— Странно, — подумал он. — Можно попробовать и с этой стороны… Да, можно.
Глава девятая. ЭЛИЗА ГРАНДЬЕ
На следующий день погода была настолько хорошей, что даже Эркюль Пуаро чувствовал себя в самолете превосходно. Они вылетели из Лондона рейсом в восемь сорок пять утра. Кроме Пуаро и Фурнье в салоне находилось еще семь или восемь пассажиров. Фурнье решил произвести некоторые эксперименты. Он вытащил из кармана небольшую — бамбуковую трубку и трижды во время полета подносил ее к своим губам, направляя в разные стороны. Сначала он обернулся и направил ее назад, через спинку своего кресла, во второй раз поднес ее к губам, но голову чуть повернул в сторону, а в третий раз проделал то же самое, возвращаясь из туалета. И каждый раз он встречал недоуменные взгляды пассажиров, а в последний раз ему даже показалось, будто все пассажиры салона смотрели только на него.
Расстроенный, Фурнье сел в кресло. Приятным было лишь внимательное отношение к опыту со стороны Пуаро.
— Вы удивлены, друг мой. Но согласитесь, эксперименты иногда полезны.
— Несомненно! — ответил ему Пуаро. — По правде говоря, мне очень понравилась ваша находчивость. Нет ничего лучше наглядного доказательства. Вы взяли на себя роль убийцы. Результат совершенно очевиден. Вы у всех на виду!
— Нет, не у всех.
— В известной степени вы правы. Каждый раз кто-то и не обращает на вас внимания, но для успешного убийства этого недостаточно. Для этого нужна полная уверенность, что вас никто не видит.
— Но это невозможно при обычных условиях, — сказал Фурнье. — Теперь я совсем не могу избавиться от мысли о необходимости каких-то необычных условий, нужен психологический момент! В такой момент можно с математической точностью вычислить, к какому месту будет приковано внимание окружающих.
— Наш друг инспектор Джэпп намерен собрать самые точные данные по этому вопросу.
— А вы согласны со мной, мосье Пуаро?
Пуаро помедлил с ответом и сказал:
— Я согласен, что в тот раз была психологическая причина, вследствие которой никто не заметил убийцу. Но мои мысли, видимо, текут не в одном направлении с вашими. Мне кажется, в данном случае простые факты, видимые обычным глазом, недостаточны, а подчас и обманчивы. Закройте глаза, друг мой. И посмотрите на преступление внутренним взором, пусть поработают серые клеточки вашего мозга. Дайте им задание показать вам картину случившегося в тот раз.
Фурнье удивленно посмотрел на него.
— Я не совсем вас понимаю, мосье Пуаро.
— Естественно, вы основываетесь лишь на увиденном. А ничто так не уводит от истины, как простое наблюдение.
Фурнье снова покачал головой и развел руками.
— Сдаюсь. Но все же никак не могу вас понять.
— Наш друг Жиро будет убеждать вас не придавать значения моим причудам. «Нужно действовать, — обычно заявляет он. — А сидеть в кресле и раздумывать— это занятие для стариков, уже отживших свой век». А я знаю, что молодая гончая иногда сходит со следа, ибо кто-то специально отвлекает ее от главного. Вот вам и намек на мои размышления.
Откинувшись в кресле, Пуаро закрыл глаза. Со стороны казалось, что он погрузился в раздумья. Но Пуаро просто спал.
…Прибыв в Париж, они сразу же направились к дому номер 3 по улице Рю-Жолиет, на южном берегу Сены. Дом этот ничем не отличался от прочих. Пожилой швейцар открыл им дверь и поздоровался с Фурнье довольно угрюмо.
— Ну вот, опять у нас полиция! Одни только неприятности. О нашем доме пойдет дурная слава.
Продолжая ворчать, он ушел к себе в каморку.
— Поднимемся в контору Жизель, — сказал Фурнье, — она на втором этаже. Но, боюсь, ничего важного мы там уже не найдем.
Затем он снял печати, открыл двери, и они вошли. Контора мадам Жизель представляла собой небольшую комнату. В углу стояло нечто, напоминающее старомодный сейф. Там же находились письменный стол и несколько старых обитых материей стульев. Единственное окно заросло грязью. Видимо, оно никогда не открывалось. Фурнье огляделся и пожал плечами.
— Видите? — спросил он. — Ничего. Совсем ничего.
Пуаро обошел вокруг письменного стола, сел на стул и посмотрел на Фурнье. Затем осторожно провел рукой по крышке стола и тумбам.
— А вот здесь звонок, — сказал он.
— Это звонок к швейцару.
— О, это благоразумная предосторожность, — заметил Пуаро. — Клиенты мадам Жизель могли иногда не сдержаться.
Он открыл ящики стола. В них лежали бумага, календарь, карандаши и ручки, но не было никаких документов или личных бумаг.
Пуаро только бегло взглянул на все это.
— Не будем сейчас заниматься детальным обыском, друг мой. Будь здесь что-то важное, вы нашли бы это сами, я в этом уверен. — Он посмотрел на сейф;—А конструкция довольно примитивна.
— Да, старинный сейф, — согласился Фурнье.
— В нем ничего не обнаружено?
— Нет. Эта ретивая служанка все уничтожила."
— Ах, да, служанка. Облеченная доверием. Нужно с ней встретиться. В этой комнате, как вы и предполагали, нам ничего не удастся найти. А ведь это весьма показательно, как вы думаете?
— Что вы хотите этим сказать, мосье Пуаро?
— То, что здесь нет ничего личного. И я считаю это весьма интересным.
— Она вряд ли была сентиментальна, — сухо заметил Фурнье.
Пуаро встал.
— Пойдемте, — сказал он, — побеседуем со служанкой, пользовавшейся таким безграничным доверием.
Элиза Грандье оказалась полной, небольшого роста женщиной средних лет со свежим лицом и маленькими пронзительными глазами, бегавшими из стороны в сторону. Она беспрерывно переводила взгляд с Фурнье на его спутника и обратно.
— Садитесь, мадемуазель Грандье, — сказал Фурнье.
— Благодарю вас, мосье.
Она спокойно уселась на стул.
— Мосье Пуаро и я сегодня возвратились из Лондона. Следствие, то есть опрос свидетелей по делу о смерти мадам Жизель, состоялось вчера. Все сомнения сняты, мадам Жизель отравили.
Француженка печально покачала головой.
— Это так ужасно, мосье. Значит, мадам отравили? Но кому же это пришло в голову?
— Возможно, вы нам поможете выяснить это, мадемуазель.
— Конечно, мосье, я сделаю все, чтобы помочь полиции. Но я ничего не знаю, совсем ничего.
— Вы знали, что у мадам были враги? — спросил Фурнье резко.
— Это неправда. Почему мадам должна была иметь врагов?
— Ну, это вы уж зря, мадемуазель Грандье, — сухо сказал Фурнье. — Профессия ростовщика всегда связана с некоторыми неприятностями.
— Правда, кое-кто из клиентов мадам вел себя иногда неразумно, — согласилась Элиза.
— Устраивали скандалы, да? Угрожали?
Служанка покачала головой.
— Нет, нет, в этом вы неправы. Где уж им угрожать? Они лебезили, плакались, умоляли об отсрочке и тому подобное.
В голосе ее ясно слышались презрительные нотки.
— Очевидно, мадемуазель, иногда они действительно не могли уплатить долг, — сказал Пуаро.
Элиза Грандье пожала плечами.
— Возможно, но это уже их дело. В конце концов, они его всегда возвращали.
И в тоне ее прозвучало удовлетворение.
— У мадам Жизель был твердый характер, — сказал Фурнье.
— Мадам была справедлива.
— А вы не испытывали сочувствия к жертвам?
— Жертвам, жертвам… — сказала раздраженно Элиза. — Как это вы не понимаете? Разве обязательно влезать в долги, жить не по средствам, прибегать сюда, занимать деньги? Неужели они должны были рассчитывать на такие подарки? Это уж слишком! Мадам всегда была справедливой и честной. Она давала деньги и терпеливо ждала их возврата. Сама она никогда не имела долгов. Она за все платила сполна. Никогда не держала ни одного просроченного счета. И если вы считаете, что у мадам был трудный характер, то это нет правда. Мадам была доброй женщиной, делала пожертвования в пользу бедняков, давала деньги на благотворительные цели. А когда заболела жена Георга, нашего швейцара, то мадам заплатила за больницу.
Она замолчала, лицо ее раскраснелось, она была явно рассержена.
— Вам этого не понять, — повторила она. — Вы совсем не знали мадам.
Фурнье подождал, пока служанка немного успокоится, и сказал:
— Вот вы заметили, что клиенты мадам, в конце концов, все же возвращали долги. А вам известно, какими способами она принуждала их к этому?
Элиза пожала плечами.
— Я ничего не знаю, мосье. Совсем ничего.
— Вы знали достаточно много, потому что сожгли документы мадам.
— Я просто выполнила ее волю. Если когда-нибудь, говорила она, со мной произойдет несчастный случай, или если я внезапно умру вдалеке от дома, ты должна будешь уничтожить все деловые бумаги.
— Те бумаги, что были в сейфе внизу? — спросил Пуаро.
— Да. Ее деловые бумаги.
— А они находились в сейфе в конторе?
Его настойчивый вопрос заставил Элизу покраснеть.
— Я выполняла указания мадам, — повторила она.
— Это я знаю, — улыбнувшись, сказал Пуаро. — Но бумаги хранились не в сейфе. Ведь так? Этот сейф слишком примитивный, его мог бы открыть любой человек. Бумаги хранились в другом месте. Очевидно, в. спальне мадам?
Элиза некоторое время молчала.
— Да, в спальне. Мадам всегда делала вид, будто хранит бумаги клиентов в сейфе, но на самом деле этот сейф стоял лишь для отвода глаз. Все хранилось в спальне мадам.
— Не проводите ли вы нас туда?
Элиза встала, оба мужчины последовали за ней. Спальня была довольно большая, но в ней стояло так много богатой громоздкой мебели, что негде было повернуться. В углу стоял большой старинный сундук. Элиза подняла крышку и вытащила шерстяное платье старинного фасона на шелковой подкладке. К внутренней стороне этого платья был пришит огромный карман.
— Все документы хранились здесь, мосье, — сказала она. — Запечатанные в большом конверте.
— Три дня тому назад, когда я разговаривал с вами, вы ничего мне об этом не сказали, — гневно вскричал Фурнье.
— Простите, мосье. Но вы ведь спросили, где бумаги, которые должны были находиться в сейфе. Я ответила, что сожгла их. И это было правдой.