Маллен засмеялся. У него был хороший смех и хорошее лицо — открытое, с яркими темными глазами, с красивыми темными усами и бородкой, которые неотразимо действовали на женщин.
Земли Дня, Северная четверть, неподалеку от Тюленьей лежки
Унед чуть зажмурился, когда очередная темная, холодная волна тяжело ударила в борт, обдав всех ледяным брызгами. Небо почти касалось воды и было таким же темным и тяжелым. Мелкие острова-скалы впереди были еле видны. Хорошо, что у бардов особое зрение, а у морских охотников — особое чутье.
— И какой дурак врет, что там могут быть Счастливые острова? — пробормотал Дион.
— Да плывут же туда, — отозвался Венда.
— А кто-нибудь возвращался? — отгрызнулся Дион.
Унед рассмеялся.
— Ты еще настоящего морского гнева не видал. Это так, погодка. Верно, госпожа?
Бардесса, похожая на морскую хищную птицу, резко повернула голову, потом кивнула, не говоря ни слова.
— Уже близко, — пробормотал Унед.
Сирены гнездились именно среди этой горстки островков, точнее, скал. Здесь даже птичьего базара нынче не было — сирены сожрали все живое. А потом начали нападать и на берега. Госпожа Керинте попросила помощи в Ластане, послала к охотникам. Даже Блюститель Севера прислал своих людей. Видать, и правда большое дело, раз такие важные люди…
— Вон там! — прервал его мысли голос с передней ладьи. — Вот они!
Серую тяжелую воду вспарывали зеленоватые крутящиеся кольца с острыми лезвиями плавников по всей длине. Порой из волн показывались безносые голые головы, увенчанные гребнем, с прилегающими острыми ушами, с огромными белесыми глазами навыкате и толстыми черными губами. Лица пугали своим неуловимым сходством с человеческими. Разрез глаз, длинные ложные ресницы, изгиб рта, создающий впечатление, что сирена вот-вот улыбнется.
Унед взял наизготовку гарпун с заговоренным острием. Страшно дорогая штука, работа Ночных. Три поколения охотников владели им.
«Не подведи», — прошептал Унед.
Бардесса сосредоточенно смотрела вперед.
Сирены шли полумесяцем, охватывая ладьи. Как всегда. Сейчас передние ладьи разорвут этот полумесяц и быстро развернутся, разрезая их строй и обходя с тыла. Сирены тупы, как все твари.
С передовой ладьи послышались крики. Характерный тупой удар, всплеск темной волны и длинная тягучая мелодическая фраза — кто-то из бардов ударил. Змеиное тело c человеческим торсом взметнулось из воды, пролетело несколько сотен шагов и ударилось о скалу. Задергалось и медленно сползло в воду. Главное — не давать им закричать. Убивать прежде, чем тварь разинет рот.
Унед на мгновение представил, что было бы, если бы твари были разумны, если бы они действовали иначе и закричали бы все вместе. По спине прошла дрожь.
Справа по борту вынырнула голова. Венда метнул гарпун.
«Хорошо, парень, хорошо».
Началась привычная работа.
А потом вдруг закричал кто-то от скал. Унед глянул, и волосы встали дыбом. В тыл заходили еще с полтора десятка сирен, и они не намеревались нападать. Они вставали на хвостах, запрокидывая головы и готовясь к крику. Бардесса не то ахнула, не то взвизгнула, вскочила, вцепилась в борт и застыла, как дракон на носу ладьи.
— Не смотреть! — заорал Унед, понимая, что происходит. — Бей, бей!
Арбалетчики правителя принялись за дело, пытаясь отстреливать дальних сирен. Двое явно были ребятами не простыми — бить в такой темноте, при такой качке, да еще и попадать — это простому человеку не под силу. Либо особо обучены, либо низшие барды.
Сирены быстро уходили от ладей, собираясь вокруг тех, новых.
Их было слишком много. Вот сейчас и случится, то, чего так боялся Унед.
Похоже, это поняли все.
— В стороны! — все услышали металлический голос — кто-то из бардов, наверное, старший. Только они могут говорить так, чтобы было слышно в голове. — В стороны, все, быстро!
Бардесса, подобно нетопырю, мгновенно перепрыгнула через голову гребца к корме ладьи, туда, где никто не заслонял ей сирен, и снова замерла, не моргая. Этот прыжок перепугал людей чуть ли не больше, чем угроза крика тварей. Унед понял, чего она хотела.
— Идти ровно, чтобы она видела скалы! Не вилять! — рявкнул он.
«Раз. Два. Три. Четыре. Сейчас будет крик. Сейчас»
Крик. Унед уже слышал такое, он знал. Умел, как всякий охотник, немного гасить удар, но все равно это было неописуемо, тошнотворно — словно какой-то червь мгновенно вгрызся в череп и начал прожирать себе путь вдоль позвоночника. Если это будет длиться чуть больше трех минут — человек просто умрет.
Крик оборвался гораздо раньше. Это тоже было чудовищно болезненно — как будто этого ощетинившегося крючьями червя вырвали из тела с мясом.
Унед пришел в себя довольно быстро. Попробовал дышать. Руки, так и не выпустившие гарпун, дрожали. Бардессы на ладье не было. Ее тело плавало где-то в десяти шагах и дергалось — две сирены, забыв об угрозе, набросились на еду. Унед в диком гневе до хруста стиснул зубы. Метнул гарпун. Сирена взвыла — но это был не Крик, это был просто вой подыхающей твари. Это вывело из оцепенения остальных его людей — тех, что уцелели после крика. Не все оказались крепкими.
Один мощный гребок — и на голову уцелевшей сирены обрушились весла. Обезумевшая тварь выпрыгивала из воды, билась о борт, пыталась уйти, но всаженный Дионом гарпун держал ее на поверхности. Ее забили насмерть.
Унед втащил на борт бардессу. Глаза ее были открыты. Сирены оторвали левую руку, выгрызли огромный кусок мяса с бока.
Дион всхлипнул.
— Не хнычь, барды знают, на что идут. Хорошая была женщина.
— Ее крик убил? — тоненько спросил Дион.
— У них, у бардов, свой крик. — Унед набросил на тело бардессы тяжелый плащ из тюленьей кожи. — Силы не рассчитала, бедняжка.
— А я и не слышал ничего…
— Это если и услышишь, не поймешь что такое…
Он посмотрел вокруг. Четыре ладьи погибли. Несколько человек успели поднять из воды. Вокруг плавали неподвижные тела мертвых сирен. Наверное, сколько-то ушли, но их было уже слишком мало, чтобы угрожать берегам. Но придется сюда еще прийти — надо уничтожить гнезда с икрой. И поскорее, чтобы старшие сирены не перенесли икру на другое место или не приплыла бы на защиту другая стая. А то к концу лета появится новое поколение тварей.
Эта вылазка стоила жизни двенадцати охотникам и трем бардам. Большая потеря. И охотника, и барда надо обучать и пестовать долго.
Но сирен до конца лета не будет.
Глава 3
Холмы, Медвежий холм
— А вот не лезьте вы, господин! — сердито толкнула Ринтэ в грудь могучая повитуха. — А вот не лезьте! Не мешайте! Вы погуляйте лучше, на охоту там поезжайте, или еще куда. Вы тут зачем? Вы же рожать не будете вместе госпожи, а? — служанки и повитухи расхохотались.
Он увидел в приоткрытую дверь Сэйдире — вернее, ее светлые волосы, а потом его вытолкали.
Он никогда не чувствовал себя таким несчастным и беспомощным. Его, королевского брата, мага, барда, наследника двух холмов выперли прочь, как нашкодившего мальчишку, обычные тетки. Его не пустили к собственной жене.
Он пошел куда глаза глядят, как в сказках. Каким-то образом вышел к дедовым покоям, ввалился туда, сразу же напал на деда и начал ему жаловаться, дергать за рукава, бегать по комнате, тряся руками.
Дед участливо посмотрел на внука. Подошел, приобнял тихонечко по-медвежьи, усадил, заставил выпить какой-то забористой дряни. По телу мгновенно разлилась теплая тяжесть, звуки стали странно растягиваться, а комната мягко поплыла перед глазами.
— Тыыыычееееемммммееееняаааопоииииил?
Губы еле слушались. Ринтэ удивлялся внезапной тягучей игре света, какому-то запаздыванию звуков. Даже смешно.
— Ииииии…
«Это я смеюсь, что ли»?
Дед сидел рядом, подперев ладонью огромную голову.
— Ничего, все путем. Ты кого хочешь, парня или девку? Знаю, знаю, парня, все мы хотим сыновей. Да только будет у тебя девка. Я знаю.
— Ииииооооткуууудатыыыызнааааеееешь? — Ринтэ чуть снова не рассмеялся, так смешно тянулись собственные слова.
— Я Тарья Медведь, я знаю. — Он улыбнулся. — Хорошая сегодня ночь. Начало лета. Назови ее Майвэ — «начало».
Ринтэ хотел было ответить, что он все равно думает, что будет сын, когда вошла дедова домоправительница, Сьялле.
— Ну, что, с дочкой поздравляю!
Дед рассмеялся.
— Вставай, пошли!
Ринтэ встал. Зашатался. Сьялле хмыкнула. Дед подхватил Ринтэ под мышки и поволок знакомиться с дочерью.
Земли Дня, Южная Четверть, Уэльта
Вирранд помнил старинные предания детской памятью. Тогда он не задавался вопросами «как это могло быть» или «почему именно так», он просто слушал ньявельтовского барда, огромного Онду, приезжавшего к ним по просьбе матери. Онда был хорошим бардом. Картинки не то возникали в голове, не то вставали перед глазами — с бардами никогда не поймешь.
Он видел, как через открывшиеся в Стене Врата в мир пришли люди — мужчины, женщины. И Стену, и Врата он видел — или представлял — смутно, поскольку барды тоже немного об этом могли сказать. Да и людей он видел как-то в общем. Одно было точно — люди шли вперед, отвоевывали мир у тварей Жадного. Вирранд иногда задумывался — а где были люди до того, как вошли в мир? И почему они ушли из того места? Или то было место, где их создали боги нарочно, чтобы отвоевать мир у Жадного? И верно ли, что после ухода из Снов Богов люди попадают за Стену?
Но на этот вопрос не знали ответа даже самые знаменитые барды. Ученые написали на эту тему много трудов, в ходе диспутов было вырвано немало бород, выбито зубов и глаз. Но так ни к какому решению прийти и не удалось. Возможно, именно потому год от года кто-нибудь да пытался дойти до Стены. В свое время знаменитый Лимейя Аранвальт написал свое «Необыкновенное путешествие Йамеля Ванаральта к Стене», которое, правда, было всего лишь занимательной выдумкой, где Аранвальт бичевал пороки своего времени и высмеивал людские предрассудки.