Выглядела она, как и положено выглядеть существу, у которого летит под откос вся налаженная жизнь, а будущее неопределенно и страшит неизвестностью. Муся и сама выглядела точно так же.
Еще совсем недавно у нее, как и у Вербы, была не очень богатая, но сытая и спокойная жизнь. Муся снимала однокомнатную квартиру в центре Москвы, работала фотографом в крупном рекламном агентстве, подрабатывая разовыми фотосессиями – вот, например, в «Галактике».
Она сама заработала себе на подержанную, но очень даже приличную машину, ежемесячно переводила маме и бабушке сумму, которая в ее родном городе была соизмерима со среднемесячной зарплатой, работу свою обожала, редкие свободные часы проводила, валяясь на кровати с книжкой или встречаясь в кофейнях с подругами. В ее жизни было все, что нужно, пожалуй, кроме любви. Вот только в том, что любовь – необходимая жизненная опция, Дина была как раз не уверена. После последнего разочарования – особенно.
В качестве компенсации за одиночество Муся подарила себе воплощение давней мечты – увидеть океан. У нее были куплены авиабилеты, забронированы отели, составлен маршрут, любовно выбраны и оплачены экскурсии, и двадцатого марта Муся должна была на две недели улететь в Португалию, погулять по волшебным улочкам Лиссабона, съездить в Синтру и Эшторил, Эвору и Монсараш, Порту и мыс Рока.
Планы разбились о коронавирус. Как и у всех, наверное. От того, что в ее невзгодах не было ни капли эксклюзивности, Мусе было обидно вдвойне. В одночасье она осталась без океана, без отпуска, без вложенных в него денег. А также без работы и жилья. В рекламном агентстве ее сначала отправили в тот самый двухнедельный отпуск, который был ей положен, но который теперь приходилось проводить совсем иначе, а затем снова в отпуск, но уже за свой счет.
– Если переживем вот это все, – директор агентства мрачно сделал в воздухе некую загогулину, видимо, призванную описать сложившуюся в мире ситуацию, которая вообще-то как нельзя лучше описывалась четырьмя буквами Ж, П, О и А, никак не хотящими складываться в слово СЧАСТЬЕ, – то выйдешь на работу обратно.
Квартира, в которой жила Муся, была оплачена по первое апреля. Разумеется, деньги на аренду на следующий месяц были отложены, вот только что делать дальше? В унылом настроении она приехала в «Галактику», где, во-первых, узнала, что конный клуб, как и все вокруг, закрывается на карантин, а значит, она остается и без этого дохода тоже, а также услышала тот самый, ставший судьбоносным разговор между директором и хозяйкой Вербы.
Пришедшее в голову решение было странным, авантюрным и совершенно Мусе не свойственным, вот только, чем дольше она думала, тем больше оно ей нравилось.
Во-первых, требовалось снизить уровень притязаний и съехать из квартиры в центре. Во-вторых, уехать из Москвы, где риск заразиться новой болезнью Муся здраво оценивала как высокий. В-третьих, нужно было на что-то жить, а денег оставалось в обрез. А еще нужно было забрать из конного клуба Вербу.
Хорошенько всё обдумав, Марина Веселова составила тот единственно возможный, с ее точки зрения, план, который и реализовала за две недели отпуска с присущим ей упорством. На оставшиеся деньги она сняла небольшой домик в подмосковной деревне сроком на три месяца.
Вода в доме была, как и электрический котел для ее подогрева. В ванной комнате можно было умываться и даже принимать душ, в кухне исправно работала электрическая плита и стиральная машина, а также большой вместительный холодильник с огромной морозильной камерой.
Две комнаты – гостиную и спальню – нужно было отапливать печкой, но дрова во дворе имелись в достаточном количестве, а главное, там же стоял большой теплый сарай, в котором можно было держать Вербу. Когда-то родители хозяйки домика тоже держали лошадь, а потому Муся понимала, как им с Вербой несказанно повезло.
Необходимый трехмесячный запас фуража привезла новоиспеченная Вербина хозяйка, встретившая Мусин план без восторга, но с пониманием. Она же по составленному Мусей списку оплатила и запас еды для нее самой. В итоге получилось гораздо дешевле, чем платить за трехмесячный постой лошади в конном клубе, а у Муси в предбаннике ее нового жилища теперь рядком стояли мешки с манкой, гречкой, рисом, макаронами, сахаром, мукой, стеллажи с банками тушенки и рыбных консервов.
В морозилке лежали куры, на полках холодильника стояли пакеты с молоком длительного хранения, соками, сгущенкой. В общем, на три месяца Муся была снабжена всем необходимым и, по большому счету, могла вообще не покидать своего убежища, избегая встречи с потенциальной заразой.
С утра она топила печь и готовила еду на весь день. Потом занималась Вербой и денником, затем закрывала лошадь в сарае, принимала душ, обедала, звонила маме и бабушке, читала новости, в которых не было ничего радостного, затем позволяла себе немного поспать. Часов в пять Муся выбиралась на недалекую прогулку по полям и разбитым дорогам.
Деревня казалась глухой и пустынной, лишь над несколькими домами вился дымок, показывающий, что внутри кто-то есть. Иногда Муся встречала соседей, но никто не делал попытки приблизиться и заговорить, что ее вполне устраивало.
Вернувшись домой, она проведывала Вербу, снова давала ей корма и доливала воды, которую приходилось таскать ведрами из колодца. Правда, на второй неделе Муся нашла в сарае тачку и приноровилась возить ведра в ней. Затем она не спеша ужинала, мыла посуду, ныряла под одеяло и погружалась в какой-нибудь хороший фильм, благо мобильный Интернет ловил в доме отлично и, подключив ноутбук к телефону, можно было выходить в мировую паутину без малейших проблем. Часов в десять вечера Муся уже всегда спала.
За те две недели, которые она провела в своем новом жилище, она настолько свыклась с окружающей ее обстановкой и новыми повседневными ритуалами, что вся прошлая жизнь – кипучая, энергичная, полная света, звуков, запаха бензина и круговерти дел, теперь выглядевших пустыми и никому не нужными, – казалась ей миражом.
Нынешняя Муся, с похожим на мочалку «конским хвостом» на голове, ненакрашенными глазами, обрезанными под корень ногтями и загрубевшими мозолями на ладонях, была совершенно не похожа на себя прежнюю. Однако спортивный костюм, мерный распорядок дня, ежедневное меню, в котором не находилось места итальянской пасте с морепродуктами или японским роллам, отчего-то вовсе не мешали новой Мусе чувствовать себя счастливой, а точнее, безмятежной.
Впервые за много лет не надо было вскакивать по звонку ненавистного будильника, куда-то бежать, постоянно чему-то соответствовать, вылезать из кожи, чтобы оценили и заметили, торопливо и жадно зарабатывать деньги, которые и нужны-то по большому счету были только для того, чтобы продолжать этот бессмысленный, как оказалось, бег по кругу.
Без всех этих наносных атрибутов успеха, оказывается, вполне можно было жить. Дышать холодным, очень чистым воздухом по утрам, долго обнимать конскую морду, слыша, как Верба стрижет ушами, выполнять простую работу, оставляющую голову и сердце свободными от всякой чуши, есть простую еду, гулять по бескрайним полям, наблюдая, как где-то далеко-далеко небо стыдливо целуется с землей, немного конфузясь, что нарушило правило и сняло маску.
Маску Муся не носила, хотя перед поездкой в отпуск, когда она еще надеялась, что он состоится, купила их с полсотни и, разумеется, привезла с собой. Просто в деревне, где она все время была наедине с собой, маска оказалась совершенно ни к чему.
О будущем Муся совершенно не беспокоилась. Она была уверена: что-то обязательно будет, а планировать это что-то теперь совершенно бесполезно. Первый вариант – весь этот карантинный кошмар кончится, и можно будет вернуться на работу. Тогда у нее будут деньги, чтобы продлить аренду домика и остаться тут жить, потому что ей тут нравится, а летом здесь и вообще станет, наверное, просто чудесно. Второй вариант – все не кончится. Значит, тогда хозяйка Вербы еще раз привезет корм и продукты, потому что все еще не сможет к тому времени продать лошадь, а на продление аренды нужно будет найти деньги. Например, продав валюту, отложенную на отпуск.
Что будет, когда и эти деньги кончатся, Муся впервые в жизни не думала. Смешно было об этом размышлять в нынешних обстоятельствах. Каждый день она узнавала о том, что заболел кто-то из знакомых. В этом не было ничего удивительного, ее друзья и коллеги много путешествовали по миру, часто и с удовольствием общались, то есть относились именно к той категории людей, которые становились жертвами новой болезни в первую очередь.
Совершенно не переживая за себя и хваля за решение, которое спустя две недели деревенской жизни показало, насколько оно мудрое и правильное, Муся немного волновалась лишь за маму с бабушкой, но те по телефону успокаивали свою девочку, как могли. Мол, у нас тут не Москва, ситуация спокойная, мы сидим дома, выходим только за продуктами, бережемся, руки моем, рекомендации соблюдаем, чего с нами сделается. И Муся старалась верить, что все действительно будет хорошо.
Сегодня начиналась третья неделя ее добровольного заточения, которым она совершенно не тяготилась. Жизнь вокруг замерла так, что в возникшей пустоте слышно было звенящую во все еще морозном поутру воздухе паутину, жужжание просыпающихся на солнце мух у стены сарая, робкое движение распускающихся из почек листьев. Или это не карантин, обостряющий восприятие жизни, тому причиной, а просто деревенская тишина, к которой Муся так и не привыкла? Она не знала.
С утра отчего-то отчаянно захотелось шарлотки. По-честному, яиц в холодильнике из привезенных трех десятков оставалось не так уж много. Что ж, рано или поздно, но надо будет доехать до магазина в соседней деревне. Она почистила и порезала яблоки, быстро приготовила тесто, залила его в форму, которая нашлась на кухне, поставила в духовку и побежала кормить Вербу, которая уже нетерпеливо перебирала ногами в стойле, поджидая припозднившуюся хозяйку.
– Здравствуй, Вербушка, – ласково сказала Муся, погладив лошадь по шелковистой морде. Та в ответ ткнулась девушке в щеку, поздоровалась. – Сейчас завтракать будем.