– Три полных магазина! – зло скалится Оксана, – обула Бугра по полной программе…
Качаю головой – хана союзническим отношениям. Командую:
– Вперед, помалу…
Медленно поднимаемся по лестнице. На ступенях – кровь, гильзач, убитые и подыхающие псы и много-много пацанвы. Растерзанной, изорванной, исполосованной клыками как в бестолковом ужастике.
Отводим глаза, игнорируя тянущиеся руки. Лишь изредка нагибаемся, выбивая из руки и отбирая стволы, да наскоро шмоная на предмет патронов.
Торопимся. Наверх, к стелющемуся под потолком дыму, к отблескам пламени, к нашему дому, к друзьям, к неизвестности…
Двадцать третий этаж встречает стеной огня. Ненасытное пламя продолжает что-то жрать, выжигая кислород, находя пищу даже на голом бетоне.
Прикрывая лица футболками, беспомощно пялимся в огонь. Что делать?
Словно в ответ, с улицы доносится сирена пожарки. Мелькают синие проблесковые маячки. Неверяще косимся друг на друга. Галлюцинация?
Но нет. Буквально через минуту мимо нас проносятся давнишние третьеклашки в полной эмчеэсовской экипировке. Разматывают рукава, деловито перекрикиваются, сверкают надраенной медью.
Мгновения слаженной работы, и мощный напор воды бьет в пламя. Казалось бы, пожарный рукав под давлением в десять атмосфер, способный снести строительные леса с крыши девятиэтажки, раскидает мелких пироманов как букашек. Но нет. Стоят герои, широко расставив ноги, и белозубо, по-стахановски, улыбаются. И давят пламя, давят!
Огонь уже практически загибается, когда к нам подходит их главный.
– Пожар ликвидирован. Чем будете оплачивать услуги?
– Чего? – Я буквально охреневаю от борзоты пионера.
Он совсем берега потерял? Мне семнадцать, за мной бойцы, на плечах пяток трофейных стволов!
Мелкий непробиваем:
– Можем взять оружием или жизнями тяжелораненых. Мы подобрали семерых, как раз хватит. А на следующий раз предупреждаю! Спровоцируете еще один пожар – чужаками не рассчитаетесь, возьмем с вас.
– Да я тебя… – мой рывок останавливает стальная хватка Ильи.
Быстрый шепот прямо в ухо:
– Саня, не кипятись. Про этих пиромантов какие только слухи не ходят. У каждого по сотне фрагов за спиной. Они ведь не только тушить могут. Отступи пока, расценки терпимы. Предъявят в следующий раз – примем в стволы.
Скриплю зубами, медленно гашу ярость.
– Хорошо. Забирайте хаджиевцев. Наших не трогать!
Пожарник меланхолично кивает. Он уверен в себе, ему приемлем любой вариант. На его плече шипит рация:
– Пожар в третьем детдоме. Пятая категория!
Кошусь в окно. Над далекими крышами детдома то и дело взлетают в небо тройки красных ракет. Отошедшие от стрельбы уши позволяют расслышать звуки далекого боя. Кто-то крепко наехал на Бугра. Пришел-таки к нему большой песец на мягких лапах… Накаркал вожак…
– Сворачиваемся! – короткая команда, и мелкие бойцы споро начинают скручивать шланги.
Время от времени в руках сверкают пожарные топорики – пироманты берут свою плату, добивая подранков.
Жмемся к стене, инстинктивно ощетинившись стволами. Как бы нас не перепутали с хаджиевцами…
Сверкая огнями и визжа покрышками, пожарка уносится в рассвет. Голубые блики мигалки скачут по испуганно замершим домам.
Пересчитываю своих. Слава богам – все на месте. Многие в крови, но не понять в чьей. Похоже, что больше всех досталось мне.
Прихрамывая, веду бойцов сквозь редеющий дым. Колючая проволока сорвана с креплений. С десяток обгорелых псиных туш запуталось в шипастой паутине.
Поднимаемся на двадцать четвертый. Стучу условным стуком, затем опознаюсь голосом. Закопченная дверь этажа со скрипом открывается.
В проеме – улыбающийся Алик с котом на плече. За его спиной – воинственные дети. Замурзанные лица, ножи и палки в руках.
Сграбастываю Алика и крепко обнимаю:
– Спасибо!
Кот перепрыгивает мне на плечи и радостно трется о волосы.
– Ура! – кричит Кир, вскинув к потолку окровавленную биту.
– Победа! – пискляво вторит ему Карина, размахивая пластиковым совочком.
Илья обнимает нас с Аликом. Чуть помявшись, в круг пристраивается Марик. Упираемся лбами друг в друга. Молча замираем. Со спины меня обнимают горячие руки Оксаны. Яна пристраивается к Марику, Юля несмело кладет ладошки на плечи Ильи.
Шепчу:
– Отбились, братья…
– Отбились… – вторят резко повзрослевшие парни и девчонки.
Алый восход символично красит небо кровью. Ночь зла – звуки стрельбы доносятся отовсюду. Город шумно просыпается…
Разжимаю руки. Чуть отстраняюсь.
– Все только начинается, ребята…
Вижу понимающие кивки.
Сбрасываю с плеч трофейное оружие. Сгружаю в угол боеприпасы. Друзья присоединяются, начинают скидывать трофеи в кучу.
Неожиданно Кир делает огромные глаза. Резко бросается к двери, всем телом врезается в нее, захлопывает, лязгает засовом. И тут же отлетает назад от мощного удара снаружи.
Полотно заметно прогибается.
– Бам! – еще один удар сотрясает дверь.
Сброшенный на пол Кир ошарашенно трясет головой и смотрит на нас:
– Бабушка проснулась…
Непонимающе морщу лоб.
– Э-м-м!!! – привлекая наше внимание, мычит Юля.
На ее лице ужас, палец указывает в окно.
Выглядываем наружу.
Город действительно проснулся.
Из подвалов, канав, неглубоких могил, окон и подъездов – буквально из всех щелей – лезли изменившиеся взрослые. Усохшие, почерневшие, сверкающие острыми клыками и царапающие стены ороговевшими ногтями.
В дверь продолжало монотонно ломиться чье-то тело.
Заставляя обернуться, на мое плечо осторожно легла чья-то теплая рука.
Оксана смотрела прямо в глаза. Близко-близко. От нее одуряюще пахло порохом, кровью и детским мылом.
– Саша, что же теперь будет?
Наклоняюсь, мягко целую пересохшие губы. Прижимаю девушку к себе.
– Будем жить, Ксана, будем жить!