— Кто это там наверху? — захотел узнать Гено.
— Вестники холода и зимы, — печально ответила Фалина.
— Ты знаешь, кто они, мама?
— Нет! Никто не знает, кто они. Никто ничего о них не знает. Я могу лишь сказать, что они вестники, больше ничего. Они живут уединенно и так же строго соблюдают свои обычаи, как и манеру летать.
Разумеется, Фалине неоткуда было узнать о диких гусях. Она не подозревала, что эти птицы улетают с севера, как только начинается свирепая зима, что дикие гуси ищут теплые страны и что они самые пугливые из всех пугливых птиц.
— Мне очень нравится, как они кричат! — сказала Гурри.
— Почему? — удивился Гено.
— Ты только послушай! — сказала с восхищением Гурри, — послушай, как гордо звучат их голоса! Как бесстрашно! Какая уверенность в собственных силах, сколько любви к свободе в их зове!
Гено послушал и тут же разволновался:
— Хорошо бы иметь крылья и полететь вместе с ними…
— Еще бы! — Гурри рассмеялась. — Крылья! Я давно о них мечтаю! Особенно теперь, когда слышу зов незнакомых птиц.
Они стали чаше встречать оленей. Дикие звери бродили вокруг даже днем. Однажды огромный олень прошел через лежку ланей. Наклонив к земле рога, он старательно втягивал ноздрями воздух, а на перепуганную Фалину с детьми не обратил внимания. Как ни старалась Фалина промолчать, но от страха все-таки закричала, однако ее крики оленю не помешали.
Когда какой-нибудь олень приближался к ним, Гурри всегда об этом знала. Запах оленя тут был не при чем, хотя он и становился все сильнее; приближение короля-гиганта выдавали удары рогов о деревья: своеобразный, гулкий, слышный издалека стук. Поэтому Гурри успевала вовремя поднять маму с Гено и умчаться, могла сама избежать встречи, а если ей очень хотелось, набраться смелости и понаблюдать за страшилищами.
Значительно чаще стали появляться поодиночке и группами оленихи, но Фалина ни разу не закричала «Ба-о!»
Однажды на рассвете, когда плотные, молочного цвета облака еще больше сгущали утренние сумерки, появился Бэмби. В тумане он казался очень большим, но его было плохо видно. Он сказал:
— Дети, наступило время королей. Фалина, ты это знаешь. Однако ты их так боишься, что, наверное, не сможешь как следует позаботиться о детях.
Фалина тихо ответила:
— Я борюсь со страхом. Но напрасно. Страх сильнее меня.
— Запомните, дети, — продолжал Бэмби, — короли властвуют над лесом. Обычно это не очень заметно. Но сейчас они никому не дадут спуску! Вам понятно?
— Да, отец, — ответил Гено.
Гурри молчала; по ее глазам было видно, что она согласна.
— Сейчас, еще больше чем раньше, старайтесь не попадаться им на глаза, — покорно уступайте дорогу. Потому что сейчас они сразу же свирепеют, и никто не знает отчего. Когда они приходят в ярость, то могут стать опаснее Его! Самое лучшее, что вы можете сделать, завидя их или почуяв их залах, — это убежать.
— О, я убегу! — пообещал Гено.
Гурри молчала и улыбалась.
— У королей есть свои поляны, — продолжал Бэмби. — Там они буйствуют в окружении королев. Иногда они дерутся за право быть хозяином поляны. В это время их ярость не знает границ. Особенно опасно находиться с ними рядом, когда они ревут. Никогда не приближайтесь к таким полянам из любопытства.
— Я совсем не любопытный, — заверил Гено.
Фалина внимательно слушала. Бэмби внезапно исчез. Гурри неожиданно рассмеялась.
Облако окутало Бэмби, отодвинуло его назад, и тот, кто умел так таинственно исчезать, на этот раз. Еще таинственней сгинул с глаз своих близких.
Прошло каких-нибудь два дня и две ночи, и то тут, то там можно было услышать короткий рык: «Ммо!» Потом еще где-нибудь: «Ммо!» И все.
— Это короли! — Гено задрожал, — они уже ревут.
— Ну, — сказала Гурри, — не очень-то и страшно.
— Не спеши, дочка, — сказала Фалина, — подожди, пока они и впрямь заревут. Тогда у тебя будет другое настроение.
И настроение у Гурри изменилось сразу же, как только начался гон, и олени заревели по-настоящему.
Вначале раздался громкий стон, который вырвался, пробился наружу из глубины мощной груди. Потом этот стон раздвоился, перерос в дикий крик и закончился, словно выбившись из сил, несколькими тоскливыми глубокими вздохами. Фалина и Гено пустились наутек, прыгнули, не разбирая дороги, в чашу леса. Гурри остолбенела. Тело ее покрылось холодным потом, а сердце застучало, как молот в кузнице.
В это время второй вопль разорвал воздух с другой стороны Это был оглушительный рев повелителя, вызывающий и жаждущий. Гурри все еще стояла на месте. Она готова была бежать. Но ее словно околдовали. Снова прозвучал, немного дальше, третий крик — величественный рык, очень низкий бас, оборвавшийся на более высокой ноте.
Маленькая Гурри была глубоко взволнована этими проникновенными, страшными голосами, она слушала их, как человеческое дитя, которому впервые рассказывают сказки о героях. Удивительное, никогда не испытанное чувство шевельнулось в ее душе. Она словно опьянела, но ее голова оставалась ясной. Она понимала, ей не суждено стать участницей того, что происходит, но, тем не менее, чувствовала свою неразрывную связь с услышанным.
В сумерки на луг вышел король. Он непрерывно трубил, гудел, гремел, делая короткие паузы.
Гурри не выдержала, ей необходимо было его увидеть!
Дрожа от страха, она бесшумно подобралась поближе к краю зарослей, в которых пряталась. И она увидела его. Он шел медленно, вытянув мохнатую шею и приподняв голову, так что рога касались спины. Вместе с его голосом, с этим могучим голосом вылетало дыхание. Оно висело в холодном воздухе подобно облакам. Казалось, громогласный стон оленя принимал зримые очертания.
— Гурри! Гурри! — крикнула Фалина.
— Да, мама. Я иду! — Она прыгнула к Фалине и Гено.
— Гурри, — сказала Фалина, — почему ты такая непослушная? Разве ты забыла, о чем предупреждал тебя отец?
— Нет, конечно, нет.
Гурри дрожала от возбуждения.
— Конечно, нет! Но короли… — она не договорила.
Посередине маленькой прогалины мощный олень собрал вокруг себя пять самок. Он с любовью, на свой грубый лад охранял их, громко ревел то от вожделения, то от ревности, подозревая измену и свирепея от ярости. Вокруг в кустарнике стояли в засаде несколько оленей послабее и помоложе, надеясь отбить у могущественного паши какую-нибудь супругу. Дамы, особенно кокетливые, охотно поощряли соблазнителей или делали вид, что поощряют, дабы подразнить. Если повелитель замечал проделку, то сразу же принимал меры. Он подскакивал к изменнице, отгонял ее и ударял несколько раз рогами, словно шпагой, плашмя по спине и загривку. Ударял только для того, чтобы наказать, но никак не ранить. После этого он воинственно ревел.
Вот он разглядел сквозь поредевшую листву голову одного из соперников. И сразу же кинулся к нему. Низко наклонив рога с шестнадцатью зубцами, фыркая от ярости, он, словно буря, ворвался в чащу. Соперник, захваченный врасплох, в ту же минуту от страха дал тягу. С грохотом и треском, круша все вокруг, помчался он по лесу, не разбирая дороги, и исчез. Победитель не стал его преследовать, вернулся назад и снова воинственно заревел. В ту же минуту тот, кто так струсил, остановился и снова осторожно прокрался на прежнее место.
Гурри тайком наблюдала за этой суровой игрой. Она не очень хорошо понимала, что происходит, но не могла оторваться. Одновременно Гурри тщательно заботилась о собственной безопасности, в страхе ускользнула от самого юного короля и спряталась как можно лучше. Она с трудом переносила острый запах, исходивший от королей. От вида гигантов она приходила в ужас, смешанный с волнением и восхищением. Этот ужас околдовывал ее. Гурри с назойливым любопытством не сводила любопытных глаз с королей и не могла понять, что все-таки пугает боязливую Фалину и постоянно озабоченного Гено.
Теперь Гурри предстояло увидеть спектакль с участием королей. Оглушительный рев внезапно прекратился, повелитель словно онемел от изумления. В свадебные покои, на прогалину, вышел второй король. Непрошеный, нежеланный он шествовал с таким видом, словно имел полное право потребовать свою долю. Он был такого же роста, как и первый повелитель. Точно так же блестели его рога, широкие, с таким же количеством зубцов. Несколько секунд, словно примериваясь, олени неподвижно стояли друг против друга. Их глаза злобно сверкали.
Взгляд непрошеного гостя говорил: «Убирайся!»
Взгляд другого кричал: «Только попробуй меня тронуть!» Дамы напряженно наблюдали за встречей.
Казалось, они спрашивали: «Кто все-таки завоюет нас?»
Борьбу начал пришелец: он кинулся на противника, который уже ждал его. Наклонив рога, каждый пытался поразить другого в плечо или загривок, но натыкался лишь на голову. Лоб ударялся о лоб. Звенели, сталкиваясь, рога. Два молодых оленя, воспользовавшись потасовкой, кинулись завлекать дам и подольститься к ним.
Оба бойца прилагали все силы, чтобы заставить противника сдаться. Они уперлись ногами в землю, их мускулы напряглись так, что набухли вены. Их налитые кровью, широко открытые глаза не видели никого, кроме ненавистного врага. Так и стояли они какое-то время голова к голове, налегая друг на друга всей своей тяжестью, чтобы выяснить, кто из них сильнее. Оба тяжело дышали. Со стороны это выглядело безобидной забавой, даже шуткой. И тем не менее, это был яростный, беспощадный поединок.
Чужак, который пришел, чтобы бросить вызов и победить, потерял терпение и решил схитрить. Он отпрыгнул, рассчитывая, что олень-хозяин подастся вперед, когда неожиданно ослабнет давление, которому он упорно сопротивлялся. Но олень-хозяин стоял, как стена и, слегка повернувшись, вновь выставил рога навстречу пришельцу, пытавшемуся нанести удар сбоку. Снова стояли они голова к голове, их дыхание стало еще более тяжелым, еще беспощаднее боролись они друг с другом. Внезапно олень-хозяин намертво уперся передними ногами в землю, напряг все свои силы и нанес молниеносный, страшный удар рогами по рогам противника.