Уже была выбита из войны Австрия. Папская область в Италии стала Римской республикой, Швейцария — Гельветической.
Все эти успехи были связаны с именем Бонапарта.
И Суворов, следя за ними из своего русского далека, качая головой, поговаривал: «Помилуй бог... широко мальчик шагает... пора, пора унять его!..»
В итальянской деревне Кампо-Формио 7 октября 1797 года Бонапарт продиктовал Австрии мир.
Ей пришлось потерять многое, но она утешилась, ибо противники поделили Венецианскую республику; при этом Австрия получила Далмацию, город Венецию и левый берег реки Эч.
Французы же из венецианских владений захватили Ионические острова и несколько крепостей в Албании. Это был захват Бонапартом важных позиций на Средиземном море. «Острова Корфу, Занте и Кефалония, — доносил он Директории, — важнее для нас, чем вся Италия вместе». Он открывал себе дверь на Балканы и становился соседом Турции, которая уже склонялась вступить с ним в союз.
Ее дружба с Францией была многолетней. Французские инженеры сооружали в Константинополе доки, работали у турок на оружейных заводах, строили Порте на ее же верфях превосходные корабли.
Французы, приезжавшие в Константинополь, пользовались особым покровительством турок и даже устраивали в городе республиканские демонстрации. Однажды, когда они слишком расшумелись перед окнами австрийского посольства, его драгоман отправился жаловаться Мустафе-Решиду, министру иностранных дел.
— Накажи бог этих французов! — сказал драгоман. — Помилосердствуйте, эфенди, прикажите им хотя бы снять с головных уборов кокарды!
— Э, друг мой! — равнодушно ответил министр. — Сколько раз мы вам разъясняли, что Оттоманская империя — государство мусульманское. У нас на такие значки не обращают внимания. Подданных дружественных держав мы считаем гостями. Что они хотят, то и надевают. И если они наденут себе на головы даже корзины для винограда, мы и тогда не обязаны спрашивать, почему они поступили так...
Весной в Севастополе стало тревожно.
Приезжавшие из турецкой столицы моряки говорили:
— В цареградском адмиралтействе много французов, которые носят полосатые бантики на шляпах, и их весьма уважают. Впрочем, соблюдается тишина, и по наружности против русских ничего не заметно.
Но те же моряки утверждали, что турки неизвестно зачем вооружили сорок два корабля.
Вызывали также тревогу известия о приготовлениях французского флота в Тулоне. Был слух, что он под турецким флагом войдет в черноморские воды. Во Франции действительно готовилась экспедиция; однако истинного назначения ее никто не знал.
Покончив с Австрией, Бонапарт решил нанести удар Англии. В Тулоне, Бресте, Рошфоре и Лориане снаряжалась армия вторжения. Она должна была пересечь на судах море и совершить прыжок на острова.
Английский флот следил за противником. Более шестидесяти кораблей стерегли французские порты, готовясь сорвать любой неприятельский план.
Превосходство англичан было слишком явным, и к весне 1798 года Бонапарт отказался от своей затеи. Он принял другое решение: завоевать подвластный туркам Египет и оттуда угрожать британским владениям в Индии. Это была чистая авантюра, но такого броска никто не ожидал...
Англичане считали, что французы скорее всего нанесут удар по островам из Бреста, и держали близ него свои главные силы. Контр-адмирал Нельсон с небольшой эскадрой из трех кораблей крейсировал между берегами Испании и Сардинии. 8 мая буря повредила его корабли.
В ту же ночь Наполеон вышел из Тулона в Египет. Четыреста транспортов под охраной кораблей и фрегатов двинулись с десантом к африканскому берегу.
В это время Нельсон исправлял повреждения. Вскоре его эскадра была усилена одиннадцатью кораблями, и он прибыл к Тулону. Там он узнал, что французский флот ушел.
Между тем войска Наполеона достигли Мальты и овладели ею без боя. Оставив на острове гарнизон, Бонапарт двинулся дальше — к Александрии. Стремясь сохранить свой план в тайне, он истреблял встречные суда.
А Нельсон искал его в Архипелаге. 9 июня он узнал, что тулонская экспедиция назначена в Египет, и пустился за нею в погоню. 11 июня ночью английский флот прошел на расстоянии всего лишь шестидесяти миль от французского, следуя почти параллельным курсом. Англичане тоже шли к Александрии. 17-го они уже были там.
Но они не нашли французов: их флот еще находился в пути, и Нельсон обогнал его на сутки. Теряясь в догадках, он метнулся к Сицилии, а Бонапарт 18 июня высадился вблизи Александрийской бухты и начал завоевание «страны пирамид».
Ему удалось беспрепятственно доставить войска в Египет потому, что командиры английских фрегатов увлеклись в это время весьма прибыльным делом: рассеявшись по морю, они захватывали французские торговые суда и находившийся на них груз.
Не имея помощи от своих фрегатов, Нельсон потерял из виду противника и в течение месяца не мог отыскать его след. У него был приказ идти на поиски всюду — «по Средиземному и Адриатическому морям, в Морею, Архипелаг, даже в Черное море». Только в конце июля, убедившись, что французы в Египте, он устремился туда вторично. За это время Наполеон успел продвинуться вверх по Нилу и захватил Каир.
Двадцать первого июля утром с английской эскадры увидели минареты Александрии. Два порта — старый и новый — были заставлены судами. На городской стене развевался французский флаг.
Нельсон остался на взморье. Его передовые корабли приблизились к гаваням и показали сигналом, что на рейдах одни транспорты, военных же судов нет.
Но три часа спустя один из английских кораблей обнаружил французскую эскадру. Она стояла на якоре в Абукирской бухте, в двадцати милях восточнее Александрии. Англичане при хорошем попутном ветре тотчас пошли на восток.
Нельсону было сорок лет. Еще мальчиком начал он службу во флоте, но переносил море с трудом — постоянно испытывал морскую болезнь. Небольшого роста, невзрачный, со светлыми спутанными волосами собранными в пучок на затылке, он имел привычку надувать и оттопыривать губы, устремив в пространство задумчивый взгляд.
В два часа дня французы увидели английскую эскадру, идущую под всеми парусами. Она была не в строю, и хотя некоторые ее корабли сильно отстали, тем не менее англичане спускались на французский флот.
Он стоял далеко от берега, растянувшись на полторы мили. Это были корабли, фрегаты и бриги адмирала Брюэса, доставившие в Египет десантные войска.
Англичанам повезло: Брюэс не выслал дозорных судов в море и теперь расплачивался за свою оплошность: его экипажи занимались ремонтом и батарейные палубы были завалены корабельным имуществом; мало того: около трех тысяч матросов находились на берегу, посланные за пресной водой.
Брюзс созвал военный совет. Было решено принять бой на якоре, так как бывшие налицо люди не управились бы на батареях и с парусами, а находившиеся на берегу не могли скоро вернуться: им мешала сильная зыбь.
Считая, что атака может быть произведена англичанами только с правого борта, Брюзэс приказал перегрузить загромождавшую палубы утварь на левый, обращенный к берегу борт. Он втайне надеялся ночью уйти в Корфу, полагая, что противнику понадобится часа четыре, чтобы начать атаку, а в сумерках он не решится завязать бой.
Бухта была для англичан незнакомой. Идти по ней надлежало осторожно. Командиры Нельсона медленно продвигались в неизвестном фарватере, все время измеряя глубины — бросая лот.
Солнце садилось. Англичане приближались к противнику. Уже был виден берег, опоясанный рифами. Бурун взлетал над ними пенной грядой.
Лоция предупреждала мореплавателей об Абукире: «Если день склоняется к вечеру, поворотите в море». Лоция не была принята во внимание. Багровый африканский закат уже охватывал небо, когда Нельсон вошел на рейд.
Ветер дул вдоль неприятельской линии. 13 французских кораблей стояли на якоре; между ними и берегом — второю колонною — фрегаты и мелкие суда.
Головной английский корабль обогнул отмель. Он прошел между берегом и французами и занял позицию с левого борта противника. Его примеру последовали четыре шедших за ним корабля.
На шестом корабле — «Вангарде» — находился Нельсон. Он поднял сигнал, одобряющий маневр командиров, и повел свои остальные суда по правому борту, отрезая со стороны моря вражеский авангард.
Нельсон рисковал многим, идя на этот маневр. Спускаясь по ветру, его корабли двумя колоннами должны были охватить голову французского флота и поставить ее в два огня. Они сами могли оказаться в ловушке, если бы неприятельский авангард оказал своим товарищам помощь. Но он находился под ветром; сняться с якоря и подойти к головным судам было трудно. И Нельсон рисковал флотом, надеясь, что противник не осмелится предпринять трудный маневр.
Половина атакующих судов устремилась между берегом и неприятельским флотом. Это напоминало Калиакрию, и Нельсон, в сущности, повторял Ушакова, повторял прием атаки, предпринятой Федором Федоровичем за семь лет до того, в 1791 году.
Тогда, у мыса Калиакрия, Ушаков точно так же начал сражение с турецко-алжирской эскадрой, не перестраиваясь из походного порядка в боевой и пройдя между берегом и судами противника. Только малочисленность его кораблей не позволила ему поставить неприятеля в два огня.
Быстро темнело. Сражение началось в сумерках. Для опознания своих судов во мраке англичане подняли на гафелях по четыре фонаря.
Правый борт французского флота оказал яростное сопротивление. Брюэс успел вызвать людей с фрегатов; возвратилась также часть матросов с суши и заняла свои места. Но левый борт бездействовал. Совершенно заваленный корабельной утварью, он был небоеспособным и молчал.
Зато английские карронады громили оба французских борта. Их ядра не оставляли обычных пробоин, но сокрушали дерево, как таран. На ближней дистанции они были особенно смертоносны. Вдобавок противника подавляла их скорострельность: у французов уходило на выстрел три минуты, у англичан — одна.