у костра в руинах стеклянные пальцы греешь
и скорее бы надо и знаешь что не успеешь
коридор
здесь ходил по коридору
очень старый человек
а теперь его не видно
потому что нет в живых
я наверное как этот
очень старый человек
если кто-нибудь заметит
что меня на свете нет
опирался на каталку
головы не поднимал
все ходил по коридору
а на улицу не мог
я живу в кирпичном доме
в трех минутах от метро
но из жителей соседних
я не знаю никого
всюду мусоропроводы
крысы быстрые смелы
человеческой работы
безуспешные следы
этот старец обреченный
не заглядывал в глаза
иногда он ездил в лифте
но не помнил этажа
а еще по коридору
в самой дальней из квартир
весь декабрь кричала птица
но теперь она молчит
я ходил по коридору
головы не поднимал
мне о чем-то говорили
ничего не понимал
у меня вообще проблемы
счеты вечные с собой
постоянные пробелы
между словом и судьбой
я живу в долине жажды
здесь не так уж и смешно
как мы думали однажды
как вам в голову пришло
здесь ходил по коридору
а теперь его не видно
если кто-нибудь заметит
опирался на каталку
я живу в кирпичном доме
всюду мусоропроводы
иногда он ездил в лифте
весь декабрь кричала птица
мне о чем-то говорили
у меня вообще проблемы
я живу в долине жажды
здесь подобен помидору
неживой как чебурек
все ходил по коридору
очень старый человек
мы живем в огромном доме
и в упор не видим зла
притерпелись к этой доле
а на улицу нельзя
«я оставался а ты уезжала…»
я оставался а ты уезжала
черная полночь на липах лежала
с фланга крикливому поезду вслед
рос в рукаве у смотрителя свет
я напросился а ты понимала
чью накануне судьбу поломала
петли сюжетные клоун в конце
с вилкой в петлице и фейсом в яйце
рижское с хлопьями хек порционный
весь поминальный фуршет станционный
в месте где навзничь упала страна
ночь расставанья вступала в права
там за плутоном где мчишься одна ты
зрение тычется в координаты
сыпь персеид леонидов орда
пристален блеск роговица тверда
щучье чудовище звезды глотает
в точке на карте где нас не хватает
долгий дозор в кумаче голова
свет источающий из рукава
«ненужный шахматный урок…»
ненужный шахматный урок
апрель снаружи
из детворы один игрок
гораздо хуже
он лихо жертвовал ферзя
еще в начале
не понимая что нельзя
а все молчали
мусоровоз въезжал во двор
ведро на вынос
другие выросли с тех пор
один не вырос
от рифмы пил и топора
мужской и женской
кренили кроны тополя
над этой жертвой
над тем кто хуже всех играл
со всеми вместе
и в миттельшпиле умирал
в моем подъезде
но жил наверное не зря
однажды к лету
отдав им все когда нельзя
но больше нету
краткий курс
я рос в аккадском городе шумеры
пропали как болотные огни
они однажды многое умели
но мы пришли и где теперь они
теперь в ходу аккадские идеи
чтоб свет цивилизации не гас
потом наверное придут халдеи
и что они подумают о нас
но в эти ограниченные сроки
нам жребий заодно так нужно жить
чтоб журавлиной клинописи строки
на обожженной глине уложить
и видеть постепенно холодея
как время выгибается дугой
но отличать шумера от халдея
ты сам не должен кто-нибудь другой
электрическая лирическая
город вывернут нутром
искры шустрые в системе
на шкафу в коробке гром
вместе с молниями всеми
если спутник пассажир
втайне руку положил
на колено пассажирки
бурно дрогнули поджилки
этот грохот и весна
бередят как спектром призма
всех лягушек естества
гонит сила гальванизма
по бокам возникнут ушки
если отпустить лягушке
лет немалое число
вспухнет мозга вещество
уходя в свое метро
навостри на резкость уши
как устроено хитро
электричество снаружи
обесточат встрепенемся
в рой родительский вернемся
головастики мои
луж бумажные бои
робот родом из камней
жизнь из воздуха берется
со всех ног стремятся к ней
сколопендра и березка
город-оборотень длится
луноходов лисьи лица
жить на свете не смешно
много времени прошло
сон с обнаженной натурой
приснилась мне голая девушка n
мираж из космической пыли
плохих не заметил я в ней перемен
хорошие кажется были
она неохотно водилась со мной
мы виделись редко и мало
вот только одежды на ней ни одной
а что под одеждой совпало
зачем на излете удушливых дней
с обратного берега леты
внезапная грудь оказалась на ней
и все остальные предметы
вот спишь себе скажем внутри тишина
уже насмотрелись всего мы
как вдруг эта n на рассвете пришла
и сбила мозги с аксиомы
среди беспросветного снега в окне
когда на будильнике девять
зачем она голой является мне
и что с ней прикажете делать
исторгну сознанье из сна как блесну
над кофе склонюсь и газетой
и впредь хоть убей никогда не засну
назло этой n неодетой
душа безутешна хоть свет не туши
раз телом тщеславно гордимся
и если мы мертвые так хороши
на что мы живые годимся
а если мы точно лишь копоть и слизь
оставь меня призрак в покое
такое пожалуйста больше на снись
а что-нибудь снись не такое
оставь испаряться в последнем огне
где в горле у времени кость я
а мнимое тело покойник вполне
и вся его голая гостья
чаепитие в конце тоннеля
пришел управляющий с чайником чая
и долго молчал на вопрос отвечая
касался возможных чувствительных тем
а чай на столе не кончался меж тем
гадал я водя по столешнице пальцем
зачем я в конце притворился китайцем
хозяин смеялся держась за бока
но чая обоим хватало пока
миндальный побег за окошком качался
свеча догорала но чай не кончался
ручей измельчал но на четверть подрос
в нем месяц с тех пор как я задал вопрос
был горд управляющий горным именьем
заваривать чай благородным уменьем
а я из последних поддакивал сил
пока не забыли о чем я спросил
в краю куда тени отпущены наши
мы все персонажи из нежной гуаши
нам нет кроме плесени в мире угроз
где смерть не ответ но и жизнь не вопрос
он понял похоже что я из россии
но стол убирали и чай уносили
а мы тосковали в компании крыс
и каждый китайские палочки грыз
ландшафт с чайками
тишины прошу и тени я
где трава топорщит усики
линзы лопнули от чтения
запеклись мозги от музыки
знать дает себя старение
годы прожитые попусту
и такое настроение
как от опозданья к поезду
на бегу лоснится лысина
грудь с волосиками чахлыми
пот блестит на морде бисерно
серебрятся брови чайками
надо больше жить растительно
без вот этой вашей мистики
дубу голым быть простительно
если облетели листики
а не то стоишь тут в тапочках
с огурцом в зубах надкушенным
и вагон в прощальных лампочках
уезжает вместе с ужином
вечером
вносим светильники в дом собираем в саду котят
бедные крошки скоро стервятники прилетят
золото кость зола в сторожевых кострах
запах острее ночные цветы источают страх
меры не знали в вине прозевали за лютней страду
скудные злаки овина робость котят в саду
прошлый в желудках иссяк а ведь тучный был урожай
но не отвадить треклятых чем им ни угрожай
пал с погремушкой на горке ангел глухонемой
всех сосчитали цветы бы тоже созвать домой
первые сумерки смрада серые перья с небес
был я любимец с песней теперь я без
рухнул в сенях светильник всю опалил седину