Белые стены были полны рассеянного света, казалось, что они почти прозрачны и хрупки как раковины. Здесь было прохладно летом и тепло зимой. Здесь не терялся звук, и не надо было напрягать голос, чтобы слова были слышны с другого конца коридора или зала. Плавно струились лестницы, стены и потолки. Дворец был невелик, но казался бесконечным. Эльсеан знал тайны пространства, света и цвета.
Зал, в котором государь собрал правителей четвертей, был невелик и невысок, но очень красив. Вместо традиционных гобеленов стены украшала яркая мозаика с вечным рассказом о легендарных временах, но в изображениях виделась рука мастера Эльсеана. Лица были живыми. Если смотреть пристально, то казалось, что фигуры вот-вот продолжат движения, деревья закачаются под ветром, пламя запляшет на развалинах, рванутся вперед колесницы, слетят с тетив стрелы, обрушатся на врагов воздетые мечи, закружатся в танце девы и захохочет Силлата, подняв к небу свое окровавленное Красное копье.
Посередине комнаты стоял круглый стол, на котором была выложена карта Срединного Мира. Мозаика из ценного дерева, редкой кости, тонких жилочек металла, дорогих камней. Вот Средоточие, кольцо Холмов, Королевское кольцо, кольцо Стены. Словно круги, расходящиеся по воде от брошенного камня. Каждый из правителей сидел напротив своей четверти. Северянин Иара-Деста Дейянельт — высокий, жилистый и худой мужчина, уже в годах, но еще крепкий, как серые скалы побережья. Светлые волосы его уже сильно поредели, но седина в них еще не была заметна. Он не носил ни усов, ни бороды, и его светло-синие глаза ярко блестели на красноватом скуластом и остром лице. И лицо это было непроницаемо и бесстрастно. Он был в темно-синем, ибо таков был цвет севера. Только роскошный пояс и цепь правителя на груди говорили о его высоком положении.
Госпожа Ланье Адданалиль, правительница Восточной четверти, носила зеленый цвет востока. Волосы ее не были убраны как у замужних. Значит, до сих пор не нашла себе пары, подумал Вирранд. Молодая красивая женщина, да еще из такого высокого рода может и не торопиться замуж. Искатели руки всегда найдутся, есть из кого выбрать. Она и ему нравилась — но не более того. Стройная, но уже не хрупкая, умная, знающая себе цену. Но если она не оставит потомков, то в Восточной четверти будет много споров. Родня у нее многочисленная.
«Если мы вообще доживем до этого времени», — внезапно подумал Вирранд и сам ужаснулся своим мыслям.
Сам Вирранд упирался взглядом в изображение своей четверти. Таких резких контрастов цвета не было нигде. Оранжевая, как гербовый цвет Юга, пустыня, две ярко-синих вены двух великих рек — Анфьяр, бегущей к Закатному морю, и Орилен, что берет начало в болотах Восточной четверти и теряется в Пустыне, нежная зелень лугов и почти черные полосы и пятна лесов. Серебристые города и темно-серые замки. Он вздохнул, чуть ли не наяву ощущая запах травы и хвои. На мгновение он почувствовал себя птицей, летящей над Срединным Миром, птицы, прилетающей из-за Стены. Он выпрямился, стряхивая наваждение.
Западная четверть, как и Северная, выходила к морю, и на длинном мысу Аваль стоял дом Мейраны Авальянта, нынешнего Блюстителя Запада. Цвет Запада был алым, и запад пах морем и солью, и звенел, как песни его многочисленных городов, светлых, сребробашенных. Это была самая населенная четверть Мира. Немудрено — ведь здесь, в Западной четверти лежала Королевская часть. Владыка Запада был молод, хорош лицом и весел нравом. Вирранд знал его отца, но тот уже два года как покинул Сны Богов. Ниерана Авальянт был хорошим правителем, а вот Мейрана? Пока проявить себя ему не довелось, все шло по накатанной после покойного Блюстителя Запада.
Вирранд почти не слушал того, что говорят Блюстители остальных четвертей — он и так знал. Знал о болотных червях и ядовитых прыгунах, гигантских пауках из чащоб, оборотнях, о том, что все чаще случаются нападения на людей, и что все разумнее и целенаправленнее действуют твари на Востоке.
Правитель Северной четверти говорил о сиренах и морских змеях, о ледяных полуночниках и ненасытных рыбах со светящимися челюстями. О пещерах, полных скелетов погибших моряков и тоскливых песнях страшной птицы Ниэ, от которых люди сходят с ума.
Мейрана заговорил о тех самых таинственных исчезновениях людей. Как оказалось, такое происходило не только в Столице. И еще он осмелился сказать, что многим не по нраву Дома детей принцессы.
— Многие дети не сироты, и родители их не бедны. Но в Домах охотно обучают всех детей, а потом они часто сами уходят от родителей в эти самые дома. Конечно, это лишь говорит о том, как хорошо заботится о детях принцесса, и вырастут из них люди, верные королю, и это благо. Но родители этим недовольны, и потому многие начинают опасаться, что потеряют детей. И люди потихоньку уезжают в земли более спокойные.
Говорил он как бы между прочим, как будто знал, что король понимает все его невысказанные мысли.
Вирранд слушал, разумом понимал, но не мог представить, и потому ужасался своему спокойствию. Странное существо человек. Чтобы прочувствовать все до конца, ему надо увидеть своими глазами.
«Надо же, ведь я до сих пор не могу поверить в то, что на самом деле есть эти самые болотные черви и пауки, и сирены. Я не бывал там, я не видел их. А они не видели огненных драконов и хьяшты, они не видели высохших костей у воронок песчаных заглотышей, не видели, что остается от человека после встречи с хсентом, — Вирранд вздрогнул и скривился, вспомнив, как они днем — не ночью — добрались-таки до логова этих тварей среди нагромождения красных скал, и что потом было. Даже дракон боится выводка хсентов. Как же там воняло… — Как бы то ни было, это не сказки. Все это есть, и ойха тоже есть. И я не представляю, что с этим делать».
— Когда-то, в первые годы королей, — заговорила госпожа Востока, — государи объезжали земли, чтобы в них текла его благость. Потом, когда не осталось ойха, а тварей во внутренних землях стало мало, Объезд перестали совершать.
«Вот, значит, почему, — с сомнением подумал Вирранд. — Что-то мне кажется, что не в том было дело…»
Блюстительница Востока продолжала:
— Но сейчас, — она подняла темный взгляд на короля, который, казалось, глубоко ушел в свои мысли, неподвижно глядя перед собой, — сейчас надо совершить Объезд. — Она всплеснула руками. — Государь, у меня одна надежда — на твою Правду!
«Она очень, очень боится. Как и я».
— Я молю об Объезде, государь. Как во времена твоего деда, Хоноры, — закончила госпожа Ланье Адданалиль.
«Она не побоялась назвать имя Хоноры Мясника! Она в отчаянии, совсем в отчаянии…»
Все Блюстители смотрели на короля. Было так тихо, что сквозь закрытые витражные окна слышались крики чаек. За стенами звонкого дворца Эльсеана гулял юный летний день. Король был задумчив, но очень спокоен, в нем не было того страха и нерешительности, какие заметил Вирранд на берегу Синтара. Он сидел, задумчиво глядя на стол, положив руки на подлокотники кресла. Белая чайка с раскинутыми крыльями венчала высокую резную спинку.
— Что же, — медленно заговорил он. — Благодарю, госпожа, что вы вспомнили моего деда Хонору. Я не скрою, что у меня есть выбор. Если я его приму, то воцарится мир, спокойствие и изобилие, но за это придется платить, но не мне. Если я его не приму, то тоже придется платить, но уже мне. И я не уверен, что удастся все восстановить, так как было в прежние, спокойные времена. Я не прошу вашего совета — вы же выберете мир, спокойствие и изобилие, верно? Я принял решение и просто уведомляю вас, и будьте готовы ко всему. — Он поджал губы, потом улыбнулся. — Я совершу Объезд. Мы отправимся в день Середины лета и вернемся к зиме, когда над Средоточием встанет Кошачья звезда. Но до того, — взгляд его стал жутковатым, — прольется кровь. Я стану вторым Хонорой, но уже в Столице. И, надеюсь, вы так же поступите у себя в Четвертях. — Он ударил в гонг, появился глава королевской стражи. — Охрану к Камню и сюда.
Он резко встал и приказал остальным следовать за собой.
Они спустились вниз, по светлым коридорам и галереям вышли к воздушной арке, выходящей на площадь. У Камня они остановились под ярким ликующим солнцем юного лета. Красноватая поверхность Камня блестела тысячами искорок слюды. Блюстители встали по своим местам — Запад, Север, Восток и Юг. Король не приблизился к Камню.
— Положите руки на Камень, — приказал он. — Клянитесь до Середины лета хранить молчание.
— Клянусь, — первым сказал Тианальт.
— _Клянусь, — повторил Йера-Даста и почти в голос с ним госпожа Ланье.
— Клянусь, — завершил Мейрана.
— Хорошо, выдохнул король. — Я объявляю боговнимателей вне закона. Дома детей будут уничтожены, и… дети тоже.
«Я многого не знаю. Значит, так надо», — лихорадочно успокаивал себя Вирранд.
— Айрим будет казнен, без суда. После этого мы отправимся в Объезд. И готовьтесь сделать то же в ваших Четвертях. — Он усмехнулся. — Иногда надо быть жестоким.
Вирранд вздрогнул. Он перехватил взгляд короля.
«Ты меня верно понял, Тианальт», — говорил его взгляд.
«Ну да. Теперь у него есть сын. Будет. Он может и не беречь себя.»
Глава 7
Айса родился и вырос в большом городе, в Уэльте. Потому столица его не пугала.
Резиденция градоправителя располагалась в так называемом Доме Силлаты (хотя сам великий герой Грозовых Лет там явно ни разу не бывал). Это было одно из немногих зданий в нижнем городе, сложенных из красного камня, стало быть — одно из самых старых. Стояло оно на небольшой площади с фонтаном, прямо напротив восточных врат верхнего города. Длинное, приземистое, грубое, с квадратными маленькими окнами и прямоугольными арками, как все старинные здания, оно фасадом выходило к фонтану. Две пристройки образовывали задний двор, вмещая в себя казармы, конюшни и прочие службы. По обе стороны от Дома Силлаты расходились под углом две большие улицы, рассекавшие город прямыми лучами до самого подножия холма. Одна звалась улицей Правой Ноги, а другая, что закономерно — Левой.