туры размыты и колеблются словно рябь, бегущая по воде. Анжела не отводит взгляд и продолжает концентрировать внимание — и в конце концов человек обретает определенную форму.
Теперь девушка пристально изучает его. Он стоит в полумраке на противоположной стороне между зданиями. Он большой, но вид у него не угрожающий. Анжела не может объяснить почему, но чувствует это. Она не может разобрать его черты и подходит к нему, чтобы рассмотреть, что он делает. Он ничего не делает. Он стоит на месте и ждет.
— Ангел с улиц, — приветствует он девушку низким рокочущим голосом, который раздается из таких глубин организма, что вообще непонятно, как он попадает наружу. — Сегодня ты гуляешь по сумраку или по свету?
Неожиданно для себя Анжела улыбается.
— Я всегда хожу по свету, амиго. Quien esta?[12]
Он выступает из полумрака, и теперь девушка видит, что это коренной американец,[13] у него кожа медного цвета и высокие выступающие скулы, черные блестящие волосы заплетены в косу. Он одет в тяжелые ботинки и военную форму — такую она раньше никогда не видела; на его плечах нашивки со сверкающими стрелами и крестами. В одной руке он держит длинный черный посох, от верхушки до основания изрезанный странными символами.
У него теплая улыбка.
— Меня зовут Два Медведя, маленький ангел, — говорит он ей. — На языке моего народа — О'олиш Аманех. Я из племени Синиссипи, но весь мой народ ушел, они мертвы уже несколько сотен лет. Я последний. Поэтом сейчас я стараюсь завершить свои дела.
Анжела кивает.
— И для этого ты здесь?
— В частности. Я прибыл прошлой ночью из других, менее дружественных мест в поисках укрытия. Те, кто ищут меня, очень настойчивы. Им не нравится, что я единственный в своем роде. Они предпочли бы, чтоб меня не было.
— Лос-Анджелес не слишком дружественное место, амиго, — говорит девушка, по привычке оглядываясь. — Возможно, оно так выглядит; однако те, кто здесь живут, сейчас просто отдыхают перед следующим нападением. Это Уроды худших видов. Гангстеры. И такие, про которых я даже не знаю, как они называются. Ты мог бы поискать более спокойное и уютное местечко.
— Мог бы, — соглашается он. — Я поищу, когда уйду отсюда. Но сначала мне нужно поговорить с тобой. Я пришел также и для этого.
Анжела старается не показать удивления. Интересно, каким образом он узнал о ней.
— Как хочешь. Но лучше не здесь. Ты голоден? Ел сегодня?
Он качает головой, и они направляются в одно место, где, как она знает, должна быть еда. Они выносят пакеты на небольшую открытую площадку и садятся на каменные скамейки, чтобы поесть, пока солнце, такое раскаленное, что может расплавить железо, медленно опускается в лабиринт зданий, лежащих между ними и океаном.
— Кто тебя преследует? — спрашивает девушка большого человека после нескольких минут сосредоточенного пережевывания пищи. Она украдкой смотрит на него. — Кто на это осмелился?
Он польщен и улыбается.
— Их намного больше, чем ты думаешь. В основном демоны — и выродки, которые им служат. Ты знаешь о них?
Анжела не знает, и поэтому он рассказывает ей о Великих Войнах и об источнике разрушения, который переменил жизнь всех людей. Он говорит о Слове и Пустоте и о битве, которую они ведут с начала времен. Он объясняет, что жизнь — есть равновесие между добром и злом, и оба они вечно пытаются склонить чашу весов на свою сторону.
— У каждой из сторон есть служители, с помощью которых она добивается цели. Пустота использует демонов — темных бездушных монстров, жаждущих лишь разрушения и убийств. У Слова есть Рыцари, защитники, призванные рассеять демонов. Когда-то они почти победили. Но люди оказались непредсказуемыми и непостоянными — и в конце концов пали жертвой собственной победы, своими руками взрастив демонов Пустоты. Теперь люди опять гибнут, и цивилизация погибает вместе с ними.
Анжела не знает, верить ему или нет. Конечно, можно решить, что в его рассказе столько же правды, как и в любой сказке. Но сама манера изложения придает рассказу вес истины, и девушка осознает, что верит этому человеку, несмотря на все оговорки. Слова индейца дают правдоподобное объяснение всеобщему безумию, творящемуся в мире. Анжела всегда знала, что происходит нечто более страшное, чем кажется на первый взгляд, что войны между нациями и народами, между разными религиозными конфессиями — лишь части какого-то процесса, смысл которого ей не дано понять.
— Я служу Госпоже, которая суть голос Слова, — продолжает Два Медведя. — Она велела мне найти тех, кто попытается еще раз восстановить равновесие. Долгое время это было невозможно: злоба и ярость столь возросли, что превозмочь их не стоило и пробовать. Но теперь прошло достаточно времени, и у нас есть шанс. Хочешь ли ты служить Слову?
Анжела застигнута врасплох и удивленно глядит на него.
— Мое место здесь, с моими людьми, — отвечает она.
— Твой народ не ограничивается теми, кто живет в этом маленьком районе большого города, — возражает индеец. — Твой народ — это люди во всем мире, близкие и далекие. Если ты понимаешь это, ты должна будешь понять, что мир не ограничивается твоими соседями. Равновесия, восстановленного в одном отдельно взятом месте, недостаточно, чтобы что-либо изменить. В конце концов, ты потерпишь неудачу и твой маленький мир станет частью большого безумия. Его уничтожат.
Анжела знает, что он прав. Последнее время ее мучают такие же мысли. Она сражается в заранее проигранной битве, потому что большой мир продолжает вторгаться сюда. Но Анжела боится потерять даже эту цель — ведь это все, что у нее осталось.
— Чего ты хочешь от меня? Что я должна делать? — спрашивает она.
Большой человек склоняется к ней.
— Госпожа нуждается в твоей помощи. Она хотела бы, чтоб ты стала Рыцарем Слова. Она хотела бы, чтобы ты вступила в ряды ее служителей и посвятила свою жизнь восстановлению равновесия. Она хотела бы, чтобы ты сражалась с демонами и их слугами, против зла, которое они насаждают. Она вручает тебе это.
Два Медведя поднимает черный посох, который покоится рядом с ним на скамье. В первый раз Анжела видела его мельком и уже успела забыть о нем. Теперь она видит его вблизи, видит, что вся поверхность посоха покрыта глубокой резьбой, орнамент на отполированном дереве как-то особенно светится. Анжела никогда не видела ничего подобного. Эта вещь манит, притягивает к себе как ничто другое. И когда Два Медведя протягивает ей посох, она берет его с тайной надеждой, что, может быть, он предназначен для нее.
— Храни его так, чтобы он всегда был с тобой. Это — твой меч и твой щит. Он охранит тебя от того, за чем ты гонишься — и от того, что, в свою очередь, преследует тебя. Это талисман магической силы. Никто не устоит против него. Но его сила не бесконечна, она напрямую зависит от твоей собственной силы. Если ты устала, то и он также устанет. Если ты беспечна и неосторожна или тебя покинуло мужество, то ты все равно подвергаешься опасности, даже с посохом.
— Что же он делает? — спрашивает Анжела индейца.
— Ты поймешь, когда воспользуешься им. Твоя интуиция подскажет тебе.
Анжела все еще не может решить, согласна ли она, но когда Два Медведя рассказывает ей о лагерях рабов, об уже начавшихся нападениях на компаунды и об участи людей, попавших в плен, девушка делает выбор. Когда он встает, чтобы уйти, Анжела уже держит посох в руках, хотя ее новая жизнь лишь неясно брезжит на краешке сознания — загадка, которую однажды, когда наступит время, она должна будет разгадать.
Девушка смотрит, как удаляется большой человек, как он ступает в полумрак между зданиями, на то самое место, где она впервые заметила его массивную неподвижную фигуру. Потом ее внимание отвлекает какой-то шум, и она инстинктивно оборачивается на звук.
Когда Анжела поворачивает голову обратно, его уже нет. И что-то в том, как именно он исчез, — возможно, стремительность — наводит ее на мысль, что на самом деле его никогда здесь и не было.
Когда Деллорин добралась до складского комплекса и начала обследовать разграбленные боксы, уже близилась полночь. Она шла по следам женщины-Рыцаря от самого Анахейма, от отеля, где они столкнулись, от руин города на север, через сельскую местность. Охота оказалась медленной и трудной. Трудной, однако не невозможной. Если уж Деллорин брала след, то могла загнать любое существо. Она была наделена привычками и инстинктами животных, способностями дикого зверя, и это давало ей неоспоримые преимущества над другими собратьями. Демоны являлись измененными людьми — но Деллорин всегда была более животным, нежели человеком.
Поэтому, выкарабкавшись из-под обломков стены в отеле, демоница первым делом втянула носом воздух, чтобы вобрать в себя запах добычи, выделить его среди остальных, распробовать, запомнить и потом идти по нему. И даже когда он смешивался с другими запахами, для нее это не составляло труда. След был весьма характерный, свойственный Рыцарям Слова, отлично распознаваемый демоном со способностями Деллорин, распознаваемый везде, если уметь видеть. Деллорин прошла по нему до лагеря, где встретила людей, улизнувших от Финдо Гаска и его армии. Но затем запах исчез. Однако, покружив вокруг, демоница вновь обнаружила его — одинокий след, уходящий в леса.
Там, в глубине леса, женщина-Рыцарь кого-то встретила. Деллорин была уверена в этом, но больше ничего распознать не смогла. Тот, кого встретила Рыцарь, не оставлял ни запаха, ни следов, ни каких-либо внятных отпечатков — ничего, что помогло бы установить его личность. В конце концов Деллорин пришла к выводу, что это — волшебное создание, фэйри. Однако здесь произошло нечто важное, поскольку женщина-Рыцарь бросила детей.
Деллорин проследила за ней по грунтовой дороге до перекрестка с хайвэем и складского комплекса. След уходил между зданиями и обрывался. Здесь повсюду царили запахи машин — резкие, отвратительные и забивающие нюх. Запах ее добычи затерялся среди них. Демоница, как волк, носилась взад и вперед по мощеной дороге, принюхиваясь к земле, выискивая след. Она дважды обежала склады вокруг, тщательно обыскивая все. Но она не нашла отпечатков женщины-Рыцаря.