и стремительно положил левую руку ей на плечо, нащупал шелковую окантовку воротничка блузки.
— Не надо, не надо, — сказала она. — Прошу тебя… Она подняла руку, чтобы оттолкнуть меня, но я расстегнул блузку и отвернул воротничок. Она запрокинула голову. Ее губы почти касались моих. Она обняла меня рукой за шею, и я привлек ее к себе. Губы у нее были теплыми и податливыми. На сей раз соленого вкуса слез я не ощутил. Спустя несколько мгновений она отпрянула и сказала:
— О, Дональд, что ты должен теперь обо мне думать?
— Я думаю, что ты сладкая, — сказал я.
— Дональд, обычно я не делаю этого. Я чувствую себя такой одинокой… и впервые я встретила тебя…
Я вновь поцеловал ее. Потом, открывая шею, мягко отвел в сторону воротничок блузки и посмотрел на темные пятна. Она стояла, не шелохнувшись. Можно было почувствовать ее равномерное дыхание. Шейная артерия билась в учащенном ритме.
— Какого роста был тот мужчина, который пытался задушить тебя? — спросил я.
— Я не знаю. Говорю тебе, было темно.
— Высокий, жирный? Низенький, или, может, щуплый?
— Только не жирный.
— Руки, должно быть, тонкие.
— Ну, не знаю…
— Послушай, — сказал я, — на коже у тебя царапины, узкие царапины, такие царапины могут быть только от ногтей. А теперь скажи мне, ты уверена, что это была не женщина?
Услышав мой вопрос, она задержала дыхание.
— У того, кто душил тебя, наверняка длинные, заостренные ногти. Так почему этим человеком не могла быть женщина?
— Потому что я не думаю, что… нет, я думаю, что это был мужчина.
— Но ты ведь вообще ничего не различала в темноте?
— Да.
— Ведь было темно, хоть глаз выколи?
— Да.
— И кто бы это ни был, никакого шума он не производил?
— Никакого.
— Просто начал душить тебя, и ты в борьбе с ним высвободилась?
— Да, я оттолкнула его пятками.
— И у тебя нет никаких догадок насчет того, кто это был? — спросил я.
— Никаких.
— И ничто не подсказывает тебе разгадку этой тайны?
— Ничто.
Я похлопал ее по плечу.
— Ладно, дорогая. Я просто хотел внести ясность. Больше не буду.
— Я… я, пожалуй, присяду, — сказала она. — Я всегда начинаю нервничать, когда говорю об этом.
Она прошла к стулу с высокой спинкой и села.
— Ты бы лучше рассказала мне о своем друге, — сказал я.
— Он далеко. В Канзас-Сити.
— Но ты же не думаешь, что он будет там вечно оставаться?
— Конечно, если он узнает, где я, он наверняка приедет сюда.
— Тебе не кажется, что он уже узнал?
— Нет. Он не мог узнать.
— И у тебя нет и тени сомнения в том, что он все-таки мог узнать…
— Не надо, Дональд, прошу тебя, — прервала она. — Не думаю, что я смогу еще…
— Хорошо, — сказал я. — Нет нужды. Лучше застегни-ка блузку. Сандра и Блити могут заявиться каждую секунду.
Она подняла руки к воротничку. Я видел, как дрожали ее пальцы, когда она натягивала петли на пуговицы.
Лучи послеполуденного солнца мощным потоком устремлялись в комнату, разогревая воздух до тяжкой духоты. На улице не было даже тихого ветерка, и через от