Леокадия тоже вся была в искусстве, что не мешало ей прекрасно готовить. Подруги без зависти восхищались ее стряпней. А поклонники, которые просто роем вились вокруг Лео всю ее сознательную жизнь, буквально млели от ее кулинарного мастерства, которым она дала бы фору французским поварам.
Единственное, чего не умела делать Леокадия, так это варить шведское варенье, рецепт которого хранился в семье Андрианы Карлсоновны и передавался от матери к дочери. Вот только у Андрианы детей не было, и кому достанется ее рецепт, имеющий более чем двухсотлетнюю историю, было неизвестно.
Когда они напились чаю, сыщица спросила подругу:
— Лео, вот если бы ты влюбилась в мужчину и забеременела от него, а он бы тебя после этого бросил, что бы ты делала?
Леокадия хмыкнула:
— Ну и вопросики у тебя, подруга. Ты не забыла, что нам уже исполнилось семьдесят?
— Не забыла, — тряхнула головой Андриана. Она терпеть не могла напоминаний о ее возрасте, тем более что чувствовала себя Андриана молодой и здоровой. Энергия буквально переполняла ее. — Это гипотетический вопрос!
— Если гипотетический, — лукаво улыбнулась Леокадия, — то я никогда бы не стала доводить дело до беременности.
— Но ведь этого нельзя предугадать! — воскликнула Андриана.
— Гадать это ты у нас мастерица, — намекнула на любительское гадание сыщицы на картах подруга, — а я просто все рассчитываю.
— Так ведь от любви теряют голову! — возразила ей Андриана.
— Ты-то вот ничего не потеряла.
«И, может быть, теперь горько сожалею об этом», — подумала про себя Андриана, но вслух своих мыслей не высказала, вместо этого она проговорила:
— Лео, говорят, что бывают такие женщины, которые беременеют даже от лежащих рядом с ними мужских штанов.
Леокадия расхохоталась, а Андриана сделалась пунцовой.
— Я хотела сказать… — замялась она.
Но подруга бесцеремонно перебила ее:
— Анри, признавайся! У тебя в спальне наконец-то появились мужские штаны?!
— Ничего подробного! — возмутилась Андриана Карлсоновна. К ней в дом регулярно приходил один-единственный мужчина, Артур Соколов, внук ее первой и единственной любви Артура Соколова-старшего. Артуру-младшему заходить в ее спальню строго воспрещалось. Когда он оставался ночевать у нее, то спал на диване в зале, под портретом его императорского величества Петра Алексеевича Романова.
Андриана испытывала к Петру I глубочайшее почтение, и когда Артур начинал беззлобно подшучивать над ней в этой связи, она затыкала уши.
— Я обратилась к тебе, как к более опытному человеку, — несколько обиженно проговорила Андриана, — а ты, вместо того чтобы выслушать меня, насмешничаешь.
— Ладно, говори, — смилостивилась подруга, — чего ты хотела узнать?
— Забеременевшая и брошенная женщина рожает, потому что очень любит бывшего любовника?
— Не всегда, — повела плечами Леокадия, — может, аборт было делать уже поздно.
— А как она относится к своему ребенку?
— Андриана! — воскликнула Леокадия. — Нет предела твоей наивности! Все женщины относятся по-разному к детям, доставшимся от разочаровавших их отношений. Кто-то в младенце души не чает и нарадоваться не может, а кто-то тихо ненавидит свое чадо. Есть и такие, кто вымещает на ребенке свою злость.
— Ты говоришь ужасные вещи! — не выдержала Андриана.
— Я говорю тебе о том, что бывает в реальности. А ты абсолютно не знаешь жизни.
— Ладно! — махнула рукой Андриана. — Если ты такая всезнайка, то скажи, какими вырастают такие дети? Особенно девочки.
— Опять же разными, — ответила Леокадия.
— Но они по мере взросления начинают страдать любовной зависимостью?
Лео рассмеялась:
— Где ты начиталась этих околонаучных бредней?
— Неважно, но ведь это так? — продолжала настаивать Андриана.
— Я думаю, что нет связи между тем, была ли девочка рождена от недолгой связи матери с ее биологическим отцом или выросла в полной семье. Все зависит от воспитания, от мировоззрения ее матери. Если мать не цеплялась за мужчин, то и дочь, в принципе, не должна. Но бывают исключения. Например, если девочке не хватало материнской любви, то вполне возможно, что она захочет получить ее от будущего мужа или просто от попавшего в ее поле зрения мужчины. Если мать к тому же была холодноватой особой, то девочка, скорее всего, выберет объект, который не обращает на нее внимания, и будет всеми силами стараться заполучить его.
— Вот, Леокадия! Теперь ты попала в самую точку!
— И что из этого следует? — пожала плечами подруга.
— Для того, чтобы найти убийцу, сыщику нужно составить психологический портрет жертвы!
— И ты думаешь, что тебе это поможет?
— Не знаю, но буду надеяться.
— Только я не уверена, что твою жертву погубил тот, кого она принялась домогаться.
— Я даже знаю, что он ни при чем.
— И что же тогда?
— По идее, у жертвы должны быть враги. Но у нее, ты только представь себе, нет даже мачехи!
— Почему у нее должна быть мачеха? — не поняла Леокадия.
— Потому что девушка страдала синдромом Золушки.
— Ну и ну, — улыбнулась Леокадия.
— Я знаю, ты мне не веришь. Но это так! К тому же, мачеха у нее вполне могла быть! Просто Золушка об этом не знала!
— То есть? — удивилась Леокадия. — Ты меня совсем запутала!
— Ничего подобного! — покачала головой Андриана. — Сама подумай, девушка не знает, кто ее отец!
— Так!
— Но ведь он мужчина!
— Надо думать, что это так, — согласилась все еще ничего не понимавшая Леокадия.
— А это значит, что он после расставания с матерью Золушки вступил в новые отношения. Скорее всего, женился. Вот тебе и мачеха! Теперь ты поняла?
— Поняла, — неуверенно отозвалась Лео и спросила: — То есть ты предполагаешь, что твою Золушку убила мачеха?
— Почему нет? — вопросом на вопрос ответила сыщица.
— Но зачем?!
— Это мне пока неизвестно. Найду семью биологического отца Золушки и отвечу на твой вопрос.
— Ты уверена, что тебе это по силам? — с сомнением в голосе проговорила Леокадия.
— Доказать, что Золушку погубила мачеха?
— Нет, найти ее биологического отца?
— Ну и что? — ответила Андриана.
— Ладно, ты ищи, — сказала подруга, — а я пойду домой. У меня Аристарх Ильич сидит голодный.
Аристарх Ильич был, пожалуй, самым дорогим для Леокадии существом. Она в нем души не чаяла и прощала все его выходки. Даже те, которые ни за что бы не простила ни одному из своих поклонников.
Может быть, все дело в том, что Аристарх Ильич хоть и был, конечно, в некотором роде мужчиной, но только попугаем жако. Умным, ласковым и любящим поговорить.
Подарил попугая Леокадии капитан дальнего плавания, некогда безумно влюбленный в нее.
Но капитаны не остаются надолго на берегу. И, как говорится в старой пословице, с глаз долой — из сердца вон. Попугай же никуда не делся, и поэтому Леокадия продолжала его обожать.
Звонок от тетки Светы Кравцовой раздался спустя три дня поздно вечером.
— Я только что посмотрела «Двенадцать стульев», — возбужденно сообщила Кравцова.
— Хороший фильм, — осторожно отозвалась Андриана Карлсоновна, которая уже готовилась отойти ко сну.
— Гаврила был… — процитировала женщина балладу о Гавриле. — Помните? — спросила она.
— Лидия Петровна, я разделяю ваш восторг. Фильм и впрямь чудесный, но, может быть, поговорим о нем в другое время суток?
— Вы сами просили вам позвонить, — обиженно проговорила Кравцова.
— Я имела в виду, если вы вспомните что-то относящееся к делу.
— Так я и вспомнила!
— Что?
— Гаврилу!
— Вы имеете в виду персонажа романа Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Двенадцать стульев»?
— Конечно! — обрадованно воскликнула Кравцова.
— Но, — недоуменно вырвалось у Андрианы Карлсоновны.
— Парня Насти звали Гаврилой!
— Ах, вот оно что, — обрадовалась Андриана, — что же вы мне этого сразу не сказали?
— Я пыталась, но вы…
— Простите, Лидия Петровна, я просто вас не сразу поняла. Значит, его звали Гаврилой?
— Да!
— А фамилия?
— Фамилию не помню.
— Ну что же, — сказала Андриана Карлсоновна, — может, посмотрите еще какой-нибудь фильм и вспомните.
— Навряд ли, — вздохнула Кравцова.
Но права оказалась Андриана. Не дословно, а по сути.
Кравцова позвонила ей через два дня и, всхлипывая, проговорила:
— Я, кажется, вспомнила лошадиную фамилию!
— Лошадиную? — опешила Андриана.
— Ну, помните, у Чехова?
— Ах да, конечно. Фамилия Гаврилы связана с лошадьми?
— А вот и нет!
Андриана промолчала, не зная, что сказать.
— Я же говорю вам, что я плачу! — нарушила паузу Лидия Петровна.
— Да, я помню, что вы мне об этом говорили.
— А почему я плачу?
— Вам жаль погибшую племянницу.
— Свету мне, конечно, очень жаль, но плачу я из-за лука, который чищу!
— Да, да, — в полной растерянности проговорила Андриана.
— Фамилия Гаврилы Лукичев! — выпалила Кравцова.
— Лукичев? — радостным голосом переспросила сыщица.
— Точно так!
— А отчество?
— Отчества точно не вспомню.
— Может быть… — начала было Андриана Карлсоновна.
— Нет! Ничего не получится, — перебила ее Лидия Петровна.
— Почему?
— Настя никогда не называла его отчества. Это я точно помню!
— Вот в чем дело, тогда, конечно, — погрустнела Андриана.
— Но я вспомнила другое.
— Что?
— Давным-давно, когда Свете всего годика два было, Настя пришла домой расстроенная. Я спросила ее, что случилось. Она долго плакала, а потом призналась, что встретила на крытом рынке в центре города этого самого Гаврилу!
— Что он там делал? Тоже что-то покупал?
— Нет, в том-то и дело, что он не покупал, а продавал. Вернее, даже был хозяином ларька! Только вот с Настей он говорить не захотел! Она спросила его, получил ли он ее письмо. А он ответил, что никакого письма он не получал!