Притормаживаю дурня, готового вывалиться прямо на крыльцо.
– Осторожно, Ил! Присмотрись там к дивану у костра, на нем кто-то из хаджиевцев спал!
Илья тормознул и обернулся с довольным видом. Кличка «Ил» ему понравилась.
Утер сопли под носом, отчего над губой появились кровавые усы. Беспечно махнул рукой и кивнул на валяющуюся у входа полицейскую дубинку. Твердая резина была покрыта бурыми комковатыми пятнами с налипшими черными волосами. Несколько мух уже алчно кружились вокруг.
– Ты про Рафика Некроманта, что ли, о котором Инга вспоминала? Расслабься, командир! Твою спину прикрывает Ил-штурмовик! Азохен вей! Летающий танк, смерть фашистам! Ты ведь не подумал, что я от страха задержался? И правильно – я тылы зачищал!
Илья цвиркнул слюной сквозь зубы, доводя до совершенства образ бывалого аса. Слюна предательски запузырилась и потекла по подбородку.
Пока я с угасающей надеждой пытался истолковать его слова хоть как-то иначе, чем самый очевидный и страшный вариант, Инга подключилась к беседе. Покачав головой, она нанесла моей реальности еще один разрушительный удар.
– Не пузырись, мелкий. От Рафика так просто не избавиться. Зураб при мне его дважды убивал. Думаю, что Хаджиев-старший и сам его побаивался – вот и придирался по мелочам…
По мелочам?! Убивал?
Непонимающе трясу головой:
– И?
Девушка смотрит на меня как на идиота, затем неожиданно улыбается. Где-то даже ласково и нежно. Ага, я ведь туповатый медвежонок… Сильный, глупый, но жутко няшный.
Произносит неторопливо, выделяя слова голосом:
– Так он же НЕКРОМАНТ! А некроса – так просто не убить! Рафик только тем и занимался, что с трупами возился. То резал их, то кровью поливал, а то и вовсе – общался… молча так, страшно… Даже воздух дрожал… Кошки во дворе все седые ходят…
Илья поморщился, передернул плечами. Затем неохотно кивнул, подтверждая сказанное.
– Угу, глядел я как-то ночью в окошко… Зачем? Да не суть! Так вот, поймали хаджиевцы пацана детдомовского… Обычно они их не трогают, опасаются, видать. Но тут не срослось что-то. Короче, отдали его Рафику…
Илья вздрогнул, вновь зябко повел плечами. Затараторил все более бессвязно:
– …а на том месте теперь даже днем какая-то чернота клубится… Собаки кострище обходят, а трупы… они… Да ну на фиг, ведь не может же такого быть?! Кстати, я ведь не просто так мимо спящего на диване пробежать не смог. Узнал его – по кожанке с заклепками и вышитой букве «Р» на спине. Рафик, гнида потусторонняя! А папка мне как-то говорил – паровозы надо давить, пока они чайники!
– И как, удавил? – вновь закрепил я за собой почетное звание тугодума.
– А то!
Илья резко выдохнул, посветлел взором и гордо вскинул руку, изображая пальцами букву «V». «Виктория», победа.
Правда, вид при этом имел несколько бледноватый, да и поглядывать в дверной проем начал заметно чаще и суетливей. Без былого энтузиазма…
Трясу головой. К черту все! Мир сошел с ума – да и хрен с ним! Выжить бы!
Ловлю боковым зрением очередную тень. Вскидываю автомат, но успеваю удержать себя от выстрела. По закону подлости – обязательно бы попал! А подстреленная в полете бутылка с «коктейлем Молотова» – счастье еще то…
Звякнув, очередная поллитровка с горящей тряпкой закувыркалась по ковру. За стеной вновь завопили, обещая и предвкушая совсем уж нехорошее и противоестественное.
Раздраженный хищник в моей голове недовольно заворочался, сонно приоткрыл глаза. Мир вновь расцвел монохромными красками.
Не раздумывая, сдвигаю флажок предохранителя на одно положение вверх. Тут же бью длинной очередью прямиком сквозь стену, перечеркивая пунктирной диагональю суетливые силуэты. Половина рожка сгорает за полторы секунды.
28… 27… 26… 25… 24… 23… 22… 21… 20… 19… 18… 17… 16… 15… 14… 13…
Пули рвут тонкую жесть сайдинга, легко прошивают утеплитель, изредка рикошетят от несущих балок и жадно, очень жадно впиваются в человеческую плоть.
Оргазмирующий зверь ревет в голове. Каждое попадание резонирует всплеском абсолютного удовольствия.
Фигурки валятся на асфальт, укрываясь за бетонной лентой высокого фундамента. Кто-то неожиданно ловко отползает в сторону, кто-то крутится волчком, пытаясь дотянуться до ужалившей в спину раскаленной осы. Пара-тройка силуэтов замерла окончательно.
– ТРОЕ… – удовлетворенный рев засыпающего зверя травмирует измученные мозги.
– Сколько?! – Илья приседает рядом со мной и жадно заглядывает в глаза.
– Э-э-э…
– Сколько патронов осталось? Уходить надо, а не стены дырявить! Перекроют тыл – сгорим к чертям!
С трудом давлю судороги удовольствия, все еще потряхивающие тело. Яростно чешу мгновенно затянувшийся коричневой коркой порез на плече, подозрительно кошусь на химика. Мутный он, аки Люцифер.
– С дюжину еще есть. Чертову. – Илья на провокацию не реагирует, так что после секундной паузы продолжаю: – Уходим сейчас! Воду не забудь! Инга, ты с нами?
Девушка сидит на коленях возле контуженного близкой стрельбой Скрипача. Парень упрямо пытается встать, а Инга придерживает его за тощую талию. Прижатая к животу парня тряпка пропиталась кровью и влажно хлюпает при каждом движении.
Зло оглянувшись, Инга окатила нас демонстративным презрением:
– Валите! Я и без вас его вытащу!
Скрипач вовремя застонал, повышая уровень женского сочувствия на десяток пунктов. Чуть навалившись на девушку и вцепившись в ее плечо, он смог перевалиться на колени. Теперь парочка сидела в обнимку и давила нас многозначительными взглядами. Инга – театрально брезгливым. Генка – чуть виноватым, но предельно упрямым.
Илья вновь нервно выглянул на улицу. Переложил пистолет из руки в руку, вытер о штанину влажную ладонь. Раздраженно сплюнул:
– Не понимаю я тебя, Скрипач… Сдохнуть хотел – это о’кей. Свобода воли, все дела. Но вот нас за собой зачем в могилу тянешь? Не понимаю… Знаешь, а ведь я на тот свет не тороплюсь…
Илья задумчиво взвесил в руке тяжелый «ПММ». Парочка на полу напряглась, на что пацан довольно хмыкнул. Не доводя до греха, опустил пистолет и продолжил:
– …на твое счастье, есть у меня волшебная микстура… Натуральный «Стим-Пак»! Практически – настойка столетнего женьшеня! Сам варил! Тибетские шаманы рыдают от зависти – ингредиенты эликсира можно добыть лишь в аптеках Бирюлево!
Повернувшись к насупившейся паре боком, юный химик мельком продемонстрировал мне зажатый в кулаке одноразовый шприц. И где только прятал?
Едва заметно кивнув на Генку, смазанным движением пальцев Илья обозначил удар по горлу и вопросительно поднял бровь.
Это то, о чем я подумал? Хей, пацан, ты в кого превратился?!
Хотя… Умирать из-за одного криворукого оболтуса реально не хочется.
Рациональная часть совести тут же прокручивает перед глазами калейдоскоп образов: мама и сестра, мелкие Кир и Карина, дерзкий Булат с его глюкометром и верный исхудавший Ратник, пристраивающий дохлого голубя у моей подушки.
Их жизни крепко завязаны на мою. А меня сейчас вяжут выдуманным долгом. Хитрая микроженщина и комедийный скрипач с дырявым брюхом. Вяжут и тянут на дно!
И все же…
Смотрю на Илью, устало качаю головой. Нельзя… нельзя убивать вот так, мимоходом, ради тривиального облегчения жизненного пути. По крайней мере – не сегодня…
Химик безразлично пожимает плечами, но шприц не прячет. Наоборот, демонстративно снимает колпачок с иглы, делает подозрительно доброе лицо и подшагивает к Скрипачу.
– Ну-с, больной, приступим! И радуйся, что я не гомеопат! Поговаривают, что те вместо уколов – просто щипаются! Синяки потом – на полжопы…
Генка доверчиво тянет руку, но дорогу Илье преграждает Инга.
– Что в шприце, мелкий?! Себе сначала кольни!
Парень не тушуется. Презрительно хмыкнув, зажимает шприц в зубах, а освободившимися руками хватает Ингу за талию и, неожиданно легко приподняв, – переставляет в сторону. При этом пальцы Ильи успевают ловко скользнуть по упруго качнувшейся груди девушки.
Пока Инга недоуменно делает анимешные глаза, медбрат-самозванец подсаживается к Скрипачу и чуть раздраженно отмахивается от протянутой руки.
– Что ж ты мне кривульки свои музыкальные суешь? Я же ясно сказал, булку оголяй! Укол внутримышечный! Вколю в вену – пеной харкать будешь, сердце порвешь!
Обернувшись ко мне, на всякий случай прокомментировал:
– Я на полшишечки… в смысле – всего полкубика ему вгоню. Десять минут активности гарантирую. Потом – сутки сна. Правда – с цветными кошмариками…
Киваю, отвлекаясь от занятного действа и настороженно прислушиваясь к происходящему на улице:
– Коли. И быстро!
Снаружи бесновались взбешенные хаджиевцы.
Изредка глухо бахало ружье, осыпая картечью декоративный сайдинг. Часто и зло подтявкивала пара пистолетов.
Автомат в моих руках научил шпану осторожности, так что стреляли издалека – метров с тридцати, не меньше.
Картечь бессильно колола черепицу на крыше и вязла в панелях утеплителя. Все же дробовик не предназначен для выковыривания цели из укрытия. Редкие выстрелы из «ПМ» скорее напрягали, чем несли реальную угрозу. Его патрон не зря называют «живущим на последнем вздохе». Маломощный, склонный к рикошетам, спасительный для нас…
Получив позорный укол в ягодичную мышцу, Генка засуетился и заерзал на месте. Уже через десяток секунд он рывком поднялся на ноги и всем своим видом выразил готовность к немедленному марафону.
Илья задрал нос, покосился на Ингу и, небрежно взмахнув рукой, прокомментировал:
– Эффект вывернутого наизнанку кайенского перца, засунутого эбонитовой палочкой в задницу. Атомная вещь!
Пригибаюсь от накопившихся под потолком облаков густого, химозного дыма. Вглядываюсь в глубь коридора служебного входа. Горящие пластиковые фальшпанели бомбардируют пол гудящими каплями огня. Купающийся в пламени элементаль растет и набирает силу. Скоро его обжигающие языки доберутся до тела на полу, и тогда ветер разнесет по округе запах настоящей войны.