- Ну да, самое трудное заключалось в том, чтобы, слушая вас, не рассмеяться. Хотя в некоторые моменты, признаюсь, я была готова заплакать из-за осознания того, как меня, оказывается, ненавидят одни и любят другие.
- Мама, кажется, я сейчас сам тебя убью! - взорвался вдруг Александр Миронов. - Это жизнь, а не книга, реальность, а не кино. Не мучай ты нас больше, скажи, кто пытался тебя отравить?
Миронова повернулась к Бунину и кивнула. Тот шагнул к Валентину, доставая из кармана пиджака наручники.
- Гражданин Воронцов, вы задержаны по подозрению в покушении на убийство гражданки Мироновой Аллы Евгеньевны.
- Что-о-о-о? - закричала Вера. - Да вы с ума сошли! Валя бы никогда так не поступил, он просто не способен причинить никому боль. Он композитор, творческий человек, а не убийца.
- Разве? - спросил Бунин у Воронцова, и тот поник, опуская руки с защелкнутыми на них наручниками.
- Дядь Валь, но почему? - недоумевающе спросил Миронов-младший. - Вы же сами сказали, что единственный из всех присутствующих, кому было совершенно нечего делить с мамой.
- Было, - усмехнулась Алла. - Это ничтожество, всю жизнь просидевшее на шее собственной жены, жутко страдало от комплекса неполноценности. Вера так мечтала, чтобы у ее драгоценного муженька хоть что-то получилось, и уговорила меня познакомить его с директором киностудии. Я не знаю, какое помутнение рассудка на меня нашло, но я попросила взять его композитором в мой новый сериал. Деньги там небольшие, но он мечтал увидеть свое имя в титрах.
- Он написал прекрасную мелодию! - крикнула Вера.
- Он ее украл. Твой захребетник-муж не имеет ни малейшего таланта, Вера. Он не мог написать музыку к фильму, зато именно у него валялась старая пластинка с той самой мелодией, которую тридцать с лишним лет назад подарил мне Антонио. Валентин просто украл эту мелодию, слегка изменив с помощью аранжировки. А я узнала об этом, только когда сериал уже был готов и даже трейлер крутили по телевизору.
- Так вот почему мелодия Антонио показалась мне знакомой! - воскликнула Инна. - Я просто не один раз видела трейлер по телевизору. Господи, так это все из-за нарушения авторского права!
- Да. Видит бог, я долго терпела это ничтожество, потому что в него много лет назад угораздило влюбиться мою подругу, но это было последней каплей. Я сказала, что все расскажу, заставлю убрать его фамилию из титров и ославлю на весь свет. Просто сначала я заболела, а потом поняла, что меня хотят убить, и стало не до какой-то там музыки.
- Но откуда у папы цианиды? - со слезами в голосе спросила Ирина.
- С комбината хлебопродуктов, разумеется, - любезно пояснила Миронова. - Ты же сама его там видела, девочка. На комбинате хранят средства для борьбы с грызунами, например, цианплав. Как любезно пояснил нам твой отец, на этом предприятии у него трудится одноклассник, так что, я думаю, у следствия будет к нему несколько вопросов.
- Вы ничего не докажете, - хрипло сказал Воронцов. - На бутылке нет отпечатков моих пальцев.
- А мне и не надо ничего доказывать. - Бунин вдруг рассмеялся. - Я же сказал: я согласился участвовать во всем этом цирке только потому, что хотел уберечь любимую писательницу моей жены от смерти. Поэтому я с самого начала вечера наблюдал за всеми вами, уважаемые. И я, господин Воронцов, просто видел, как вы всыпали что-то в бутылку с вином. Кстати, только в этот момент затея Аллы Мироновой перестала казаться мне безумной.
- Маски сорваны, все тайное стало явным, - задумчиво сказал Гридин. - Убийца среди нас один, а привычная жизнь разрушена у всех. Мастерски ты нас разделала, Аллочка!
- Может быть, - именинница пожала плечами. - Просто я уверена в том, что правда гораздо лучше лжи, какой бы горькой она ни была. А еще в том, что каждый человек, выбирая, совершить ему какой-то поступок или нет, сразу думает о его возможных последствиях. Я не заставляла тебя спать с Мариной, Володя, и не верю, что ты не смог бы устоять. Переночуй сегодня у себя, пожалуйста, а завтра забери свои вещи.
Гридин уныло кивнул.
- Митя, Сашок, пойдем домой. Иринка, если хочешь, тебя это тоже касается.
- Я сегодня побуду с мамой, - прошептала девушка.
- Хорошо. Сынок, ты идешь? Мить, а ты? Еще не передумал возвращаться?
Застывший столбом посреди зала Дмитрий Миронов отмер и кинулся помогать своей бывшей-будущей жене надеть шубу.
- Не передумал, - сказал он. - Сын, смотри, у меня получилось!
Младший Миронов подошел и обнял их обоих.
- Пап, я рад за тебя. Мама, с днем рождения!
Татьяна БочароваНезваный гость
1
От Люськи Комаровой ушел муж - по-подлому, втихую, когда она была на работе. Пришла Люська с дежурства, а на столе записка: так, мол, и так, не держи зла, не ищи меня и не звони. Люська метнулась в спальню - полки в шкафу пустые. Также исчезли ноутбук и новенький принтер, купленный ею в прошлом месяце в кредит.
- Ах ты... - задохнулась Люська.
Она собралась было ударить кулаком по стене, но вместо этого сползла по ней на корточки и разрыдалась. Ей хотелось выть в голос, по волчьи, кидать на пол посуду, чтобы она билась вдребезги, стучать ногами. Она с трудом поволокла свое обмякшее тело в ванную, залезла под горячий душ и стояла там минут двадцать не шелохнувшись, как статуя. Постепенно в голове у нее прояснилось, ноги и руки перестали трястись противной мелкой дрожью. Люська вылезла из ванной, завернулась в большое махровое полотенце и юркнула в спальню. Погасила свет, натянула ночнушку и улеглась в кровать.
Сон, однако, не шел. В голове кипел целый котел мыслей. Что? Что она сделала не так? Любила Толика, всегда баловала его вкусненьким, никогда не повышала на него голос и не отказывала в ласке, ссылаясь на головную боль. Без скандала отпускала на рыбалку и к друзьям на посиделки, держала квартиру в чистоте. Разве что ляльку не успела родить - так он сам не хотел. Она бы и рада была, но Толик все говорил: рано, нам только тридцать, надо пожить для себя, встать на ноги.
И вот послезавтра ей стукнет 31. Нет ни мужа, ни ребенка, только работа, за которую платят немного, а пахать приходится будь здоров. Люська работала медсестрой в детской хирургии: уколы, капельницы, перевязки, кровь, истерики больных детей и их родителей и прочие прелести. И плюс ко всему регулярные нагоняи зава.
Но, несмотря на это, Люська любила свою работу. Толик не понимал ее и вечно посмеивался, поддразнивал:
- Опять к своим шприцам поперлась.
Люська только улыбалась. Она никогда не обижалась на мужа, считая его априори более умным, красивым и вообще, по сравнению с ней, почти сверхчеловеком. Ну и досчиталась. Где теперь этот сверхчеловек? Наверняка у какой-нибудь бабы под крылышком. И как она не заметила, что кто-то прикормил его? Жила себе, как дура, припеваючи, не видя никаких следов измены. Ни волос на одежде не замечала, ни следов помады, ни запаха духов не чувствовала. А вот поди ж ты!
Все эти тягостные мысли терзали и терзали Люськин мозг, пока он не перегрелся и не отключился сам по себе. Тогда она наконец заснула тревожным, прерывистым сном.
2
Назавтра после работы она позвонила своей лучшей, еще школьной, подруге Стеше. Неумолимо надвигался день рождения, душа просила выпивки, еще выпивки, и приличной закуски. Ну и, конечно, излить душу.
- Привет, - отозвалась Стеша, и по ее голосу Люська сразу поняла, что подруге сейчас совсем не до нее.
Настроение и так на нуле, а теперь спустилось по шкале до отрицательных значений.
- Привет, - поздоровалась она и робко поинтересовалась: - Ты сейчас свободна? Можешь говорить?
- Ну так... - неуверенно протянула Стеша. - Впрочем, да, могу немного.
В трубке послышался шорох. Люське показалось, что Стеша куда-то вышла с телефоном. А, ну все ясно: дома очередной хахаль.
- Я могу перезвонить попозже, - сказала она в трубку.
- Попозже у меня не будет времени, я уеду по делам, так что лучше сейчас. Как твои дела? Ты что-то хотела?
- Толик ушел, - сказала Люська и зашмыгала носом.
- Толяныч? Да ты что? Как ушел? Куда?
- Не знаю. Записку написал - мол, ухожу, не ищи, не звони. И все.
- Ну?
- Что ну? - растерялась Люська.
- Ну ты звонила ему?
- Так он же велел не звонить.
- Нет, ну ты, конечно, странная, Люсь, прости. Велел! Что значит велел? Он кто? Султан в гареме? А ты его наложница?
Люська подавленно молчала и продолжала сопеть в трубку.
- Поэтому и ушел он от тебя, что ты безвольная клуша, - вынесла резюме Стеша, и Люське показалось, что она слышит в ее голосе торжество. - Ладно, не переживай. Может, еще вернется твой Толик. А если не вернется - скатертью дорога. Другого найдешь. - По Стешиному тону было ясно, что сама она особо не рассчитывает ни на то, ни на другое.
- Да, конечно, найду, - эхом повторила Люська. - Я вот что, Стеш, знаешь, хотела тебя... завтра...
Она не договорила. В трубке раздался какой-то шум, треск, и затем мужской голос, до боли знакомый, недовольно произнес:
- Ну с кем ты там чешешь? Пора выезжать.
- Сейчас! Я сейчас, - приглушенно отозвалась Стеша, видимо, рукой прикрывая микрофон.
- Давай скорей! - строго велел голос.
Люська застыла на месте с телефоном в руке. Она узнала этот голос: он мог принадлежать лишь одному человеку - ее Толику. Но как? Как он мог оказаться там, у Стеши?
- Слушай, - виновато произнесла подруга. - Я сейчас не очень-то могу говорить. Давай в другой раз, а?
- У тебя там Толик? - просто спросила Люська.
- Что? - Стеша делано расхохоталась. - Ты с ума сошла? Это вовсе не Толик.
- Это он. Я слышала. Как... как ты могла? Ты же моя подруга!
- Ну и что, что подруга? - не выдержав, взорвалась та. - В любви каждый старается для себя, и нет там никаких подруг. Ясно?
- Ясно, что совести у тебя нет, - горько посетовала Люська. - Я считала тебя самым близким человеком, а ты...