А теперь, чтобы понять то, что я расскажу дальше, вам следует кое-что узнать о природе высокоавтоматизированного общества. Любую задачу решать намного проще при помощи прогрессивных методов машинных вычислений. Существовал ряд довольно специфических проблем, связанных с такой нестандартной целью, как у нашей экспедиции…
– И в чем же заключается эта цель? – резко перебил Дирк.
Призрак моргнул глазами Майкла, будто это и так должно быть понятно.
– Разумеется, в том, чтобы найти новый, лучший мир, где мы могли бы жить в покое, согласии и гармонии, – сказал он.
Дирк вскинул брови.
– Ах, ну да, – насмешливо произнес он. – Полагаю, вы ее тщательно продумали?
– Ее продумали не мы, а за нас. У нас на борту были весьма хитроумные приборы, предназначенные для того, чтобы мы продолжали верить в достижимость цели нашей экспедиции даже в том случае, если что-то пойдет не так. В основном они прекрасно справлялись со своей задачей, однако, по-моему, мы все-таки слишком на них полагались.
– Что же это за приборы такие, черт возьми? – спросил Дирк.
– Возможно, вам будет сложно понять, насколько сильно мы им доверяли. Именно тогда я совершил непоправимую ошибку. Я и мысли не допускал, что взлет может быть небезопасным. И жаждал, чтобы меня убедили в его безопасности. Нет чтобы проверить все самому, я отправил туда одного из электрических монахов…
Глава 32
Медная табличка на красной двери здания на Пекендер-стрит сияла в желтом свете уличного фонаря. На мгновение ее озарила яркая вспышка от мигалок и фар промчавшейся мимо полицейской машины.
Табличка слегка затуманилась, когда сквозь дверь проскользнуло привидение. Затуманилась она неровно, потому что привидение трепетало от страха.
В темном коридоре призрак Гордона Вэя ненадолго остановился. Ему очень хотелось найти опору, прислониться к ней и передохнуть. Разумеется, ничего подходящего не нашлось. Он попробовал взять себя в руки – бесполезно. Его мутило, но не вырвало – желудок был пуст. Он с великим трудом плыл вверх по лестнице, как тонущий, который в отчаянии хватается за воду.
Он проник сквозь стену, стол в приемной, внутреннюю дверь и попытался взять себя в руки и сосредоточиться, стоя у стола в кабинете Дирка.
Доведись спустя несколько минут кому-нибудь войти в кабинет – к примеру, ночному уборщику, каковых Дирк не нанимал по той причине, что им надо было платить, или же, допустим, взломщику, если бы в кабинете хранились хоть какие-то ценности, достойные кражи, – он бы весьма удивился представшей его взору картине.
Трубка большого красного телефона внезапно подскочила и упала на стол. Раздался сигнал готовности линии. Одна за другой семь больших красных кнопок поочередно вдавливались в телефон, и после довольно долгой паузы, предусмотренной Британской телефонной сетью для того, чтобы человек успел собраться с мыслями или напрочь забыть, кому звонит, пошли гудки.
Через несколько гудков раздался щелчок, что-то застрекотало и зашипело, а затем голос произнес: «Здравствуйте, это Сьюзан. Сейчас я не могу подойти к телефону, потому что мне не дается нота ми-бемоль. Но если вы назовете свое имя…»
– Итак, по рекомендации… простите, но мне трудно заставить себя даже выговорить… электрического монаха, – язвительно заметил Дирк, – вы предприняли попытку произвести запуск космического корабля, и, к вашему крайнему удивлению, он взорвался. И с тех самых пор…
– С тех самых пор я брожу в одиночестве по этой планете, – несчастным голосом сказал призрак. – Наедине с мыслями о том, что я сделал со своими товарищами. Один, совсем один…
– Прекратите нытье, – сердито оборвал его Дирк. – Что стало с основным летательным аппаратом? Очевидно, он продолжил полет и поиски…
– Нет.
– Что же в таком случае произошло?
– Ничего. Он все еще там.
– Все еще там?!
Дирк вскочил на ноги и, нахмурив брови, принялся ходить по комнате.
– Да. – Голова Майкла слегка поникла, но он продолжал бросать жалостливые взгляды на профессора и Ричарда. – Вся команда была на спускаемом аппарате. Сперва мне казалось, что за мной по пятам ходят призраки остальных ее членов, но это было всего лишь игрой воображения. Миллионы, миллиарды лет, целую вечность я в полном одиночестве месил грязь. Вы себе не представляете, что я пережил за это время. Затем, совсем недавно, на планете появилась жизнь. Растительность, морская фауна… И наконец люди. Разумная жизнь. И я прошу вас избавить меня от мучений.
Майкл уронил голову на грудь, а затем медленно, неуверенно поднял и вновь уставился на них. Большие блестящие глаза потемнели.
– Отвезите меня туда, умоляю. Отвезите меня на спускаемый аппарат. Позвольте мне исправить содеянное. Всего одно слово, и все пойдет по-другому. Будет сделан ремонт, спускаемый аппарат вернется на основной корабль, мы продолжим путь, мои мучения закончатся, и я больше не буду для вас обузой. Прошу.
Никто не проронил ни слова, некоторое время в воздухе продолжала звучать мольба.
– Но ведь это не поможет, – прервал молчание Ричард. – Сделай мы так, как вы просите, то ничего уже случившегося не произойдет. Разве мы тем самым не породим массу парадоксов?
Профессор вздрогнул и будто опомнился.
– Парадоксов в нашей жизни множество, так что хуже не станет, – изрек он. – Если бы любой неверный шаг приводил к гибели Вселенной, она не просуществовала бы и пикосекунды. Представьте себе человеческое тело. Несколько порезов и синяков не нанесут ему большого вреда. Как и хирургическая операция, если будет сделана с умом. Парадоксы похожи на шрамы. Время и пространство излечивают все вокруг себя, а люди просто запоминают лишь версии событий, в которых смысла ровно столько, сколько в них вложили. Не то чтобы в парадоксах, если они затрагивают человека лично, не было ничего удивительного, но если ваша жизнь проходит без них, то я не знаю, в какой вселенной вы обитаете. Могу сказать точно, что не в этой.
– В таком случае, – вскинулся Ричард, – почему вы так упорно ничего не делали, чтобы спасти птицу додо?
Профессор вздохнул:
– Вы не понимаете. Птица додо не вымерла бы, если бы я не положил все силы на спасение латимерии.
– Латимерии? Реликтовой рыбы? Но как одно связано с другим?
– Ну, раз уж вы спросили… Сложная причинно-следственная связь не дает провести анализ. Пространственно-временной континуум напоминает не только человеческое тело, он также похож на плохо приклеенные обои. Воздушный пузырь, если его изгнать из одного места, тут же возникает в другом. Я вмешался – и на Земле больше нет птицы додо. В конце концов я ввел для себя правило, потому что больше просто не мог этого выносить. Когда пытаешься изменить время, единственный, кто по-настоящему страдает, – ты сам. – Профессор грустно улыбнулся и отвел взгляд в сторону.
После довольно продолжительного размышления он добавил:
– Нет, это вполне осуществимо. Я лишь потому скептически настроен, что уже много раз все шло не так. История этого горемыки печальна, и ничего страшного не случится, если мы положим конец его страданиям. Это произошло очень давно на планете, где не существовало жизни. Если мы решимся ему помочь, каждый из нас запомнит это как нечто, случившееся с ним самим. Жаль только, что остальной мир нам не поверит. Впрочем, не в первый раз.
Голова Майкла склонилась.
– Ты чего притих, Дирк? – спросил Ричард.
Дирк бросил на него недовольный взгляд:
– Я хочу увидеть этот корабль.
В темноте красная телефонная трубка упала на стол и судорожно, урывками заскользила по нему. Если бы кто-нибудь здесь присутствовал, ему, возможно, удалось бы рассмотреть стоящую у стола фигуру.
Она едва светилась – слабее, чем стрелки на часах. Скорее это темнота вокруг нее была чуть гуще, чем повсюду в комнате, и призрачная фигура на ее фоне напоминала набухшую рубцовую ткань.
Гордон пытался схватить непокорную трубку. Наконец ему это удалось, трубка упала на аппарат, постепенно переместилась в гнездо на рычаг, и звонок прервался. В то же мгновение призрак Гордона Вэя, завершив последний звонок, успокоился и исчез.
Глава 33
Среди космического мусора, медленно вращающегося по орбите в отбрасываемой Землей тени, вырисовывались темные очертания объекта, имеющего более крупные габариты и более правильную форму по сравнению с соседними обломками. Вдобавок этот объект был куда древнее их.
Четыре миллиарда лет он пропускал через себя поступающую с Земли информацию, сканировал, анализировал, обрабатывал. Некоторые блоки данных он отправлял обратно, если, по его мнению, они могли пригодиться и быть приняты на Земле. Но в основном – наблюдал, слушал, регистрировал. Ни один всплеск волны, ни одно биение сердца не ускользали от его внимания.
В остальном же за четыре миллиарда лет внутри его ничего не сдвинулось с места, лишь до сих пор циркулировал воздух да кружили в бесконечном танце пылинки.
А сейчас вдруг что-то начало происходить. Тихо, беззвучно, как оседающая на лист капля росы, в серой стене, стоявшей на месте вот уже четыре миллиарда лет, появилась дверь. Обыкновенная дверь, отделанная ничем не примечательными белыми панелями, с поцарапанной медной ручкой.
В потоке беспрерывно обрабатываемых данных от внимания космического аппарата не ускользнуло и это тайное событие – появление не только двери, но и тех, кто за ней стоял. Их внешний вид, манера двигаться, их ощущения и поведение – все было обработано, записано, преобразовано.
Через несколько секунд дверь отворили.
Сквозь проем виднелось помещение, не похожее ни на один из отсеков корабля. Комната с дощатым полом, мебель с потертой обивкой, пляшущие отблески каминного пламени. Вместе с ними заплясали данные в компьютерах космического аппарата. И пылинки в воздухе тоже.
В дверном проеме стояла понурая фигура тучного человека, в глазах его мерцал странный свет. Как только он переступил порог, его лицо вмиг обрело спокойствие – явно долгожданное, на которое он уже и не надеялся.