— И это говоришь ты? — перебила ее мать, — ты. Которая пережила больше всех, больше всех настрадалась?
— Ах, это такая старая история! — горячо возразила Гурри. — Я уже давно и думать о ней забыла.
— Мама, может быть Гурри судит обо всем не так строго потому, что она настрадалась много больше, чем Бозо и я вместе взятые? — проговорил Гено.
— Помолчи, — попросила его Гурри, — ради меня, не надо говорить об этом.
— Хорошо, — согласилась Фалина, — но мне жаль, что мы не сказали этого Бозо и Ролле!
— А я рада! — улыбнулась Гурри, — я сожалею только о размолвке.
— Почему? — сказала Фалина, — это расставание, я надеюсь, мы перенесем.
— Перенести можно не только это, а самые разные вещи, — серьезно сказала Гурри, — но когда друзья ссорятся и теряют друг друга, такая ссора представляется мне чем-то вроде несчастья.
— Замена, конечно, найдется! — сказала Фалина.
— Можно было бы найти новых друзей, — возразила Гурри, — новых, не теряя старых. Потеря остается потерей. Понимай это как тебе угодно.
— Спорить с тобой — последнее дело, — Фалина с обожанием смотрела на дочку.
Гено молчал, но думал примерно то же.
Замена Бозо и Лане нашлась быстро. Это Фалина, во всяком случае, напророчила правильно.
Они по-прежнему ходили на луг. Гурри все время утверждала, что это ее луг, против чего ни мать, ни брат не возражали. Несколько раз они встретили Роллу с детьми; эти встречи их не слишком радовали. Обе семьи вели себя так, словно другой не существовало. Но и тем и другим было трудно не замечать друг друга, хотя все делали вид, что это как бы само собой разумеющееся, естественное состояние. Но такое состояние не было ни само собой разумеющимся, ни естественным. Все это понимали, чувствовали, хотя старались не подавать вида.
Особенно нелегко приходилось Гурри. Ей очень хотелось заговорить с Роллой и Ланой; она часто ощущала у Роллы и Ланы и даже у Бозо такую же потребность. Но примирения не произошло. Борьба продолжалась молча, двойная борьба за луг и продолжение отчужденности Враждой это вряд ли можно было назвать. Фалина с детьми отстаивала свое право на луг. Победу своей настойчивостью в сущности, одержала Гурри.
— Мне бы хотелось знать, где они? — сказала Гурри через несколько дней.
— Разве тебе не о чем больше думать? — спокойно возразила Фалина. — Мне это безразлично!
— Надеюсь, с ними ничего не случилось, — встревожилась Гурри.
— Сейчас никому из нас ничего не грозит, — успокоила ее Фалина.
Гено молчал. Его волновало безотчетное чувство, будто бы он был причиной раздора. Он отгонял от себя это чувство, но иногда с ним случались приступы легкого раскаяния. Однажды утром на лугу появились две незнакомые лани, двое таких же юных детей, как Гено и Гурри. На лбу у каждого из них были заметны первые признаки будущих рогов. Они нерешительно подошли поближе, боязливо вздрагивая и на каждом шагу грациозно и робко поднимая тонкие ноги; видно было, что они считают попытку рискованной, но им ужасно хочется с кем-нибудь подружиться. Гурри прыгнула им навстречу и дружески поздоровалась. Следом за ней подошли Гено и Фалина.
— Как тебя зовут? — спросила у одного из них Гурри.
— Нелло, — прошептал он в ответ.
— А тебя? — спросила Гурри у второго.
— М-Мембо, — с усилием произнес он.
— Мембо, — повторила Гурри. — Правильно?
— П-п-правильно! — подтвердил Мембо.
Гурри засмеялась. Теперь засмеялись все. Но когда Фалина спросила: «Вы одни?», незнакомцы стали сразу очень серьезными.
— Мы одни, — оказал Нелло.
— Фалина допытывалась:
— Где же ваша мама?
Мембо стал заикаться сильнее:
— У, у нас н-нет б-больше м-мамы.
— Нашу маму, — печально сообщил Нелло, — во время большого Страха убила огненная рука.
— Бедные дети! — воскликнула Фалина. — Вы так давно осиротели! Хотите остаться со мной?
— О, очень! — быстро ответил Нелло.
Мембо мялся:
— Э, это…
От волнения он не мог говорить.
— Вы братья, — ласково спросила Фалина.
— Б-братья, — кивнул Мембо.
— Итак, милые дети, — продолжала Фалина, — вы возьмете меня в мамы?
— Спасибо, огромное спасибо! — воскликнул потрясенный Нелло.
— От в-всего сердца, — присоединился Мембо.
— Тогда это ваши брат и сестра, Гено и Гурри, — оказала Фалина.
— Д-дети Бэ-Бэмби! — с восторгом и волнением проговорил Мембо.
Нелло радостно смотрел на них:
— Ты знаменитая Гурри?
Она засмеялась.
— Я и есть Гурри! Слово, «знаменитая» забудь!
Мембо обратился к Гено, — У т-тебя бб-ло оп-пасн…
— У тебя было опаснейшее приключение, — помог брату Нелло. — Здравствуй, Гено! Ты самый лучший из нас мальчиков! Ничего удивительного, ты ведь сын Бэмби!
Гено взволнованно сказал Гурри:
— Если бы это слышал Бозо!
Союз был заключен и быстро превратился в дружбу. Нелло и Мембо больше ничего не боялись. Они непрестанно называли Фалину мамой. Это слово, которое они так долго не имели возможности произносить, доставляло им теперь необыкновенное наслаждение. Они оказались послушными и скромными. Нелло держался непринужденно, но он был более скуп на слова, чем его заика брат, который все время болтал.
— К-какое с-счастье быть с вами вместе! — уверял он от всего сердца. Или беспричинно признавался в любви, — М-мама, ты такая з-замечательная! Он обращался к Гурри с пространными объяснениями в любви, которые она терпеливо выслушивала. И перед Гено он тоже преклонялся. Нелло не отходил от него, помогал, когда Мембо сильно давился словами и полностью разделял его взгляды и чувства.
Гено был в восторге от новых товарищей. Их хвалебные слова радовали его. Он гордился своей репутацией среди мальчиков., о которой узнал от братьев, и от этого стал больше верить в свои силы.
— Мембо всегда заикался, как сейчас? — спросил он у Нелло.
— Это очень мешает? — забеспокоился Нелло.
— Да нет, — уверил его Гено, — ни капельки! Наоборот, Гурри и я считаем, что заикание делает Мембо еще более привлекательным и достойным любви.
— Раньше, — рассказал Нелло, — это было не так заметно. Правда, Мембо с детства говорил с трудом. Но после большого Страха он стал сильно заикаться. Он никак не может прийти в себя.
— Но это не так страшно, — уверенно возразил Гено.
Четверо детей так прекрасно ужились друг с другом, что Гурри о своих прежних товарищах почти не вспоминала. Они вместе играли, спали, тесно прижавшись к Фалине, которой прибавление семейства приносило все больше и больше счастья.
— Я ведь говорила, — оказала она Гено, — что замена найдется.
— Это больше, чем замена, — возразил Гено.
Фалина согласилась:
— И лучше, чем простая замена!
На лугу они бегали наперегонки. Насколько Мембо неважно разговаривал, настолько же быстро он бегал. Его никто не мог догнать.
Однажды во время этих состязаний Нелло с Гурри отстали, и он сказал ей:
— Только теперь, когда мы живем вместе с вами, мы до конца поняли, как плохо нам жилось одним.
Гурри добавила:
— Очень жаль, что вы не пришли раньше!
— Нам не хватало храбрости.
— При чем тут храбрость?
— Ах, ты представить себе не можешь, как часто мы пытались к кому-либо присоединиться и как часто нас недружелюбно встречали.
— Непонятно!
— Непонятно? Ваш отец Бэмби, и вы не можете нас понять? Чем дольше мы были одни, тем чаще попадали впросак с новыми знакомствами, тем сильнее заикался Мембо.
— Милый Мембо, — сказала Гурри, — тогда нам, пожалуй, можно надеяться, что он станет меньше заикаться, раз ему хорошо с нами.
Когда они однажды вечером вышли на луг, повсюду торчали светло-зеленые длинные травинки, прямые и кокетливые. Это был лук, пустивший днем побеги.
— Свежая еда! — ликовала Гурри.
— После такого длинного перерыва свежие ростки! — подхватил Гено.
Они тут же отведали их.
— Немного остро, но вкусно! — объявил Нелло.
— Если не очень остро, то меня это не пугает, — сказала Гурри.
— Была бы еда свежей, вот что самое главное, — заявил Гено.
Фалина тут же предупредила их:
— Осторожно, дети! Лук заманивает вас! Я вас понимаю, но это вредно! Бы заболеете! Поешьте, только совсем немного, а лучше даже не пробовать!
Разочарованный Гено выпросил разрешение.
— Ладно, один разочек, — позволила мать, — но не больше.
Нелло и Мембо сразу перестали есть. Гурри украдкой щипнула листочек, и лук перестал для детей существовать. Когда они вернулись к себе на лежку, то увидели уже проснувшуюся белочку Перри, которая сидела, прислонившись к стволу дуба. Она распушила и энергично задрала кверху свой хвостик, так что он торчал над маленькой умной головкой. При этом она с удовольствием грызла орешек.
— Вы только подумайте! — весело крикнула белочка. — Я нашла свои запасы!
— Я рада за вас! — ответила Гурри.
— Это прекрасно! — Перри была счастлива. — Я уже сыта и мне надолго хватит еды! Было время, когда я чуть ли не голодала!
— Мы все очень рады! — поддержала беседу Гурри.
— Правда, я не знаю, — болтала Перри, — принадлежат ли эти запасы на самом деле мне.
— Тогда вы не имеете права их есть, — произнес Гено нравоучительным тоном.
— Мой юный принц, вы слишком многого хотите!
— Я ничего не хочу, — сказал Гено, — я только считаю, что надо иметь совесть. Нам тоже приходится часто голодать.
Перри сильно смутилась:
— Когда у вас урчит в желудке и перед вами горой навалена еда, вы что, станете беспокоиться о хозяине роскошного обеда?
— Мне бы не хотелось отвечать на этот вопрос, — смутился Гено.
— Вот видите! — Перри распрямилась, прижала передние лапки к белой грудке и засмеялась: — Вы можете взять себе на заметку: кто голоден, у того нет совести.
Гено не согласился.
— Тем самым вы оправдываете всех грабителей и убийц!
— Ни в коем случае! — возразила Перри. — Я их ни в коем случае не защищаю. Я их только понимаю!