— А их жертвы? — спросил Гено.
— Страх и гнев тех, кого преследуют, я тоже понимаю, — заявила белочка. — Я сама часто попадала в беду.
Она взяла новый орешек и со вкусом стала его грызть.
В разговор вмешался Мембо:
— Т-так г-говорит тот, кто сидит в ббезопаоности и не имеет никаких з-забот!
От усилия он больше не мог говорить.
Гурри похвалила заику:
— Вот это правильно! Ты молодец.
Фалина позвала их, и они пошли спать. Никто больше не мешал белочке лакомиться.
Мох начал окрашиваться в светло-зеленые и желтоватые тона. Голубые незабудки, словно ковром, покрыли низины. Повсюду сияли темно-синие фиалки. Их тонкий, сладкий аромат сливался с дурманящим запахом земли, который все сильнее исходил от несметного количества ростков. Нежно-зеленая вуаль окутывала деревья, кустарники и ягодники. Распускались листья. Теплые солнечные лучи вселяли бодрость, нежное дыхание ветра обдувало лес, выглядевший так, словно он готовился к замечательному празднику. Поутру и в вечерние часы радостно звучала песня черного дрозда. Зяблики захлебывались мелодичными строфами; малиновки и чижи устраивали концерты; сороки и сойки еще не начали разучивать сигналы опасности, но, тем не менее, давали о себе знать усердной болтовней и пронзительными криками. Гурри вспомнила жаворонка и рассказала о, нем. Мембо и Нелло слушали ее рассказ, как чудесную сказку. Маленький, неприметный, скромный жаворонок и его ликующие песни, неустанно льющиеся с неба, восхищали их. Они страстно мечтали о жаворонке.
— Я х-хотел бы услышать жжаворонка! — сказал заикаясь Мембо.
Гурри молчала.
Мембо часто напоминал о своем страстном желании увидеть жаворонка, пока Гурри не предупредила, его, что лучше об этом не думать, так как его мечта может дорого обойтись. Мембо замолчал. Он и Нелло поняли, что Гурри имеет в виду свой плен, но не задавали вопросов. Они не только не попросили ее рассказать подробно о своем приключении, но даже не упоминали больше о жаворонке. Гурри остерегалась вновь заводить разговор на эту тему.
Впервые прозвучал хохот дятла. Вновь и вновь раздавались резкое гуканье фазанов и сильное, громкое хлопанье крыльев. Клич отважного сокола падал на землю.
— Ну, маленький брат, — сказал высокий дуб хилому деревцу, — листья у меня еще совсем крошечные, я у тебя ничего не отбираю: ни воздуха, ни солнца.
— О, лицемер! — разорился хиляк. — Ты ничего не говоришь о живительных соках, которые твои корни крадут у моих.
— Бери сколько можешь! Пользуйся возможностью! Распусти листья!
— Сколько можешь! Сколько я могу, находясь рядом с тобой? Ты сильнее! Ты издеваешься надо мной!
— Если ты, наконец, понял, что я сильнее, давай дружить.
Маленькое деревце зло возразило:
— И это все? С давних пор я знаю, что ты сильнее, и все время упрекаю тебя! Нет никакой дружбы только ссоры!
— Чего ты хочешь добиться своими упреками?
— Излить на тебя всю свою злость!
— Может быть, дружба лучше чем злость?
— Плевал я на твою дружбу! Слабый, а я, к сожалению, слабый ненавидит заносчивость и чванство сильного! Я не могу иначе! Дружба между нами невозможна!
— Устал я от твоего дерзкого нытья, — сказал высокий дуб.
— Сильный всегда называет правду дерзостью! — завопил хиляк.
Ответа он не получил.
Повсюду пробивались ароматные травы и другие растения. Луг снова стал давать обильную пищу; он был усыпан золотыми головками одуванчиков, белыми звездочками маргариток. Лани лакомились, наедались досыта молодыми побегами кустарников, до которых могли дотянуться. Бледно-желтые зимние шубки исчезли, словно по волшебству; мало-помалу проступал ярко-рыжий мех.
— У нас теперь уже третья шубка, — удовлетворенно отметила Гурри.
Довольные друг другом они резвились, как сумасшедшие. Среди белого дня на лугу по-прежнему проявлялся их веселый нрав, они вихрем носились туда-сюда, и трава, словно шелк, все слышнее шелестела у них под ногами.
Ролла, Бозо и Лана уже давно держались подальше от луга. Никто не замечал их отсутствия, никто не вспоминал о них.
На голове у Гено удивительно быстро вырастало то, что в будущем должно было стать рогами — два тоненьких стебелька высотой с человеческий мизинец, которые казались больше из-за «бархата». Сперва никто их не заметил, хотя Гено обещал стать великолепным самцом и, по сравнению с Нелло и Мембо с их малюсенькими рожками, выглядел значительно старше своих лет.
Гурри первой обратила на него внимание:
— Смотри, мама! Рога у Гено вырастают все выше!
— Я вижу, девочка, он становится похожим на отца.
Гено поднял голову. Все, чем он напоминал отца, наполняло его сердце гордостью и надеждой.
Нелло посмотрел на него без зависти:
— Вот это да! Кто из нас может с тобой сравниться?
Мембо изумленно заикнулся:
— Н-никто!
«И все-таки есть один, который воображает, что он сильнее меня», — подумал Гено. Он снова, после долгого перерыва, вспомнил заносчивого Бозо, но промолчал.
Бэмби не появлялся. Зная причину, Фалина нисколько не удивлялась. Она понимала, что Бэмби покажется, когда у него снова вырастут рога. Он сбросил их, исполненный силы больше чем когда-либо. Одиночество, которое иногда было ему по душе, на этот раз длилось дольше, чем он хотел; он тосковал по детям и ему не терпелось посмотреть на Гено.
Повсюду в лесу расхаживали лани-самцы, их рога еще не вполне выросли. Однако никто не видел Бэмби.
Олени тоже сбросили рога. Егерь называл этот период, повторяющийся из года в год, словом «сброс», а процесс обдирания «бархата» словом «очистка». Теперь олени снова без всякого стеснения бродили вокруг. Они знали, что уже могут показываться. Так же, как и лани-самцы, они не ждали, пока их рога очистятся, чтобы показаться кому-нибудь на глаза. Иначе поступал Бэмби, которого можно было увидеть только в исключительном случае и лишь тогда, когда он сам к этому стремился.
Время от времени четверо детей, постоянно державшиеся рядом с Фалиной, встречали оленей. Каждый раз раздавался многоголосый боязливый крик «Ба-о!». Фалина кричала громче всех. Три юных самца покрикивали ломающимися голосами. Только Гурри всего один раз испустила короткое «Ба-о!», да и то ради шутки и ради похвалы, и бежала вместе со всеми.
— Ты не боишься королей? — удивился Нелло.
— Немножко, — улыбнулась Гурри, — немножко все-таки боюсь. Но не так, как мама и вы.
— Я бо-боюсь их у-у…
— Ужасно! — закончил Нелло.
— Они красивые, эти короли, — признала Фалина — теперь я осознала их красоту, которую раньше не замечала.
— Вот видишь! — Гурри развеселилась. — Раньше ты считала, что они страшилища! Если теперь твое мнение изменилось, если ты больше не оспариваешь, что короли наши родственники, то зачем их бояться?
— Наверное, «бояться» не то слово, моя девочка, но я не в силах смотреть на них; их вид вызывает у меня ужас.
— Странно, — удивилась Гурри, — почему ужас?
— Ты… ты… — пытался высказаться Мембо, — Ты п-просто великолепна!
— У нее есть опыт общения с королями, — сказал Гено.
— Несмотря на запрет отца, — вставила Фалина, — несмотря на то, что он предупреждал нас всех, она пошла вслед за королями.
Фалина говорила это нежным голосом без тени упрека, как о давно забытом деле. Раньше о приключении Гурри никогда не вспоминали. Никто не подозревал, что ей пришлось пережить.
— Какой опыт? — робко спросил Нелло, — Может быть расскажешь.
— П-пожалуйста! — умоляюще попросил Мембо.
И впервые Гурри стала рассказывать. Не только Нелло и Мембо. Но и Фалина и Гено слушали ее, затаив дыхание. Просто, без прикрас, рассказывала Гурри о том, что видела. Она не упомянула ни о внутренней магической силе, ни о громких голосах, которые притягивали ее к королям. Она только описала могучего повелителя, его победный бой. Рассказала, как побежденный соперник с разбитыми рогами вышел на луг и был убит огненной рукой. Но умолчала о том, что незадолго до гибели несчастный страшно угрожал ей. Не упомянула и о том, как убежала от нее королева.
— Т-ты п-просто героиня! О, самая настоящая! — выпалил на конец. Мембо, словоохотливый, несмотря на свой недостаток. Гурри весело возразила:
— Героиня? Ни в коем случае! Любопытное, кокетливое существо и ничего больше!
Гено категорически заявил:
— Ни на что подобное я ни разу не отважился.
После непродолжительной паузы мать сказала то же, что сказал в то время Бэмби:
— Тебе повезло.
Гурри весело ответила:
— Конечно, без удачи не обойтись! Нужно верить в удачу, доверять ей, тогда удача придет!
— Ты и тогда так думала? — спросил Нелло, — или поняла в плену?
— Нет, — созналась Гурри, — я думала совсем не так, как рассказываю сейчас. Тогда я вообще не раздумывала ни минуты! Такое начинаешь понимать, наверное, только тогда, когда все уже позади.
На кустах и на маленьких деревьях на месте ободранной коры появились белые полоски, которые сначала желтели, а потом принимали красноватый оттенок: следы рогов. Слабые лани-самцы чистили свои рога о тонкие ветки, невысокие — о нижние, а могучие, рослые самцы использовали для этого высокий крепкий кустарник.
Бэмби очистил свои рога раньше других. Он выискивал самые потайные уголки. Даже самый крепкий кустарник не устраивал его полностью. Сильными ударами массивной головы очищал он рога от «бархата», срывая широкие полосы коры с кустов орешника и бузины. Казалось, он охвачен буйным помешательством, но его стремительный натиск происходил не от возбуждения, а просто от усердия. Наконец, его рога, протравленные соком раненого дерева, стали отливать черным цветом, а шесть длинных отростков засияли, как слоновая кость.
Его появление восприняли как радостное событие, Нелло и Мембо держались в стороне и молча с уважением смотрели на его высочество. Он глянул на двух малышей и обернулся к Фалине:
— Кто это с вами?
Фалина рассказала, как их зовут, и добавила: