Улыбнулась:
– Хочешь золото Хана Батыя найти?
Хозяин уже поведал ей легенду: будто в Серебряном озере Селигера захватчик, дабы не замедлять ход войска, утопил все свои сокровища.
Андрюшка серьёзно ответил:
– Не, сокровища тут реально есть. Даже тётя Тамара серебряный подсвечник в огороде откопала.
Открыл галерею, показал фотографию: весьма жалкая вещица. Почерневший от времени, кособокий и очень сомнительно, что серебряный. Но разочаровывать сына Поля не стала. Рассказала в ответ, как в детстве они лазили по подвалам старинных домов и нашли однажды золотую ложечку. Ну, или почти золотую.
Андрюшка напомнил:
– Ты, кстати, обещала, что будем вместе тусоваться! А сама все выходные на диване валялась.
– Ну, рыбонька моя! – взмолилась Полина. – В лесу снег лежит. Давай подождём, когда хоть чуть-чуть потеплеет!
– Ладно, – вздохнул сын. – Может, пока у папы металлоискатель выклянчить?
– Выклянчить-то можно. Но как в нашу глушь доставка доберётся? – улыбнулась Полина.
И вернулась к собственным заботам. А сын продолжал грезить о кладе. Ходил на форумы про Селигер, читал о легендах озера, отыскивал старинные карты и сравнивал их с Гуглом, искал места, где раньше были деревни, желательно зажиточные.
А Полина радовалась, что ребёнок при деле. Начальство зверствовало. Заказчики из агентства разбегались (мало дураков в разгар карантина заказывать рекламу). Льготные кредиты бизнесу только по телевизору обещали. Злость и неуверенность в завтрашнем дне шеф срывал на сотрудниках. Полине уже дважды влетало: за то, что вошла на онлайн-совещание с опозданием. Но пришить себя к экрану на целый день она не могла. В туалет надо сбегать, кофейку заварить, на Андрюшку прикрикнуть, чтобы во время школьных уроков в телефон не играл. А сегодня во время очень скучной речи босса она вспомнила, что забыла занести в дом дрова. На улице – дождь, слякоть. Если не просушить поленья хотя бы часа три, очаг вечером вообще не растопишь.
Метнула взгляд на экран: начальник продолжает вещать. Поставила звук на максимум, сунула ноги в калоши и бросилась во двор. Добежать до поленницы и обратно – вопрос пары минут. Но, разумеется, сработал закон подлости. Едва ворвалась в дом, услышала голос шефа:
– Полина Васильевна. Так что вы скажете?
Речь на совещании шла про поиск необычных креативных решений – в условиях ограниченного бюджета. Поэтому Полина с ходу выдала «домашнюю заготовку»:
– У населения сейчас стресс. Плюс резкое снижение покупательской способности. Поэтому я считаю: нужно обязательно использовать приёмы из арсенала психологов. В каждом ролике повторять: «Всё наладится. Всё будет замечательно». Как-то так.
По ухмылкам коллег сразу поняла – попала в «молоко». Начальник зловеще молвил:
– Да, Полина Васильевна. Вы хорошо выразились. Вся ваша работа – это именно «как-то так».
И в этот самый неподходящий момент в комнату ворвался Андрюшка. Заявил громко и недовольно:
– Мам! У меня носки кончились.
Выключить звук она не успела, и сослуживцы ещё больше развеселились.
А шеф трагически изрёк:
– Отлично вы устроились. Я бы тоже так хотел. Получать зарплату, но при этом заниматься своими делами.
Нервы у Полины сдали. Она кинулась к сыну, зашипела:
– Пошёл вон отсюда!
Андрюшка отшатнулся. Побледнел. Выскочил из комнаты.
Полина оправдывалась перед начальником, – а в кухне тем временем что-то хлопало. Через секунду – шваркнула входная дверь. «Вот зараза. Подставил меня – и гулять умчался».
Начальник закончил их терзать в начале восьмого. Полина со счастливым лицом выключила компьютер, вышла на крыльцо. Моросил мелкий, но радостный, в предчувствии близкого лета, дождь. По озеру шла волна, галдели чайки. Легко было представить: никакой пандемии нет, и она сейчас – на берегу моря, где-нибудь в Турции, а не в российской глубинке.
«Зря я Андрюшку обидела, – покаянно подумала Полина. – Надо хоть картошки ему на ужин пожарить, давно просит».
Но прежде чем чистить, не удержалась. Нарезала стильными ломтиками сыр, налила в бокал вина. Выпила на террасе. Неодобрительный взгляд соседки проигнорировала.
Вернулась в дом. Закрыла шкафчик на кухне. Только сейчас заметила: хлеб исчез. Весь. Целая буханка. Слегка встревожилась. Из дома, что ли, решил удрать? Набрала номер Андрюшки – телефон вне зоны действия. Сеть пропала (как здесь часто бывает) или специально выключил?
Взглянула на часы: восемь вечера.
Потом сердито посмотрела на телефон. Приказала аппарату:
– Звони!
Она никогда не считала себя экстрасенсом, но ловить волну сына умела. И сейчас горячо попросила его:
– Прости меня, пожалуйста. Я была не права. Я не сдержалась. Я виновата.
И в ту же секунду телефон зазвонил.
Сын. Голос радостный:
– Мам! Я тут такое нашёл!
А дальше раздался какой-то вой… потом сдавленный выкрик её мальчика. Треск. И полная тишина.
– Андрюшка!
Телефон отключился.
Дрожащей рукой Полина набрала его номер – отозвался автоответчик. И ещё раз. И снова. Что случилось?!
Выбежала на крыльцо. Солнце садилось. По свинцово-серому небу неслись клочья перистых облаков.
Где его искать? Куда бежать?
От дома – как в сказке – ведут три дороги. Одна к пруду, две в лес. По всем маршрутам Андрюшка ходил.
За забором надсадно скрипнула дверь, во двор выглянула бабка Тамара.
Полина кинулась к ней:
– Вы Андрюшку не видели?
– А вы поссорились, что ль? – Старуха взглянула проницательно.
– Видели или нет? – Голос матери сорвался на визг.
– Видела. Он в лес побежал, – соседка махнула влево. И добавила с укором: – В слезах дитё. Сказал: «Уйду от неё. Навсегда уйду». А ты сидела спокойно, вино пила.
Если бы он просто ушёл, ладно! Все из дома убегали, и все возвращались. Но с Андрюшкой явно что-то случилось – слишком уж неожиданно оборвался их разговор!
Небо неумолимо серело, подступала ночь. В Москве только заяви, что пропал ребёнок, полиция примчится немедленно, а тут – куда кидаться?
И соседка масла в огонь подливает:
– Зря ты ему одному везде гулять разрешала. У нас спокойно, конечно. Но Васька Рябой опять запил. А он, как глаза зальёт, буйный. И Дмитрич – только месяц, как из тюрьмы. За убийство сидел.
– Мне наш хозяин сказал! Что тут безопасно!
– Днём и в деревне – да, – назидательно молвила бабка. – А у тебя дитё плачущее в шесть вечера выскочило. И ты только в восемь очнулась.
Полина понимала: глупо оправдываться, да и время терять нельзя. Но соседка словно заворожила. Мать забормотала:
– Так получилось! Начальник разнос устроил!
– Сын, кровинка родная, никакой работы не стоит, – парировала старуха. – Пьёте, гуляете. А дети погибают.
– Вы про что? – Голос у Полины сел.
– Так летом этим. Туристы из Москвы приезжали с палатками. Родители там тоже, – она поджала губы, – заняты были. Водкой. А ребёнок сам по лесам ходил. Вот Щербатый его и забрал. Погиб мальчик. Не слыхала, что ли? Даже по телевизору показывали. По всем каналам.
– Хватит, Тамара, чушь нести! – прогремело за спиной.
Полина обернулась. К ней торопился хозяин. В подступавшем сумраке его бородатое лицо выглядело зловещим.
«И это он мне посоветовал – разрешить Андрюшке гулять одному?!»
Но поздно себя винить – надо действовать.
Сдержала слёзы, выпалила:
– Помогите сына найти. Он в лесу гулял. Десять минут назад позвонил, сказал: что-то нашёл. Дальше вскрикнул – и всё. Связь оборвалась.
Кустистые брови хозяина сдвинулись к переносице.
– Сейчас не отвечает телефон?
– Нет, – всхлипнула она.
– В полицию, что ли, сообщать? – чирикнула соседка.
– А, толку с них! – отмахнулся бородатый. И велел Полине: – Пошли!
Схватил её под руку и потащил за собой – в подступавшую ночь, в стремительно чернеющий ельник.
Шагал быстро, на ходу говорил – скрипуче, быстро – словно щепки отлетали под ударом его топора:
– Полиция без толку. Две машины на район, и те на ковиде. Самоизоляцию проверяют.
– Но как мы можем искать вдвоём в целом лесу?! Надо хотя бы людей позвать! – нервно выкрикнула Полина.
– У нас людей – старики да пьяницы. Сначала каждому объяснить, а пойдут в итоге полтора человека. Только время зря потеряем.
– А Щербатый – это кто? – Поля поневоле подделалась под его лапидарный стиль.
– Бабьи сказки, – нахмурился бородач. – Просто несчастный человек. Да и мёртвый он уже тридцать лет.
– Так кто он такой?
– Фронтовик. Инвалид. Без ноги. С войны злым пришёл, людей сторонился. Дом поставил в лесу. Жил один, бобылём. К нему пытались заглянуть – по-соседски, – никого к себе никого не пускал. Мальчишки если лезли – поглазеть или яблоки воровать – солью по ним палил. А после того, как помер, в его доме много кукол нашли. Детских. Разных. И все – с отрубленными ногами. Оттуда слух и пошёл, что маньяк. Хотя живых он сроду не обижал. Даже кур сам не мог резать – отца моего просил. А куклам – да, мстил. За жизнь свою конченую.
– А ребёнка… летом… у вас, правда, убили? – всхлипнула Полина.
– Не убили. Утонул. На мелкой воде играл и захлебнулся. Родители пьяные были, ничего не заметили. Когда откачивать бросились, поздно было.
Взглянул проницательно:
– Андрей гулять ушёл или ещё куда?
– Ну… – Поля замялась.
Как признаться постороннему человеку, что сама велела родному сыну убираться?
– Говори, – хмуро велел хозяин.
– Какая разница? – запальчиво спросила она.
– Есть разница. Если просто заблудился – одно. А если из дома убежал, по-другому действовать будем.
Поля не представляла, как им действовать, – вдвоём против ночи и дремучего леса. Накатили отчаяние и безнадёга.
– Брал он с собой еду или нет? – возвысил голос хозяин.
Полина пробормотала:
– Взял. Буханку хлеба.
– Ясно.
Лес стал абсолютно чёрным. Бородач включил мощный фонарь. Тёплый луч окрасил тропинку умиротворяющим, почти солнечным светом. Но Полине стало ещё страшнее.