…Тамада с потасканной физиономией, похожий на распорядителя на похоронах, был неутомим. Он сыпал тостами, объявлял белый танец, иногда принимался фальшиво петь про тройку с бубенцами, бегая по залу с микрофоном. В перерывах живой оркестрик играл классику. Иногда тамада принимался скандировать: «Горько!» Все радостно подхватывали и хлопали.
Когда это случилось в первый раз, Дима слегка растерялся, зыркнул на Неду и поднялся. Подал ей руку. Она легко вскочила и впилась в него таким поцелуем, что… Охренеть, подумал Дима. Они целовались, а все считали: раз, два, три… Дима выдохся на десяти и слегка отодвинулся. Неда облизнулась и подмигнула ему. Дима обалдел.
Эля и Лапик сидели рядом, Эля пила шампанское и бубнила, что она не понимает, что это не к добру, жуткие наряды и вообще: «Посмотри на эти морды! Денежные мешки!»
Артура Головатого атаковали две подпившие, прущие напролом дамочки средних лет, коллеги невесты, и потребовали объяснить, что за фрукт жених и откуда он вообще взялся. Вчера ни в одном глазу, а сегодня нате вам – гуляют свадьбу!
Артур с важным видом делал Диме рекламу: замечательный художник, талант, самородок, часто выставляется и мигом раскупается. Старинный друг. И добавил, что он сам, между прочим, владелец антикварного магазина «Старая лампа», прошу любить и жаловать, и вот вам визиточка с координатами на память. Заходите.
Около полуночи погрузневшие и нетрезвые гости потянулись к выходу; Эля подошла, обняла Диму, как будто прощалась с ним навсегда; сдержанно кивнула Неде. Лапик пожал ему руку и тяжело вздохнул; Артур крепко его поцеловал и приложился к ручке невесты. Все! Окончен бал, и гаснут свечи. Как там у классика: на кровать слоновой кости положили молодых и оставили одних… Образно выражаясь.
Неда сбросила туфли, задрала ноги на соседний стул и простонала:
– Господи, как я устала! Вызови такси! Хочу домой.
«Сама вызови», – хотел было сказать Дима, но решил пока не форсировать.
Они поехали к ней, разумеется. Уговор дороже денег. Месяц нужно выдержать, как ни крути.
– Твоя комната, – Неда ткнула пальцем в дверь рядом с гостиной. – Я в душ. На кухне в буфете чай и кофе, в холодильнике… – она запнулась – …еда. Завтра у меня выходной, буду спать. Не шуми. Да, твой ключ на тумбочке в прихожей. Спокойной ночи.
Она исчезла, и недоумевающий Дима остался один. Ну и катись, пробормотал. Хоть бы спасибо сказала… Рогнеда!
Он уснул сразу, как провалился, и ему ничего не снилось. Кровать была роскошная, не чета его топчану; постельное белье царское. Утром он выпил две чашки кофе с бутербродами и отправился к себе в Еловицу. Переступил порог и вошел с чувством ностальгии – как после многолетнего отсутствия. Здесь все было ветхо, слегка перекошено и сумрачно. Соня подошла, задрала голову и мяукнула беззвучно.
– Извини, – сказал Дима. – Понятия не имею, даже не спрашивай. Как молодняк?
Молодняк подрос за время его отсутствия. Вот казалось бы, полтора дня, а как заметно! Особенно один рыжий, которого Дима собирался оставить себе.
– Хочешь погулять? – Он погладил Соню по голове. – Солнце, тепло… небо голубое. Пошли проветримся!
Он стоял на веранде, а Соня прыгала по сугробам и ловила мышей. Звякнул его мобильник – это была Эля.
– Ты как? – выдохнула она озабоченно. – В порядке?
– Живой, – сказал Дима. – Вот, гуляю с Соней.
– Сбежал? – обрадовалась Эля.
– Ага, в самоволку. А ты как?
…Вечером Дима наслаждался семейным ужином. Неда ела какие-то листики, Дима уминал мясо и пил пиво, которое принес с собой. Они не смотрели друг на дружку и не разговаривали. Дима нарочно чавкал – чтобы позлить ее, – и два раза рыгнул. Неда раздула ноздри, но промолчала.
Она доела, сполоснула тарелку, сказала «Спокойной ночи» и ушла.
– Пошла ты! – сказал ей вслед Дима и достал новую бутылку пива…
Так они и жили. Утром Неда уходила на работу, а Дима ехал к себе в Еловицу. Он прикрепил в студии большой лист ватмана, расчертил на манер календаря и принялся вычеркивать день за днем.
Новый год между тем неуклонно приближался. Лапик сказал, что ему придется праздновать дома, а то не поймут, семейный праздник как-никак. Дима ни с того ни с сего собрался на Магистерское озеро, звал Элю, но она тянула резину, ни да ни нет, тем более приехала ее школьная подружка – двадцать лет не виделись.
– Бери ее тоже, – сказал Дима. – Хочется чего-то для души! Звезд, костра, сугробов, а то как-то забурели и обросли ракушками.
Артур отказался категорически… кто бы сомневался! Ну и не надо, сказал Дима и достал из кладовки лыжи. Пожалеете!
Он-то предположил, а жена расположила. Двадцать девятого декабря за ужином Неда объявила, что Новый год они отмечают в ресторане со всем банковским коллективом.
«Кодлом», – мысленно фыркнул Дима.
Традиция у них такая отмечать в ресторане – в «Белой сове», там шикарная новогодняя программа, елка и хороводы до утра.
– Не пойду, – сказал Дима. – У меня другие планы.
Неда, казалось, растерялась:
– Как другие? А я?
– Ты?
Они смотрели друг на дружку, и Дима подумал, что ему удалось достать ее. Туше! Ишь, глазками хлопает!
– А ты иди в «Сову», – сказал он. – Я не против.
– Но как же… а ты куда?
– Я? На природу. Давно не был.
– Ты живешь в лесу! – повысила голос опомнившаяся Неда. – Не валяй дурака! Мы идем в «Сову»!
Дима помолчал, наслаждаясь остротой момента, и сказал после паузы:
– Да чего ты в самом деле! Соберутся твои друзья, коллеги, все свои, спетые… Вот скажи, зачем я там нужен?
– Не понимаешь, да? – взвилась Неда. – Все парами, а я одна! Через неделю после свадьбы!
– Скажи, что я помер. В договоре такого не было.
– Я заплачу! Сколько? – Глаза ее метали молнии; Дима от души наслаждался.
– Неудобно как-то… что я, стяжатель какой-нибудь, по-твоему? А потом, есть вещи поважнее денег. Это у вас, банковских, одни цифры на уме, думаете, все можете купить. Я не продаюсь! – Хамство, конечно, первостатейное, принимая во внимание гонорар в пять тысяч долларов.
Неда не сдержалась и фыркнула иронически, но промолчала.
– Где же ты будешь? – спросила она после паузы.
– Да вот, надумали на Магистерское озеро с ночевкой. Мы всегда там встречаем.
Вранье, конечно, – Дима не был на озере лет пять, а уж Новый год не встречал там и вовсе ни разу.
– Это же далеко! Как вы туда доберетесь?
– На квадроцикле Лапика. От пешеходного моста всего четыре кэмэ.
– У него есть квадроцикл?
Дима покачал головой:
– Я пошутил. Ну подумай сама, откуда у него квадроцикл! Он же переводчик, а не банкир. Пойдем на лыжах, под звездами. Романтика!
Неда задумалась. Дима достал из холодильника бутылку пива, открыл, приложился.
– Яс вами! – наконец сказала она, и Дима чуть не захлебнулся. – Сто лет не ходила на лыжах, а в институте первая была. А где ночевать?
– Там есть времянка. Или у костра. Но я не советую… дикая природа! Волков полно, лисы, зайцы!
– У нас нет волков, не свисти. Даже интересно! – Она смотрела на него с вызовом: туше!
– Иди, если хочешь, – пожал плечами Дима. – Лыжи хоть есть?
Тридцать первого в четыре пополудни они встретились у пешеходного моста. Причем Дима, навьюченный неподъемным рюкзаком, пришел первым. А мог и опоздать – часов, как мы уже знаем, у него не было, равно как и привычки определять время по мобильнику. Закатное небо сияло малиной, предвещая мороз и ветер; Дима ругал себя за понты, но деваться было некуда. Имелась, правда, надежда, что Неда откажется – не полная же она дура переться по целине черт знает куда! Да еще и в Новый год!
Но Неда не передумала. Дима заметил ее издали и чертыхнулся – в голубом костюме, с лыжами и рюкзаком. Она тоже заметила его, торчащего посреди моста, и помахала. Дима нехотя помахал в ответ.
– Привет! Давно пришел? – спросил Неда. – А где все?
– Лапика жена не пустила, а к Эльке приехала подруга. Может, передумаешь? В «Сове» поинтереснее будет.
– Не передумаю. Я сказала, что иду в компанию мужа. Вперед?
Они съехали с откоса моста и взяли курс на озеро. Ориентировались на корявые, едва видные ветлы по его периметру. Дима шел впереди, Неда за ним. Тропы не было, насколько хватало глаз, сплошная снежная целина.
Снег скрипел, лыжи скрежетали; несмотря на мороз, Дима чувствовал, как по спине стекают горячие струйки; не хватало дыхания, и рюкзак резко потяжелел.
Он остановился и оглянулся: сделал вид, что интересно, где там вторая половина, не делась ли куда. Неда обошла его, ткнула палкой в рюкзак и помчалась вперед. Дима потерял равновесие и свалился в снег. Употребляя всякие ненормативные слова, с трудом поднялся – мешал рюкзак, – отряхнулся и, сцепив зубы, побежал вслед.
Что такое четыре кэмэ для подготовленного лыжника? Тьфу! А в погоне за лидером? Дважды тьфу. Правда, обидно.
Дима стоял, согнувшись, делая вид, что изучает сухую травинку, торчавшую из снега, – дышал ртом, восстанавливал дыхание.
– Это дом?! – Неда рассматривала перекошенное строение с проваленным крыльцом, с крошечным окном и высокой снежной шапкой на крыше.
– Я сказал, времянка. Не нравится? В «Сове», конечно, получше. Еще не поздно! – Дима попытался сострить, но получилось не очень, даже самому неловко.
Когда нас бьют женщины, мы самые битые собаки на свете, как сказал однажды эрудированный Лапик – цитата из одного англичанина.
– Там можно спать? – Неда не обратила внимания на «Сову». – А она не завалится?
– Можно. Там есть лежанка и сено. Было раньше… – Он хотел сказать «лет десять назад», но вовремя прикусил язык. – Насчет завалится… черт его знает! Не должно бы. Лично я буду на природе! – Он повел рукой, охватывая снежное поле и малиновое небо. – Разве в городе такие закаты!