— Идем, отец, идем скорее! Я хочу к маме! К Гено! В лес!
Гурри страшно спешила.
— Тебе надо перепрыгнуть через забор, — объяснил отец, — иначе ничего не выйдет.
— Она не сможет этого сделать, — подал голос филин.
— О! — заспорила Гурри. — Я перепрыгну! Я буду свободной!
— Я желаю тебе этого, малышка, — сказал филин, — но забор слишком высок для тебя!
Гурри разбежалась, однако, ее прыжки походили на слабенькие подскоки. Она допрыгивала едва до середины проволочного забора. Она пробовала снова и снова. Ничего не получалось.
— О, если бы я мог одолжить тебе свои крылья, — я бы немедленно это сделал, — филин расправил крылья.
Гурри стояла рядом, обессиленная, посрамленная и отчаявшаяся. Она с трудом переводила дух.
— Ты должна научиться, — утешал ее Бэмби, сам приходя в отчаяние.
— Научиться… — сказал филин, — научиться… Вырасти ей надо, а на это необходимо время. Если ей это вообще когда-либо удастся.
Гурри сразу же вновь обрела надежду:
— Почему не удастся?
— Это не трудно, — подбодрил ее Бэмби. Он с места прыгнул через забор.
— Отец! — боязливо позвала Гурри, — отец! Побудь со мной еще!
— Теперь я буду приходить к тебе каждую ночь, — успокоил ее Бэмби. — Мы будем вместе учиться. Каждую ночь.
Он рванулся прочь, внезапно ему стало страшно. Бэмби мчался по незнакомой дороге, пока не оказался в лесу. Потом он бесшумно прокрался в заросли. Мысли о Гурри не давали ему покоя.
Волнение и душевная боль терзали Гурри. Чувство острой тоски по лесу, свободе, по матери и брату охватили ее.
— Радуйся, — сказал филин, — ты видела отца! Радуйся, он будет приходить к тебе каждую ночь.
Но Гурри уже было не до радости, она не слушала филина; она не могла спать и неистовствовала.
Рано утром на отгороженную площадку пришел Он. И сразу заметил, что Гурри беспокоится.
— Что с тобой? — пробормотал Он, когда Гурри в ужасе отскочила от него. Он посмотрел на землю.
— Черт возьми, — вырвалось у него, когда он обнаружил следы Бэмби, — черт возьми!
— Он тщательно осмотрел траву. — Огромный самец! — прошептал Он, — очень крупный! Такого я не видел ни разу в жизни! Ни разу! — Он прошел вдоль забора. — Ага! Здесь твой парень прыгнул в загон!
А чуть поодаль Он обнаружил место, где Бэмби прыгнул обратно.
— Нет, чтобы такое! — он с изумлением посмотрел на Гурри и покачал головой. — Она еще такая молоденькая. Да сейчас и не время! Ну и дела… ничего не могу понять. — Внезапно Он посмотрел на Гурри и улыбнулся:
— Они хотят забрать тебя! И ты хочешь к ним, верно? Бедная малышка. Конечно, я не стану тебя удерживать. Каждую лань надо отпускать на волю! Ну, иди!
Он широко открыл сетчатую дверь, открыл ворота и сказал про себя:
— Ничего не поделаешь. Ее не приручить! Лани — дети леса и должны жить в лесу, все другое было бы неестественно.
Гурри стояла и не верила своим глазам.
— Беги же! — крикнул филин. — Беги, счастливица! И вспоминай иногда на свободе обо мне.
— Прощай! — мимоходом, чуть слышно, почти бессознательно, — ответила Гурри.
Потом она стрелой вылетела наружу. Она была словно пьяная, и настолько потеряла голову, что не услышала пения жаворонка. Торопливо, непривычно широкой дорогой, бежала она к лесу. Снова вокруг шелестели деревья, по-прежнему падали на нее тяжелые капли росы, привычные запахи овевали ее, звучали родные голоса птиц. Бурная радость наполнила ее. Но эти места были ей не знакомы, и она не знала, в какую сторону идти.
— Гурри!
Она испуганно вздрогнула. Это был отец. Они изумленно смотрели друг на друга.
— Как ты сумела так прыгнуть? — спросил наконец Бэмби.
— Я не прыгала, — ответила, смеясь, Гурри.
Она быстро и коротко рассказала обо всем отцу. Бэмби тоже засмеялся. Он ничего не понял из случившегося, но у него словно гора свалилась с плеч.
Смех отца очаровал Гурри.
— Где мама?
Она спросила об этом от счастья без всякой задней мысли.
— Идем, — сказал он.
Они долго шли незнакомыми тропами. Потом Гурри начала узнавать заросли деревьев; теперь она устремилась вперед и отцу приходилось ее сдерживать. Наконец они добрались до лежки.
Фалина уже проснулась и была на ногах.
— А вот и мы, вдвоем, — сказал Бэмби.
— Гурри, — тихо проговорила мать.
— Мама, — сказала Гурри.
Разбудили Гено.
— Ух ты! Сестра! — закричал он.
Иволга в воздухе взмахнула крыльями от радости и вскрикнула:
— Как я рада!
Это она сказала просто так, не думая о семействе ланей. У нее был свой собственный праздник, который каждый день начинался заново. Праздник бытия.
Фалина с детьми торжественно и гордо шла на луг. Она грациозно переступала ногами, словно танцевала. Посадка головы выдавала ее благородное происхождение. Не осталось никаких следов горя, унижений и забот. Она словно преобразилась, снова стала добродушной, спокойной мамой. Теперь она имела право и хотела себя показать. Ей не надо было больше ни от кого скрываться, не надо было стыдиться, не надо было ни о чем сожалеть.
Дети тоже шли не так, как раньше, а чуть горделиво. Они начали взрослеть, и взрослость прелестно сочеталась с еще проявляющимися детскими повадками. Какая то радостная серьезность отличала Гено, словно это он пережил страдания и приключения сестры. А Гурри, казалось, сохранила прежние легкомыслие и живость. У нее была грация маленькой девочки-балерины, чистое, чарующее обаяние беззаботного существа, рожденного для счастья. Мать и отец баловали ее, она принимала их любовь, как нечто само собой разумеющееся, как должное.
Бэмби нигде не было видно.
Ролла, Бозо и Дана не поверили своим глазам, когда Фалина с двумя детьми вышла на луг, Фалина, если не принимать во внимание ее праздничное настроение, вела себя как обычно. Гено тоже, а Гурри и подавно.
«Ничего не случилось. Все в порядке, иначе и быть не могло!» — казалось, говорил весь их вид.
— Гурри! Гурри! Гурри! — в растерянности кричали друзья, перебивая друг друга. — Ты снова здесь? Ты жива? Это же просто чудо!
— Я жива! Конечно жива! О каком чуде вы говорите?
— Но. Послушай… — Ролла не знала, что и оказать.
— Лис. Разве этого не было? — вскричала Лана.
— А Он? Разве Он не унес тебя с собой? — напомнил Бозо.
Гурри отбивалась.
— Подумаешь, какие пустяки, ничего страшного.
— Это не пустяки, — настаивала Лана.
— Расскажи! — требовал Бозо, — Расскажи без воякой утайки.
Ролла приказала:
— Ты должна рассказать все по порядку.
— Расскажите же, наконец! — обратились Бозо и Лана к Фалине и Гено.
Но Гурри заявила:
— Нечего рассказывать! Отец меня освободил! Теперь вы это знаете! И все!
Она ускакала. Задорно понеслась по шелковистой траве. Открытое пространство, возможность свободно двигаться и отсутствие сетки радовало ее, как радует жаждущего глоток свежей воды.
Остальные помчались за ней. Бозо и Лана хотели ее остановить, но Гурри не дала себя ни поймать, ни задержать. Гено бодро скакал за ней следом. С Фалиной осталась Ролла.
— Как это произошло? — начала она.
— Ты же слышала, — ответила Фалина, — Бэмби освободил нашу дочь…
— Я слышала это, конечно… Но такое событие! Это, вероятно, захватывающе интересное событие?..
— Спроси у Гурри!
— Она ничего не говорит.
— А я знаю немногим больше, — искренне заверила ее Фалина.
— Так как же нам хоть что-нибудь разузнать?
— Ну, — замялась Фалина, — спроси у Бэмби.
Ролла вскипела:
— Бэмби! Я что, могу его увидеть? А если даже и увижу, разве я имею право заговорить с ним? Кто осмелится это сделать?
— Почему же нет? — простодушно спросила Фалина.
Ролла почувствовала себя уязвленной; но любопытство было сильнее обиды. Она попробовала подобраться с другой стороны:
— Тебя давно не было на лугу…
— Ты думаешь? — Фалина притворилась удивленной. — По мне так я всегда была здесь.
— Мы ни разу вас не встретили. — ни тебя, ни Гено.
— Это случайность, — сказала Фалина.
Как только начало светать, шесть ланей отправились в чащу к своим лежкам. Они пошли в разные стороны, и настроение у них тоже было разное. Ролла чувствовала себя обиженной. Бозо и Лана были недовольны.
— Я не понимаю Гурри, — выпалил Бозо. — Из нее ничего не вытянуть!
— Она ходит вокруг да около, — возмущалась Лана. — Она веселее, чем обычно, и не говорит почему.
— Она смеется над нами, — проворчал Бозо.
— Совсем как мать, — вскользь заметила Ролла.
— Вот как? Правда? — Бозо хотел знать больше. — Фалина тоже молчит?
Лана усмехнулась:
— Как понять: «Отец меня освободил»? Только это от нее и слышишь.
Ролла повторила:
— Бэмби освободил нашу дочь… И все! Ни одного слова больше. Бэмби! Ну, конечно, он вожак, красивый и добрый! Но это еще не причина для невыносимого высокомерия всей семьи!
Они продолжали возмущаться, пока, наконец, не уснули, повторив несколько раз одно и то же.
Фалина со своими детьми тоже долго не могла уснуть. Но у них настроение было получше.
Все новые и новые посетители приходили поздороваться с Гурри и пожелать ей счастья. Все «сторожа» сидели вокруг на нижних ветках кустарника вместе со своими друзьями, которых они привели с собой, так что птиц и зверюшек собралось много: целая стая сорок, несколько соек, даже одиночки-вороны, в придачу к ним три белочки, которые опирались на свои пушистые хвосты. Почтенное собрание с волнением, восхищаясь и удивляясь, слушало подробности о превратностях богатой событиями судьбы Гурри.
Она описала комнату егеря. Все пришли в ужас. Она рассказала о маленьком, огороженном сеткой пространстве, в котором была заперта большую часть своего пребывания в плену. Такое невозможно было себе представить, и все удивлялись Гурри. Она рассказала про филина. Вороны и сороки тут же злобно загалдели.
— Вы не должны его так ненавидеть, — сказала Гурри.