вертикальные ноги и полый мешок пищеблока
саблезубому племени леса поверить смешно
в человеческий мрамор и башен его большинство
как пришелец с периметра в рим озверел озирая
сам вестимо с охоты в зубах землеройка сырая
говорил им один что любите друг друга всегда
остальное на свете фактически секс и еда
но гвоздями к кресту и в пещеру молчать поместили
вот такое однажды случилось у них в палестине
если жить как живут умножая зарплату на труд
перемелется мрамор а стражи на башнях умрут
вспыхнет воздух пустой где пузырился в зареве замок
унаследуем без суеты всю скотину и самок
оставайся без тормоза время пока пищеблок
потребляет внутри углеводы свои и белок
и вчерашнее кроет пожарище пологом вьюга
и под камнем того кто учил что любите друг друга
попытка оптики
приснилась староместская а сам
как бы стою на траверсе орлоя
меж ним и тем кто видит это все
со стороны целетне тем кто спит
туристская братва само собой
увековечивает дигитально
но из живых я все же там один
приклеенный подошвами к брусчатке
а не свидетель дремлющий вдали
не тот который смотрит или спит
трещат цифровики от их стараний
но прорези воздушные черны
в мозгу жгуты порожних расстояний
звенят как выстрел как полет пчелы
или наоборот приснилось мне
что это он лежит в заморском квинсе
а сам стою на площади и сплю
но стало быть в затылке есть глаза
раз так часы отлично различимы
песочные в костлявых пальцах смерти
дублоны у еврея в узелке
трескучие цифровики туристов
у смерти череп чей-нибудь знакомый
он может быть мой собственный законный
но я его не видел никогда
когда тысячелетняя вода
сошла в две тысячи втором жена
однажды вышла в карлине ошибкой
метро уже открыли но дома
все в трещинах и в иле пустовали
там было тускло как в конце времен
на улицах истлевшие шкафы
случайный слесарь или мародер
фантомный растворялся в подпространстве
есть выстрелы но пуль на трассе нет
пчела обман но каждый дюйм жужжанье
и черная чей череп на плечах
спит на посту с песочными часами
с песчинками рабочими внутри
квантующими числа дней а сами
мы даже и не жили посмотри
приснилось мне что снюсь но не себе
и видимо совсем не я поскольку
свидетели всему отнюдь не мы
а цифровые фотоаппараты
в которых жизнь взаимно отражаясь
иллюзию себя притворно длит
на свете нет не только демиурга
но и всего творения а есть
взаимный сон на смежных площадях
в котором направление зависит
от символа и заданных условий
от могендовида и пентаграммы
от мастерка и молота в серпе
есть инструмент но кисть руки истлела
есть стереоскопическая миля
вдоль влтавы невъебенная краса
там тынской богородицы два шпиля
как скальпели в слепые небеса
«кожа ли в пролежнях лет или ребра грубы…»
кожа ли в пролежнях лет или ребра грубы
сыпью стожар обложило к закату губы
сердце как кролик в сытой грустит змее
просекой света сны ковыляют криво
первый с кремнем и кресалом сиречь огниво
пламя его в зените зола на земле
скоро четвертый день немоты и жара
чья-то в потемках на коже ладонь лежала
тумбочка ручка ключ в хрипоте дверной
челюсти вспять уже отворить не смея
встать навестить в жестяном фюзеляже змея
сердце с ушами которое было мной
ночь заточит но случайные звезды света
под черепными балками носит где-то
тень сколопендрой сползшая со стола
рыбьим хребтом по спине пролегала вроде
аэрозоль этих зим шипит в пищеводе
снег под ступнями уголь гель и зола
там где вязанка глаз со стропил свисала
первый в шеренге искра с его кресала
в кроличий трупик испепеляя в нем
сектор загрузки файлы разлук и пряжу
лжи и тщету обещаний вминая в сажу
крикнешь огня и тотчас придут с огнем
неправильные собаки
правда что раз уж мы сюда рождены
значит проекты кем-то утверждены
но изучите сами хоть свет в окошке
сверьте со всем что нам твердили о мраке
все наизнанку они обманули нас
это же ходят ненастоящие кошки
это совсем неправильные собаки
а про людей я лучше не в этот раз
сядь и подумай откуда мы здесь оказались
разве мы им на свете жить обязались
ухо во лбу а внизу ни ноздрей ни рта
кошки такими решительно не бывают
жесты их и ужимки нас убивают
и у собак совершенно внешность не та
вспомни навскидку наши оригиналы
так ли уж мы земноводны и шестипалы
гибче ли в черном хитине головогрудь
станешь печалиться вывинчен из патрона
вообрази себе вечных кошек платона
тех же собак но ярких и быстрых как ртуть
кто проверял лицевые счета творенья
в наших словах неграмотные ударенья
грубые морды аж в жабрах вскипает злость
кошек ли верный дизайн проморгали где-то
ненастоящие все и неаутентично это
что ли собак поточнее у них не нашлось
«каждый февраль из кристаллов простых вырастаем…»
каждый февраль из кристаллов простых вырастаем
слово даем что теперь никогда не растаем
изморозь в рамах просторы узорами ретро
звезды из воздуха окаменевшего ветра
избы из инея ставни конек и стропила
прорубь где снежная бабка котят утопила
вскачь ледяные собачки лошадки и санки
сын человеческий в поисках водки и самки
детские рожицы в оспинах солнечной пыли
всем сочинить имена чтоб они у них были
разве не март у ворот карандашной резинки
росчерком скоро сотрет ледяные слезинки
слово не сдержано даром лошадки гордятся
выдуманные не им имена пригодятся
седьмая судьба
о любимой седьмой уцелевшие шесть говорили
как снесли кладенцом и в латунном тазу отварили
мы-то шесть увернулись да с краю сестра оплошала
и безглазо в сражениях вражий штандарт украшала
раньше проще жилось большинством все вопросы решали
если мнения врозь разногласия нам не мешали
если надвое нас разводила упрямая гордость
за премудрой седьмой сохранялся решающий голос
нынче сиднем на месте сидим с голодухи опухли
и не можем придумать куда нам на север на юг ли
чтобы там огнедышащей жизни испробовать снова
в этом мире где всем одиноко и так безголово
так мы четные шесть ни за что пропадаем впустую
что пожалуй возьми кладенец и снеси нам шестую
тут я взял узелок и покинул окрестности змея
безутешные шесть беспокоить в дальнейшем не смея
чтобы им не мешать в неподвижной от горя вселенной
тосковать о любимой седьмой о седьмой незабвенной
двенадцать
рассекал пески помечал года городами
истоптал чешую земную эльдад га-дани
побывал в краях где в небо врастает суша
где река-оберег горит по границам леви
уверял что правда что сам пришел из-за куша
на последней нередко воде и последнем хлебе
раньше с ним путешествовал ашера тучный отпрыск
но в котле каннибала выбыл на вечный отпуск
торговал чем придется а новости не в цене ли
все изгнанники живы твердил мы все уцелели
и куда бы детей завета судьба ни бросала
помни северных братьев пропавших списывать рано
мы ушли от меча и стрел тиглатпаласара
и манассия цел и ефрем и колено дана
все кого извергло на свет патриарха лоно
хвалят господа на золотых берегах гихона
и дивились такому странному гостю евреи
а эльдад умолял их дивитесь но поскорее
если справка нужна от гаона лады пишите
подтвердит гаон а не то от магога свора
на последний погром почему же вы не спешите
мы уже почти опоздали на место сбора
возвратимся в сион предстанем совместной доле
станем все двенадцать ждать машиаха что ли
но пока в вавилоне ярлык оформляли эльдаду
календарь проскочил какую-то важную дату
грохот гойских кирас и лязг сарацинских сабель
в палестине темно от пепла от крови жидко
весь от дана до беершевы вечный израиль
прозвенел и рассыпался в воздухе как снежинка
и в хазарских степях где гаснет в сумерки оклик
затерялся эльдад и его кругосветный ослик
мы еще понемногу блуждаем по этой суше
наши очи померкли наши сердца все глуше
в погребах закатаны на зиму помидоры
во дворе вколотили кол и коза по кругу
на погосте кадиш над гробиком рваной торы
и гефильте фиш в облаках косяками к югу