Только на Руси сохранилась практически в неприкосновенности такая языческая «цитадель», как баня. В ней не бывает икон и крестов, здесь не крестятся, когда идут в баню, снимают крест. Особенно показательно, что в банный день нельзя ходить в церковь. Церковь всегда отвечала тем же, называя баню «нечистым местом». Но для русского баня всегда «святое» место, и «тот, кто не ходит в баню, не считается добрым человеком». В деревне крестьянин мог годами не появляться в церкви, но если он не посещает баню, в этом сразу отметят что-то бесовское. И главное, до последнего времени в деревне русская женщина рожала в бане, новый род появлялся в близком ему, «родном» месте.
Не надо забывать и тот исторический факт, что Русь среди белой расы сдалась последней, лишь через тысячу лет после появления христианства и даже позже, поскольку от крещения Владимира до крещения всей Руси прошло не одно столетие. И она уже первой, еще в том же тысячелетии, освободилась из плена «рабства божьего».
Замечательно и невероятно, но в XIX веке в России, где криком кричали, что это самое «православное» государство, с самым большим числом церквей и монастырей, где живет «народ-богоносец», умалчивали, что подавляющее большинство крестьян за всю свою жизнь ни разу не побывали в церкви. Статистика 89 года показала, что сел, т. е. там, где были церкви, было не более 4 % от общего числа деревень в России. Еще более замечателен тот факт, как их загоняла туда государственная и церковная машины, разумеется, без особых успехов. Первый загонщик, ясное дело, был индоевропейско-христианский реформатор Петр I, по указу которого с крестьян, не ходивших на исповедь и причастие («небытейщики»), взимали штрафы, в первый раз 5 коп. во второй гривну и в третий раз 5 коп., небытие на исповеди влекло за собой также ограничение в правах, такие люди не могли избираться на должности. Более того, кроме штрафа «…подавать ведомости в губерниях губернаторам и им по тем ведомостям таковым чинить наказания». Но, видимо, наказывать приходилось бы слишком многих, и тогда в 722 году вышел еще указ, по которому присылать для наказания к гражданскому начальству следовало только в третий (!) раз. Но и указы Петра были не указ, раз в 737 г. Анна Иоанновна еще одним именным указом приказала, чтобы все православные с 7 лет ежегодно исповедовались и причащались на Великом посту, в противном случае предписывалось брать штрафы без послабления. Опять мало что меняется, и опять указ 765 года, уже Екатерины II, о «небытейщиках», которым уже кроме штрафов грозят реальные наказания «…коим за то положенных денежных штрафов за скудностью и нищетою платить будет нечем, употреблять по усмотрению губернаторскому в работы казенные и полицейские, и в той работе содержать по 2 недели и сверху того оным в работу употребляемым давать в пищу только хлеб и воду. А телесного наказания им не чинить. За помещичьих и владельческих людей и крестьян, кои за неисповедь штрафов платить будут не в состоянии, взыскать те штрафы с помещиков их и владельцев, а в небытность оных с приказчиков и старост, а за дворцовых и экономических с управителей казначеев и старост же, … с воинских, сухопутных и морских нижних чинов, с их жен и детей так же, как и с поселян». Вряд ли очередной указ добавил православности русскому крестьянину, есть архивная запись, где архангельский архиерей сообщает в 783 году ярославскому и вологодскому генерал-губернатору Мельгунову, что из 25 762 прихожан обоего полу на исповедь в Великий пост не пришли 79 224 человека, более трети. Даже среди духовных лиц Архангельской губернии было 67 «несознательных», которые обошлись без исповеди и причастия.
Кнут, понятное дело, для духа не указ, и власть наконец поняла бесполезность этой затеи, в 80 году вышел императорский указ «О наказании людей Греко-российского исповедания за уклонение от исповеди и Святого причастия вместо денежного штрафа церковным покаянием». Общее отношение крестьян к христианской вере вполне определенно описывается в «Быте великорусских крестьян-землепашцев» князя В.Н. Тенишева (конец XIX века): «Нельзя не заметить, что молодое поколение несравненно холоднее и безучастнее относится к делам веры, а число непричащающихся с каждым годом увеличивается» (с. 62); «Крестьяне ходят вцерковь редко, особенно мужчины. Относятся к церкви без усердия, скорее с нерадением. …В будни на службе – лишь церковный староста. …В церкви ведут себя довольно свободно, особенно на венчаньях, так что священнику приходится напоминать: «Не в кабак пришли, а в храм Божий». Молятся мало, да и родители не внушают детям необходимость творить молитву» (с. 48); «Св. Писание крестьяне читают редко и молитв знают мало» (с. 49); «Крестьяне – «хамовая порода», по словам корреспондента, к священнослужителям относятся без уважения, но при этом оскорбить их опасаются» (с. 52).
Крестьянин в деревне, где не было церкви, то есть в 96 % по статистике 89 г., мог вообще ее ни разу не увидеть, а попа лишь дважды, при крещении и отпевании, но и то, и другое – не по собственной воле.
Первый, кто сделал это по собственной воле, Креститель Руси Владимир, кончил показательно плохо. К слову, это был и первый бастард-властитель на Руси, первый программер, сын варяжского князя и рабыни хазарки-иудейки. В 30-е годы XVII века по указанию митрополита Петра Могилы в Киеве производились раскопки Десятинной церкви, разрушенной во времена Батыева нашествия, и был найден мраморный саркофаг-гробница с именем Владимира Святославича, а в нем кости со следами глубоких разрубов и отсеченной головой. Вряд ли русский Креститель успел причаститься, собороваться, отпеться и так далее, чтобы получить путевку в христианский рай.
После крещения водой Русь «открестилась» от полярного эргрегора, и началась катастрофа: в «Повести временных лет» – «В те же времена (065 год) было знаменье на западе: звезда великая, с лучами как бы кровавыми, с вечера всходила она на небо после захода Солнца, и так было семь дней. Знамение это было не к добру. После этого были усобицы многие и нашествия поганых на Русскую землю, ибо эта звезда, как бы кровавая, предвещала кровопролитие. … Перед тем временем и Солнце изменилось и не стало светлым, но было как месяц, о таком солнце невежды говорят, что оно съедаемо. Знамения эти бывают не к добру, мы вот почему так думаем. Так же случилось в древности, при Антиохе, в Иерусалиме: внезапно по всему городу в течение сорока дней стали являться в воздухе всадники скачущие, в золотых одеждах, и это предвещало нашествие рати на Иерусалим. Потом при Нероне цесаре в том же Иерусалиме над городом воссияла звезда в виде копья: это предвещало нашествие римского войска. Так же было при Юстиниане цесаре: звезда воссияла на западе, испускавшая лучи, и прозвали ее лампадой, и так блистала она дней двадцать, после же того было звездотечение на небе с вечера до утра, так что все думали, будто падают звезды, и вновь солнце сияло без лучей: это предвещало крамолы, болезни, смерть людей. … Знамения ведь на небе, или в звездах, или в солнце не к добру бывают, но знамения эти ко злу бывают: или войну предвещают, или голод, или смерть». Странно, что Нестор не назвал самое кровавое знамение, Вифлеемскую звезду, после которой Юг двинулся на Север, Вода стала заливать Огонь и Луна заслонять Солнце.
Сам Нестор неожиданно обрывает летопись февраля 0 года грозным знамением – столпа огненного от земли до небес, заслонившего крест: «Том же лете бысть знамение в печерстьем монастыре в день февраля месяца: явися столп огнен от земля до небеси, а молнии осветиша всю землю, и в небеси прогреме в час нощи, и весь мир виде. Сей же столп первее ста на трапезници каменей, яко не видети бысть креста…». Но надо знать, что христиане, называя распятие крестом, как всегда, лукавят: крест всегда был и остается символом огня и солнца, а кривой, извращенный крест, распятие – это символ смерти, позорной смерти.
Перед самым походом Батыя читаем в Лаврентьевской летописи: «В лето 6738 (230) 3 мая … во время святой литургии при чтении святого Евангелия в соборной церкви святой Богородицы во Владимире, затряслась земля, и церковь и трапезная, и иконы задвигались по стенам, и паникадила со свечами и светильниками заколебались, и люди многие изумились, и думали каждый, что закружилась голова, и говорили об этом друг другу, ибо не все поняли это чудо; было же это во многих церквах и домах господских, было и в других городах, и в Киеве было еще большее потрясение. А в Печерском монастыре каменная церковь Святой Богородицы расступилась на четыре части, и находились здесь митрополит Кирилл, и князь Владимир, и бояре, и множества киевлян, и люди сошлись: ибо был праздник дня святого Феодосия; и трапезная каменная была потрясена, яства и питенья были снесены, все то было раздроблено падающими сверху камнями, также столы и скамьи. …Также и в Переяславле Русская церковь Святого Михаила расступилась надвое, и пали своды трех закомар, и разбились иконы и паникадила со свечами и светильники. И то было по всей земле в один день, один час, в час святой литургии». Судя по эффектам, описываемое землетрясение было не менее 6 баллов, но Великая Русская равнина находится на одной из самых устойчивых тектонических плит, да и не надо быть геофизиком, чтобы понимать что для русского землетрясение понятия сверхъестественное. Далее в летописи еще невероятнее: «Того же месяца в 0 день, восходящее солнце имело три угла, как коврига, потом казалось как звезда, и так исчезло, потом через некоторое время вновь зашло своим чередом. Того же месяца в 4 день, во втором часу солнце начало исчезать на глазах у всех людей, и осталось его мало, как месяц трех дней, и начало снова наполняться, и многие думали, что по небу идет месяц, поскольку было полнолуние, а другие думали, что солнце идет вспять. …В тот же день и час еще более грозно было в Киеве: все видели, что солнце стало месяцем и появились столпы красные, зеленые по обе стороны солнца, также с неба сошел огонь, как большое облако над рекой Лыбедью; люди все уже не надеялись сохранить жизнь, думали, что наступил уже конец».