асть стены. Он плюнул и сдался.
На соседнем экране он увидел большую синусоиду, а по краям – несколько мелких графиков, которые позволяли изменять главную кривую. Дирк быстро понял, что это дает возможность строить сложные графики на основе простых. Он наложил простую синусоиду на такую же, при этом высота пиков и глубина впадин удвоились. Затем сдвинул графики на полшага: пики и впадины уравновесили друг друга, оставив прямую линию. Дирк слегка изменил частоту: в каких-то точках пики усилились, кое-где – погасились. Добавление третьей кривой дало суммарную волну, на которой вообще не просматривалась система. Линия то шла вверх, то опускалась, на отдельных участках оставалась довольно пологой, на других, где фазы всех трех волн ненадолго совпадали, круто взмывала и снижалась.
Дирк предположил, что среди столь разнообразного оборудования обязательно найдется устройство для преобразования волны, танцующей на дисплее «Макинтоша», в мелодию. Он залез в меню и отыскал пункт, позволяющий трансформировать волновой шаблон в эму.
Это его озадачило. Он оглянулся по сторонам, не стои2 т ли здесь чего-нибудь наподобие большой нелетающей птицы. Не заметив ничего похожего, он все-таки запустил процесс, а сам решил разобраться, к чему подключен компьютер. Провод от задней панели «Макинтоша» спускался за столом на пол, далее заходил за шкаф, а оттуда шел под ковром и соединялся с большой серой клавиатурой под названием «Эмулятор II».
Похоже, сюда и поступили результаты его экспериментов с волнами. Дирк неуверенно нажал кнопку.
Динамики тотчас издали отвратительный звук, настолько громкий, что он не сразу расслышал возглас «Свлад Чьелли!», донесшийся от двери.
Тем временем Ричард сидел в кабинете Дирка, катал из бумаги шарики и бросал их в мусорную корзину, полную телефонных трубок. От нечего делать он уже переломал все карандаши и отбил на колене соло на барабанах Джинджера Бейкера.
Одним словом, Ричард нервничал.
На фирменном бланке агентства он попытался записать по порядку все события вчерашнего вечера и время, когда они произошли. Его поразило, насколько это оказалось трудно и какой слабой была его сознательная память по сравнению с автоматической, как это доказал ему Дирк.
Чертов Дирк, думал Ричард. Ему не терпелось поговорить со Сьюзан, а Дирк строго-настрого запретил, объяснив это тем, что телефон непременно поставят на прослушку.
– Чертов Дирк! – неожиданно произнес Ричард вслух и вскочил. – У вас не найдется монетки в десять пенсов? – обратился он к сердитой Джанис.
Дирк обернулся.
В дверном проеме темнела высокая фигура.
Человек, которому она принадлежала, очевидно, не пришел в восторг от увиденного. Сказать по правде, он даже разозлился. И не на шутку. Представься ему сейчас возможность свернуть шею десятку кур, он все равно бы не успокоился.
Фигура сделала шаг вперед и материализовалась в сержанта Джилкса из полицейского управления Кембриджшира.
– Ты знаешь, – едва сдерживая гнев, начал он, – когда я вернулся и обнаружил, что один из офицеров с пилой в руках охраняет диван, а второй разбирает на части мусорную корзину, мне пришлось задать себе кое-какие вопросы. И у меня возникло тревожное ощущение, что ответы мне не придутся по душе. По лестнице я поднимался с дурным предчувствием: Свлад Чьелли! Интуиция, как видишь, меня не подвела. Полагаю, ты не намерен пролить свет на то, каким образом в ванной оказалась лошадь? Что-то мне подсказывает, без тебя там тоже не обошлось.
– Я не могу, – сказал Дирк. – Пока не могу. Хотя меня это тоже очень интересует.
– Еще бы, черт побери! Это интересовало бы тебя куда больше, доведись тебе вытаскивать окаянную лошадь из ванной и спускать по винтовой лестнице в час ночи. Какого дьявола ты здесь делаешь? – устало спросил сержант Джилкс.
– Ищу справедливости, – ответил Дирк.
– Тогда не советую путаться у меня под ногами! – бросил Джилкс. – Что тебе известно о Макдаффе и Вэе?
– О Вэе – ничего такого, что не было бы известно всем и каждому. А с Макдаффом мы вместе учились в Кембридже.
– Ах вот оно что… Опиши его.
– Высокий. Высокий и чересчур худой. И добродушный. Немного похож на жука-богомола, только не на хищного. Такой, знаете ли, приятный и дружелюбный богомол, который вместо охоты на других насекомых занялся теннисом.
Джилкс угрюмо хмыкнул, отвернулся и окинул взглядом комнату. Дирк быстро сунул кассету в карман.
– Кажется, это он, – сказал Джилкс.
– Да, – подтвердил Дирк. – И он совершенно не способен на убийство.
– Это нам решать.
– И разумеется, присяжным.
– Еще чего! Присяжным!
– Хотя, конечно, до этого дело не дойдет, потому что факты задолго до суда покажут, что мой клиент невиновен.
– Твой чертов клиент… Достаточно, Чьелли. Где он?
– Не имею ни малейшего представления.
– Да ладно! Куда же ты будешь выставлять счет?
Дирк пожал плечами.
– Послушай, Чьелли. Я веду обычное расследование убийства и не позволю тебе вмешиваться. Считай, что ты предупрежден. Если испарится хотя бы одна улика, я так тебя отделаю, что своих перестанешь узнавать. А теперь отдай мне кассету и проваливай. – Джилкс протянул руку.
– Какую кассету? – Дирк удивленно захлопал глазами.
Джилкс вздохнул.
– Ты умный человек, Чьелли, этого у тебя не отнять, – сказал он. – Но ты совершаешь обычную ошибку многих умных людей – считаешь остальных дураками. Я отвернулся неспроста. Мне нужно было узнать, зачем ты сюда явился. И оставалось всего лишь повернуться вновь и проверить, чего не хватает. Нас этому обучают. По вторникам после четырех часов занятий бессмысленной жестокостью мы полчаса развиваем наблюдательность.
Дирк спрятал досаду за легкой улыбкой и выудил из кармана кожаного пальто кассету.
– Включай, – приказал Джилкс. – Сейчас посмотрим, что ты хотел от нас утаить.
– Ничего я не хотел утаить, – сказал Дирк, пожав плечами. – Просто хотел сперва сам прослушать.
Он подошел к полке и вставил кассету в магнитофон.
– Не хочешь для начала рассказать, что там?
– Это запись из автоответчика Сьюзан Вэй, – пояснил Дирк. – У Гордона Вэя, по всей видимости, была привычка оставлять длинные…
– Да, знаю. А по утрам его секретарше, бедолаге, приходилось собирать кассеты с его болтологией.
– Так вот. Вполне возможно, что Гордон Вэй вчера вечером звонил из машины и оставил сообщение на этой пленке.
– Понятно. Давай послушаем.
Вежливо кивнув головой, Дирк включил магнитофон.
«Сьюзан, привет. Это Гордон. Еду в коттедж…»
– Коттедж! – саркастически усмехнулся Джилкс.
«Сегодня… э-э-э… четверг, сейчас восемь сорок семь вечера. На дороге туман. Послушай, в выходные я жду американцев…»
Джилкс поднял бровь, посмотрел на часы, сделал запись в блокноте.
У обоих по спине пробежал холодок, когда голос мертвого человека произнес:
«…так можно и насмерть разбиться! А на автоответчике осталось бы мое последнее пожелание…»
Не проронив ни слова, они прослушали сообщение Гордона до конца.
«Вечная проблема с этими учеными – выдвинут одну действительно стоящую идею и ждут, что их будут финансировать до скончания века, а сами вычисляют рельеф собственного пупка… Прости, мне нужно остановиться и закрыть багажник. Я сейчас».
Далее послышался приглушенный стук – трубку бросили на пассажирское сиденье, через несколько секунд открылась дверца автомобиля. На заднем фоне все время играла музыка из акустической системы.
Немного погодя явственно донесся отдаленный двойной выстрел из дробовика.
– Останови кассету, – приказал Джилкс и взглянул на часы. – Прошло три минуты двадцать пять секунд после того, как Вэй назвал точное время – восемь сорок семь. – Он посмотрел на Дирка. – Оставайся здесь. Не двигайся. Ничего не трогай. Я запомнил положение каждой частички в этой комнате и узнаю даже, дышал ты или нет.
Джилкс ловко развернулся и ушел. Дирк слышал, как внизу он обратился к кому-то из своих подчиненных:
– Таккет, немедленно отправляйтесь в офис «Новейших технологий», разузнайте все о телефоне, установленном в автомобиле Гордона Вэя: какой номер, к какой сети подключен…
Дальше Дирк не расслышал.
Он быстро убавил на магнитофоне звук и вновь нажал воспроизведение.
Некоторое время продолжала играть музыка. Дирк в расстройстве барабанил пальцами по столу. Музыка все никак не заканчивалась.
Он ненадолго нажал кнопку перемотки. Опять музыка. Дирк явно что-то искал, но что именно? Это заставило его приостановить поиски.
Он совершенно определенно что-то ищет.
И совершенно определенно не знает что.
От мысли, что он толком не знает, чего добивается, Дирк похолодел. Он медленно оглянулся.
В комнате ни души. По крайней мере Дирк никого не видел. Однако ему был знаком этот пощипывающий кожу холодок, он ненавидел его больше всего на свете.
Дирк грозно прошептал:
– Если кто-нибудь меня слышит, то слушайте! Мой разум – моя сердцевина, и за все, что там происходит, отвечаю я. Другие могут верить во что угодно, а я не стану делать ничего, если четко и ясно не пойму причины, по которой я это делаю. Если вам что-то от меня нужно, так и скажите, но не смейте касаться моего разума!
Его трясло от ярости. Холодок медленно и как-то даже робко отступил и словно удалился из комнаты. Дирк попробовал проследить за ним, но тотчас отвлекся: откуда-то долетел слабый звук, похожий на завывание ветра, – глухой, испуганный, растерянный голос, легкий шепот, но все же он присутствовал, был различим на записи с автоответчика.
«Сьюзан! Сьюзан, помоги! Помоги мне ради всего святого. Сьюзан, я умер…»
Дирк резко развернулся и выключил магнитофон.
– Простите, – прошептал он, – но интересы моего клиента сейчас для меня важнее всего.
Он немного отмотал пленку назад и стер голос и все, что следовало далее. Запись поможет установить время смерти Гордона Вэя, однако Дирк не желал делать всеобщим достоянием столь деликатные подробности речи Гордона, даже если они всего лишь служили еще одним доказательством его смерти.