- Да кто ж их разберет? - честно сказала женщина. - Ту или не ту. Они ж все одинаковые! Разве я могу доказать!
- А еще у вас были такие куртки? - с надеждой спросил он.
- Да, конечно, были! С октября ими торгуем.
- Чеки при закупке товара вы, наверняка, не берете. Из Москвы везете, с Черкизовского. Отследить количество и кому что ушло невозможно.
- Есть тетрадка, для налоговой, но вы ж понимаете...
- Понимаю. Три пишем, два в уме. Иначе расходы будут больше доходов.
Тут ничего не поймаешь. Осталось спросить у Германа, получил отец новую куртку или нет. Но вот проверить... Кровь, которой испачкана куртка... Сравнительная экспертиза покажет, Машина ли это кровь. А если это та самая куртка, которую купил в воскресенье Герман? Два варианта: либо следователь Горанин торопится закрыть дело, чтобы получить повышение по службе, либо сам замешан в убийстве.
- Ирина Михайловна, не надо отчаиваться, - сказал Завьялов. - Павел просто задержан. Но еще не осужден.
- Да уж когда за дело берется Горанин, результат известен. Пашу теперь только чудо спасет.
- Да... Чудо... Я, пожалуй, пойду. Еще кое с кем поговорю.
- Он спал в ту ночь, - торопливо говорила Ирина Михайловна, провожая Александра до двери. - Как младенец! Пришел, поставил сумки с картошкой в прихожей и лег спать.
- В маленькой комнате?
- Нет. Там сплю я. Павел в большой, на диване. Он любит смотреть телевизор допоздна.
- Дверь была прикрыта?
- Да, как обычно. Мне громкий звук мешает.
- Значит, вы беспокойно спите?
- Нет, что вы! Устаю, потому сплю крепко. Мне заснуть бывает трудно. А уж потом... Ой, да что это я! - Она, наконец, сообразила. - Конечно, если бы Паша ушел, я бы услышала!
Увы! Теоретически это возможно. Тихонько уйти ночью из квартиры и также тихонько вернуться. Мать скажет все, что пойдет на пользу сыну, верить ей нельзя. Чувства чувствами, а факты фактами.
- Вы, главное, не отчаивайтесь, - повторил он, когда Ирина Михайловна закрывала дверь. Та только грустно усмехнулась.
...Когда Завьялов вернулся домой, тут же позвонила теща. Начала монотонно выговаривать, что он не соблюдает приличия, все-таки муж покойной, должен быть при ней неотлучно, меж тем с самого утра где-то шатается, а выпить можно и с родственниками, то есть так и надо поступить, обязательно. Она знала, что так будет, она Машеньку предупреждала, и так далее, и тому подобное. Понимала, что Александр и половины не расслышит, но все равно говорила, говорила, говорила. Телефон стоял в большой комнате, Капи-толина Григорьевна была там не одна, не ему все это предназначалось.
- Сейчас приду, - буркнул он и положил трубку. Как будто его присутствие могло что-то изменить!
Окружающим казалось, что он безразличен. Но это было не так. Слово свое над могилой жены сказал, но не вслух. Кому надо, тот услышит. Машина родня смотрела осуждающе.
Когда все кончилось, он продолжил свое дело. С того самого места, на котором остановился.
...Он шел в больницу. К тому самому врачу, который нашел тело Маши. Нарочно дошел сначала до пятиэтажного дома, где жили Павновы, и уже оттуда начал отсчет времени. Шел быстро, а придя сверился с часами. Так и есть: тринадцать минут двадцать пять секунд. Еще один аргумент в пользу виновности Павла. Вот если бы тот жил в центре...
Он вспомнил о женщине, которая была в ту ночь в коттедже Германа. Вероника? Возможно! И вполне возможно, что обуреваемый ревностью Павел мог узнать об этом и отправиться в Долину Бедных. А по пути зайти в больницу. Или когда возвращался? Как все запуталось!
- Посещения закончены, - сухо сказала встретившая его гардеробщица. - Обед у них.
- Мне не к больному. Михаил Сергеевич пришел?
- Здесь. У старшой в кабинете.
По ее тону понял: что-то не то. В кабинет Елены Ивановны вежливо постучался. Не дождавшись ответа, толкнул дверь. Заперто. Постучал еще.
Дверь отперла Елена Ивановна. Губная помада у нее размазалась, медные волосы растрепались, а лицо было смущенным. Врач, сидевший за столом, демонстративно уткнулся в бумаги.
- В чем дело? - раздраженно спросила старшая сестра, поправляя выбившуюся прядь. - Мы работаем!
- Я вижу, - не сдержавшись, улыбнулся Завьялов.
- Елена гм-м-м... Ивановна, - врач кашлянул, - я тут внес предписание в медицинскую карту больного...
- Да-да, я все поняла, - пропела старшая и, посторонившись, сказала:
- К вам Завьялов. Машин муж. Он частным сыском занимается. Но Горанин в курсе. Потому прокуратурой сейчас будет^ пугать, вопросы неприятные задавать. Не понимаю, убийцу ведь арестовали!
- Откуда вы знаете? - удивился Александр.
- Так весь город говорит!
- У меня всего-то пара вопросов. Разрешите, Михаил Сергеевич?
- Спрашивайте. Что с вами делать... - вздохнул врач.
Старшая, аккуратно прикрыла за собой дверь, Завьялов прошел к столу, и едва не усмехнулся вновь - медицинский халат доктора в спешке был застегнут неправильно, вверху осталась свободная петля.
- Ну-с? Что у вас? - совсем, как больного, спросил его Михаил Сергеевич.
- У меня вопрос: вы нашли тело?
- Ну разумеется! И это всем известно! Я дежурил в ту ночь.
- И ничего подозрительного не слышали. Это тоже известно всем,
- А ничего и не было. Все произошло на первом этаже, дверь в наше отделение была закрыта, в соседнее тоже. На втором этаже, как всем известно, два крыла. Здание старое, кирпичное, звукоизоляция хорошая.
- Скажите лучше, что вы были выпивши и крепко спали.
- Это сторож спал, каналья! В то время как спать ему не положено. А я просто прикорнул на диванчике. Устал. Вы меня привлекать за это собрались? Да я, между прочим, из больницы не вылезаю! Мне памятник надо поставить, а не...
Поймав взгляд Завьялова, Михаил Сергеевич тронул ворот халата и покраснел. Пальцы нервно заскользили по застежке, приводя одежду в порядок.
Александр деликатно отвел глаза:
- Я вас ни в чем не обвиняю. Я только уточняю - вы нашли тело. А орудие убийства?
- Орудие убийства? - Врач сморщился. - Тот самый ломик?
Завьялов резко подался вперед:
- А откуда вы знаете, что это был именно ломик?
- Так он же валялся на полу! Ну да. Я вошел, увидел тело... Знаете, меня трудно испугать ви- . дом крови. Ну и все прочее...
- Понимаю. Отвращения вы не испытали, рвотных позывов не было. Первым делом трезво оценили обстановку. Пульс проверили?
- В общем-то, необходимости не было. Уж живого от мертвого я отличу. Мало того, я понял, что с момента смерти прошел не один час. И...
- И тогда испугались. Так?
- В общем-то... - Михаил Сергеевич вздохнул. - Кто знает, что они подумают? За порядок и за больных отвечаю я.
- «Они» - это милиция?
- Ну да. А потом я увидел ломик, и немного отлегло. Значит, не свои. То есть не больные. Ломик у нас был. У Федора, в сторожевой. Но в больницу его не приносили. Зачем? И я почему-то подумал на Федора. Кинулся звонить в милицию, а потом и Горанину сказал.
- Что сказали? - хрипло спросил Завьялов. - Проверьте, мол, Федора. А он попросил молчать.
- Молчать о чем?
- Ну, обо всем. В интересах следствия.
- А дальше что было?
- Приехала милиция, - пожал плечами врач.
- Долго Горанин оставался один в кабинете?
- Ну... Минут двадцать. Может быть. Там пахло кровью. У крови запах очень резкий, отвратительный. Когда ее много. Он первым делом проветрил помещение. Еще при мне открыл окно. Сказал, что мутит его.
- Открыл окно?!
- А что в этом странного?
- Да как же! - возмущенно воскликнул Завьялов.
Это было в нарушение всех инструкций. Первое правило: ничего не трогать. Кому как ни Герману, этого не знать! И еще один момент: в протоколе осмотра места происшествия не было ни слова об орудии убийства. Вернее, сказано: не найдено. Как и обещал, протокол Горанин показал. Он прекрасно помнит: о ломике в нем - ни слова. Как же так?
- Вы ничего не путаете? — спросил он врача.
- Почему я должен путать? - Михаил Сергеевич не скрывал раздражения. - Следователь Горанин попросил прийти на следующий день к нему в прокуратуру, но меня послали на семинар. Коллега, который готовил доклад, внезапно заболел гриппом, мне пришлось готовиться в срочном порядке и...
- Значит, в прокуратуру вы так и не попали?
- Нет. Я...
Дверь в кабинет открылась, вошла улыбающаяся Елена Ивановна, пропела:
- Михаил Сергеевич, вас к телефону.
Завьялов удивленно посмотрел на телефонный аппарат: звонка не было.
Не менее удивленно глянул на Елену Ивановну врач.
- К внутреннему телефону, - уточнила старшая сестра.
Видимо, уловив какие-то знаки, врач поднялся из-за стола.
Завьялов остался один. Внутренний телефон? А может быть, параллельный? Не выдержав, он снял трубку. И услышал голос Германа. Слов разобрать не мог, Горанин говорил тихо. Но голос узнал. Характерные интонации, еле ощутимую вибрацию, вибрацию силы, непоколебимой уверенности в себе. Поняв, что сути разговора не уловить, он аккуратно положил трубку на рычаг.
Вскоре в кабинете появился перепуганный Михаил Сергеевич. За ним шла старшая. Вид у нее был угрожающий.
- Видите ли, я... не совсем здоров, - промямлил врач. - Я наговорил вам лишнего. Точнее, совсем не то хотел сказать. Насчет ломика. Не было никакого ломик£ Ну, разумеется, не было!
- Как это не было? Вы же сами пять минут назад сказали, что сначала испугались, потом подумали на Федора...
- Это была швабра. На полу валялась швабра. Никакой не ломик. У меня со зрением... что-то...
- Михаил Сергеевич не обязан отвечать на ваши вопросы, - отчеканила старшая. - Вы никем не уполномочены. Покиньте кабинет.
- Раньше вы со мной любезнее разговаривали, - усмехнулся Завьялов.
- Покиньте кабинет.
- Да-да, - засуетился Михаил Сергеевич. - Я, действительно, был э-э-э... с похмелья. Мало ли что почудится! И зрение...