- Не волнуйтесь так. - Я встала и даже мило улыбнулась. - Все не так страшно. Суд, как говорится, разберется. А я имею право верить в лучшие качества своего подзащитного. Я вообще верю в силу раскаяния.
Дома я посмотрела видео с Юлей и то, что тайком записала в квартире Кисина. И не вздохнула, а почти взвыла. Ох, папа, ты мой герой! Почему ты не выбрал профессию, к примеру, шлифовщика алмазов? Я бы во всем пошла по твоим стопам. И сейчас изобретала бы чудесные украшения, сама бы любовалась и другим дарила радость. Я бы хотела видеть только радостных, счастливых и здоровых людей. Я бы хотела, чтобы они были красивы.
До вечера я просто валялась в кровати, смотрела сериал «Пуаро», ела колбасу, сыр, орешки и запивала их колой. Цеплялась за легкомысленные идеи типа: я в любой момент могу бросить, что захочу. Хоть дело, хоть профессию. Мне не придется, как Кисину, питаться водой с корками. А ночью села к компьютеру и обнаружила письмо от приятельницы. В нем были какие-то ссылки. Я открыла сдуру... Елки, ночи конец. Скучному делу конец. Там такое...
Как бы вам объяснить аккуратно. Я не просто не ханжа. Я современный человек с практически безразмерными нравственными оценками. Категоричности вообще избегаю. Меня воспитали очень свободные люди. Главным в этом воспитании - крайне неуместное слово - была полная свобода получения информации. Никакого возраста созревания-дозревания. Родители считают, и я в этом с ними полностью согласна, что человек либо сразу рождается полноценным, либо это навсегда прискорбное недоразумение. Короче, никаких запретных книг, картинок и фильмов в моей жизни не было. Читала и смотрела что хотела. И все это обсуждалось с родителями. С мамой все было смешно, с папой полно и серьезно. Результат: у меня не возникло никаких запретных и безумных желаний, маний, психозов.
Я просто получила представление о взрослой жизни, о самых скрытых ее сторонах и поняла, что мне пока туда незачем спешить. Куда комфортнее в красивом и безопасном саду под названием «детство». А когда пришла пора влюбляться, тут да, возникло препятствие. Физические желания на пути к конкретным людям проходили жесточайший контроль качества. Один парень, вполне себе красивый, когда я его оттолкнула в самый последний момент, да еще и объяснила в деталях почему, сказал:
- Ты не девушка. Ты какой-то прокурор. Вот не любил я никогда всю эту ментовню, как твой отец. Просто понравилась ты мне, такая симпатичная, но при этом грубая, как жандарм.
Он был неправ. Я не прокурор и не грубая. Я просто не понимаю, почему на пути к какому-то блаженству я должна терпеть дискомфорт. Неприятный запах, нелепые движения, прикосновения, которые оскорбляют, тупые слова. Скоро я поняла, что все это значит только одно: я не люблю человека, он мне даже не нравится. Когда встретила Вадима, он в любой момент и в любых обстоятельствах казался мне небожителем, избранным, единственным. Все было томительно и сладко. Но это другая история. Она очень печальная. У Вадима оказался свой барьер.
Все это вступление к тому, что по ссылкам была примитивная, убогая порнуха. И главным действующим лицом в этих механических, снятых вполне профессионально фильмах оказался мой подзащитный Виктор Санин. Да, идеальный семьянин, защитник всего живого и борец с косностью. И даже это было бы ничего, если бы такое только моя приятельница увидела и лишь мне прислала на личную почту. Но видео выложила и обо всем этом написала у себя известная блогерша с сотнями тысяч подписчиков. И такие жестокие, точные, как у нее бывает, слова о потешном процессе, о новом идоле сумасшедших кликуш - рыцаре без страха и упрека, с открытой и щедрой душой. Назвала она и гонорар Вити за эту, скажем так, работу. Не преминула упомянуть: именно из этих денег оплачивается адвокат, что не мешает сотням и тысячам фанаток собирать Вите деньги по интернету. Самым катастрофичным для меня было вот что. Эта блогерша N была юристом. Известным, отличным юристом с давней и устойчивой репутацией. Кто она и кто я - это даже не обсуждается. Она звезда, а я еще даже не звездная пыль. Просто пыль.
Я была в таком отчаянии - не описать. Меня не утешил бы в тот момент даже папа: он слишком рациональный и умный. Мне бы с мамой поговорить, окунуться в прелестный, спасительный абсурд ее всегда неожиданных соображений. Но я была парализована дурацким стыдом. И вы даже не поверите, в чем дело. Дело в том, что Витя в роли порнозвезды выглядел ужасно. Ноль красоты и соблазна. Он был тупой ремесленник на возбудителе, который просто старался отработать гонорар. Вроде бы молодой и сильный, руки-ноги и все как у нормальных мужчин... Но такой противный, отталкивающий. Глупое лицо с потным лбом и полузакрытыми глазами. Если я завтра, за два дня до суда, разорву наш договор, мой позор будет еще и очень смешным. Представляю, как все будут потешаться, как меня станут утешать папа и этот чертов друг семьи Юрский. А судья, конечно, вынесет решение о заключении под стражу. Но он не преступник. Он просто такой неудобный дурак. И, как назло, ни капли обаяния. Нет, я пойду на суд. А потом посмотрим.
Впрочем, дядя Петя Юрский позвонил сам в ту же ночь. Из чего можно было сделать вывод, что уже весь свет получил эти ссылки. Все сидят, хлопают в ладоши, некоторые валяются от хохота. И, конечно, жаждут усиления удовольствия картиной моего позора. Я не заслуживаю такого внимания. Меня даже размазать еще невозможно: нельзя уничтожить то, чего еще нет. Нет Лили-адвоката. Но есть ее очень знаменитый папа. И не в нем ли дело? Не потому ли меня подставил его добрый друг? Зависть среди адвокатов - куда более жестокая вещь, чем разборки ревнивых светских баб, которые могут послать киллера к сопернице, сделавшей более удачную пластику.
Короче, звонит дядя Петя и говорит таким вкрадчивым, нежным голосом:
- Ты не спишь, девочка? Извини, что так поздно. Я просто подумал...
- Вы подумали, дядя Петя, что я тоже в экстазе от этих роликов из-под плинтуса, которые уже, наверное, все видели? Как здорово получилось. Как раз перед началом суда и моим первым выступлением в этом чертовом деле. Папа тоже в курсе?
- Не знаю, Лиля. Да, я получил. Меня бы это очень позабавило, если бы речь шла о моем деле. Но ты такая чистая, порядочная девочка, что я хотел бы что-то прояснить. Это даже не характеристика личности. Это просто попытка тупого давления на судью и общественное мнение. А по сути...
- Только не надо мне в ночи рассказывать про суть. Имею представление. Личная жизнь, свобода выражений, вторжение и всякая хрень. Меня не потрясло, для меня ничего не поменяло. С чего вы взяли, что я чистая девочка? И вообще девочка? Думаю сейчас только о том, что ни я, ни мой придурок-подзащитный, вместе взятые, не стоим такого внимания общественности. Не в моем ли папе дело, как вы думаете?
- Ну, это уже конспирология, - со слишком подчеркнутым сарказмом проговорил дядя Петя. - Значит, на самом деле на тебя произвело впечатление. Если хочешь, давай обсудим твою линию.
- Нет, - отрезала я. - Мне нужно спать. И никаких линий у меня нет. Одни экспромты по вдохновению. Я в школе даже черновиков никогда не писала. Спокойной ночи. За дело, конечно, спасибо. А то у меня в перспективе был только иск двух безумных активисток о заблокированной террористами черной лестнице подъезда в новостройке.
- Спокойной ночи, - задумчиво произнес дядя Петя. - Сладких снов. Всегда пропускаю, как дети становятся взрослыми.
До суда я сознательно под разными предлогами избегала контактов с Виктором. Не объясняться же с ним на эту тему. Понятно, что интернет бурлит. И что он начнет мне все это пересказывать. Нет, оставим интернет-срач на сладкое. Иначе мне с собой не справиться, пошлю все и всех к чертям. Свое время я проводила исключительно бессознательно. Не подходила к компьютеру. Спала, ела и смотрела кино. Подготовка к суду сводилась к двум мыслям. Это займет считаные минуты. Мне нужно послушать Виктора и перебить впечатление от него. Не сомневалась, что оно будет неважным. Да и на результат было наплевать. Арест так арест. Даже удобнее: можно будет поговорить и о тяготах судьбы узника, несправедливо обвиненного.
Давно заметила: если на что-то наплевать, ситуация неизменно поворачивается в мою пользу. Суд прошел идеально. Прокурор настаивал на заключении под стражу, так как деяния подсудимого связаны с опасностью для окружающих.
И не удержался, хмыкнул
многозначительно на словах «социальная репутация к тому же». Витя пел о страданиях нежных, беззащитных душ, о том, как он не ест, не пьет, все думает, кого и в каком количестве спасти. Одни шаблоны типа «если не я, то кто же». Ну и про волну гнева, когда он увидел палку в руках озверевшего пенсионера. Если бы он понял, что его хотят ударить, он бы не шелохнулся. Но он испугался за кроликов, вот в чем дело. Почему ударил не один раз, а четыре? Потому что Кисин здоров как бык, был в безумной ярости и удержать его не было другой возможности. Но он, Витя, готов извиниться и компенсировать лечение и моральный ущерб ради все тех же беззащитных. Кисин сидел красный, потный и выкрикивал гадости. Даже плакат принес: «Преступника за решетку».
Я сказала очень сухо и сдержанно:
- Поскольку сейчас должен быть решен только один вопрос - мера пресечения, не вижу смысла в обсуждении подробностей. Скажу честно: послушала речь подзащитного, и мне она не показалась убедительной. Здесь вообще не нужны слова. Я просто принесла видео на три минуты, чтобы вы не услышали, а увидели, кто останется один на один со своей болью и ненужностью без поддержки Санина. Ненужностью всем остальным людям, в том числе живущим через стенку... Один сосед сейчас в зале. Это у него оказалась палка в руках, когда инвалид Юля выживала в своем несчастье. Прошу, ваша честь, не отказать мне в моей просьбе. Речь у нас о людях, увидеть иногда важнее, чем услышать. К тому же в деле нет характеристики главного свидетеля и виновницы конфликта.
Судья кивнула.
Мое видео смотрелось в этом зале просто убойно. Сама бы заплакала, если бы увидела только его, без знакомства с героиней. Юлю можно выдвигать на «Оскара». Виктора Санина отпустили под домашний арест с частным определением: навещать Юлю он имеет право без ограничений. Фанатки у выхода из суда встретили его аплодисментами. Я воспользовалась тем, что он не мог подойти сразу ко мне, и помахала ему издалека, покрутив пальцем в воздухе: созвонимся, мол. Сама быстро села в машину, уехала, дома сразу отключила телефон.