На лугу, на прогалинах, в чаще выросли осенние цветы с хилыми стеблями и бледно-фиолетовыми чашечками, похожими на пустые кубки, бесполезные и нежданные. Гено и Гурри пренебрегали этими бледными цветочками; Фалине незачем было предостерегать детей. Она только сказала:
— Это предвестники трудных времен.
— О чем ты, мама? — спросил Гено.
— Это, мой сын, последние, самые последние цветы.
— Разве можно сказать про эти удивительные растения, что они цветут, — настаивала Гурри.
— Они делают что могут, — сказала Фалина. — У земли нет больше сил родить что-либо лучшее. После этих последних невзрачных цветов уже ничто не зацветет до весны.
— Нам еще долго придется ждать ее, эту весну? — спросил Гено.
— Очень, очень долго. За это время нам придется пережить холода, вытерпеть злой голод и перенести большие лишения.
— И мы все это выдержим? — озабоченно спросил Гено.
— Я надеюсь, — ответила Фалина. — Лишь бы вы были здоровы.
— Да ну, я не боюсь холодов, — заметила Гурри.
— Потому что ты их не знаешь, — упрекнула ее мать.
Но Гурри не успокоилась:
— Никакой голод меня не пугает, и никаких лишений я не боюсь…
— Не говори глупостей, — одернула ее мать.
В душе Гено был согласен с матерью, но теперь, когда авторитет сестры возрос, он не стал вмешиваться.
— Почему глупости? — удивилась Гурри. — Я не понимаю тебя, мама, сейчас у нас все так хорошо! Разве мы этому не рады? Какой смысл бояться заранее?
— Надо обо всем думать. Гурри, обо всем! Особенно о будущем!
— Зачем? — Гурри засмеялась. — Что будет, то будет! Или мы можем при помощи страха сделать так, чтобы холод не был холодом? Защитит ли нас страх от голода? Будем ли мы сыты и не будем ли испытывать лишений, если уже сегодня станем терзаться страхом? Если да, то я охотно…
Фалина перебила ее:
— Ты рассуждаешь в меру своего понимания, но ты все еще, к сожалению, такая же легкомысленная, как и раньше.
Гурри не теряла уверенности:
— Почему я должна быть другой? Какая есть, такая есть.
Наверное, каждый из нас такой, какой он есть на самом деле и другим быть не может.
— Не будь такой самодовольной!
Гурри снова засмеялась:
— Довольной собой? Но, мама! Я радуюсь лесу! Я радуюсь, что мы вместе! Я счастлива, что нахожусь на свободе, ибо только тот, кто был в плену, знает что такое свобода! Но быть довольной собой? Этого я не понимаю. О себе я еще никогда не думала.
Фалина добавила:
— Зима — время неслыханных опасностей.
Гено испугался:
— Ты ведь все их перечислила, мама: холод, голод, лишения.
— Ах, это было бы еще ничего, — Фалина вздохнула, — но зимой Он преследует нас всех. Никто не чувствует себя в безопасности от огненной руки, ни стар, ни млад. Нам негде спрятаться.
— А в чаще? — Гено надеялся, что его успокоят.
Фалина его разочаровала:
— Зимой не защитит никакая чаща. Заросли и кустарники стоят голые. Он может заглянуть куда угодно.
— Но ты же пережила зиму! — вскричала Гурри. — Ведь правда? И не одну?
— Конечно, — вынуждена была согласиться мать, — конечно, много зим… Но с какими лишениями!
— Ну, вот! Гурри не унывала. — Раз так, то мы постараемся, чтобы у нас было меньше лишений, меньше страха, и спокойно переживем мерзкую зиму! Решено!
Гено задрожал. Он не мог все это себе представить.
— Не дрожи, братик! Наш отец, не забывай об этом, наш отец — надежная защита!
На этом обсуждение закончилось.
На лугу дети Фалины и Роллы снова мирно играли друг с другом. Матери тоже помирились. Несмотря на это, в отношениях между обеими семьями была едва заметная напряженность. Ролла не могла стерпеть сдержанности Фалины.
— Тебе незачем делать такую тайну из приключений Гурри, — завела она однажды разговор, когда уже была не в силах молчать.
— Когда я делала тайну?
— Я и без тебя кое-что узнала, — Ролла сказала это с удовлетворением.
— Вот как? От кого же?
— От «сторожей». Им твоя дочь рассказала. А нам нет!
— Мне тоже, — уверила Фалина.
— Странно! По мне, ничего хорошего в этом нет.
— Почему?
— Гурри — болтушка, она рассказала о своих приключениях сторожам, но утаила их от матери и от нас тоже, как будто мы чужие.
— Разве моя Гурри болтушка? Тогда ей не надо вам больше докучать.
— Я не хотела тебя обидеть, поэтому не принимай близко к сердцу. Гурри всегда была жизнерадостным существом! Это я и имела в виду… Больше ничего!
— Она и теперь такая же жизнерадостная…
— Но она ничего не рассказала до сегодняшнего дня… ни тебе, ни нам… только «сторожам»!
— Дались тебе эти «сторожа»! Ты должна понять, Ролла, они часто спасали ее, тебя, нас всех от опасностей Она должна была рассказать им о своих переживаниях.
— Я ничего не имею против, но почему она ничего не говорит нам, своим ближайшим друзьям?
— Она точно так же ведет себя со мной. И я вовсе не в обиде на нее. Я рада, что она снова со мной! — сказала Фалина, заканчивая разговор.
С детьми происходило то же самое. Бозо и Лана не могли больше терпеть, они осаждали Гурри. Они без обиняков требовали, чтобы она им все рассказала.
— Ну, теперь ты, наконец, успокоилась, — начал Бозо.
Гурри раскипятилась:
— Успокоилась? А я что, когда-нибудь была не такой, как сейчас?
— Ладно, — Лана пошла напрямик. — Давай поговорим!
— Мы же разговариваем друг с другом всегда… Чего вы еще хотите?
— Ты должна рассказать нам о своих приключениях! — выпалил Бозо.
— И без утайки! — закричала Лана.
Гурри покачала головой:
— Мне нечего рассказывать.
— Кое-что мы уже знаем, — выложил Бозо.
— Нам рассказали «сторожа», — вставила Лана, — весь лес знает уйму твоих приключений.
— Тогда вы должны быть довольны.
Лана твердо возразила:
— Мы хотим услышать все.
А Бозо уточнил:
— От тебя! От тебя самой!
— Я не могу говорить об этом! — объяснила Гурри. Она убежала на середину луга.
Бозо и Лана кинулись было за ней вслед. Гено удержал их:
— Оставьте ее! Ничего не поделаешь! Она ничего не скажет!
— И это дружба? — возмутился Бозо.
Лана сердито промолчала.
Гурри закричала:
— Идите же сюда! Давайте бегать наперегонки!
Однако побежал к ней только Гено. Дружба, казалось, в самом деле дала трещину. Еще две ночи эта трещина становилась все шире и шире. Но случилось очень серьезное происшествие. Оно ошеломило лес, особенно ланей, и свело на нет все размолвки.
В одну из ночей, незадолго до рассвета, Фалина с детьми возвращалась на свою лежку. Спать не хотелось, и они принялись обсуждать, почему остальные стали относиться к ним отчужденно и с холодком.
— Хуже всех — Лана, — сообщила Гурри. — Она ведет себя так, как будто я ей в тягость, и она отвечает мне из милости. Долго мириться с этим я не собираюсь.
— Последнее, что я услышал от Бозо, — сказал Гено, — это «Оставь меня в покое». С тех пор он вообще мне не отвечает.
— Мы не будем с ними общаться! Все! С нас хватит! — решила Гурри.
Фалина заметила:
— Тогда мы не сможем больше ходить на луг.
— Я люблю луг и буду туда ходить, когда захочу, — заявила Гурри.
— Но, — сказала Фалина, — это все-таки неприятно.
— Если кому и будет неприятно, так это им, — закричала Гурри, — пусть они и уходят. Это мой луг!
— Твой луг?
— Да, да! Мой луг! У меня на него прав больше, чем у кого-либо!
Гурри подразумевала, что трава на лугу смочена ее кровью.
Фалина и Гено одновременно подумали о том же и промолчали.
Только они собрались лечь, как к ним ворвалась Ролла.
— Бозо у вас? — Она была вне себя. — Вы не видели Бозо?
Лана стояла рядом о ней, словно оглушенная.
Фалина участливо спросила:
— Разве Бозо не остался с тобой?
— Со мной. Со мной! — заикаясь, бормотала Ролла, — конечно, со мной. Но теперь… теперь… его нет… теперь он исчез, потерялся…
Вмешалась Гурри:
— Расскажите подробнее, тетя Ролла, как все произошло. Не отчаивайтесь. И все-таки постарайтесь вспомнить, тетя Ролла.
Сердечность, с которой Гурри повторила «тетя», восстановила ощущение взаимной близости.
— Расскажи все Гурри, мама, — прошептала Дана. — У Гурри есть опыт…
— Что мне ей сказать. — В смятении Ролла смогла лишь путано объяснить: — Мы были как обычно… о, спасибо тебе, Гурри, ты хочешь нам помочь. Бозо, как всегда, как всегда… Он бегал маленькими кругами по зарослям. Надо было не позволять ему это делать… знаешь… такие маленькие круги…
— Когда ты заметила, что его нет? — спросила Гурри.
— Она предчувствовала самое плохое и была готова помочь.
— Когда я… Когда? Я не знаю… не уверена… я не помню… внезапно он пропал! Пропал! Мой Бозо!.. Мой бедный Бозо!
— Вы ничего не слышали? — продолжала расспрашивать Гурри, обращаясь к Лане. — Никакого прыжка, как если бы это был лис, никакого шороха листьев?
— О, Бозо! — всхлипывала Ролла.
— Мы ничего не слышали, — сказала Лана.
— Пошли! — зазвенел голос Гурри. — Пошли, ведите меня вашей дорогой! Давайте искать! Мы найдем его! Он еще там.
— Он еще там, — механически повторила Ролла.
Гурри пошла впереди, через некоторое время Ролла и Фалина ее сменили.
— Не отчаивайся, — утешала Фалина, — я понимаю твою боль и твою озабоченность. Я пережила много больше Я сочувствую тебе! Но не отчаивайся! Еще есть надежда!
— Надежда, — рыдала Ролла, — одна только надежда.
— Знаешь, это очень много, — сказала Фалина. — Гурри думает, что он еще там! Гурри умница!
Они шли тропинками, по которым Ролла с детьми добиралась до лежки. В лесной чаще то там, то тут одни тропинки пересекали другие. «Здесь он был еще с вами?» — время от времени спрашивала Гурри.
— Да! — отвечали ей то Ролла, то Дана.
На новый вопрос Гурри Ролла сказала:
— Да… нет… нет…
Лана ответила твердо: