местным властям...
До начала сентября русские простояли в Буюк-дере, задерживаясь из-за противного ветра. Но 8-го утром ветер утих и корабли вступили под паруса.
Построившись линией, двинулись они мимо турецкой эскадры и дворца султана, салютуя флагу капудан-паши семнадцатью выстрелами и дворцу — двадцатью одним.
Под гул ответных салютов поравнялись с дворцом, откуда султан следил за уходящим флотом.
За русской эскадрой следовала турецкая. Ушаков главенствовал над обеими. Морская история знала до этого лишь один случай, когда русский адмирал возглавлял соединенный флот[192].
В Галлиполи, у новых дарданелльских замков, русские соединились со второю турецкою эскадрою. На флагманском ее корабле находился вице-адмирал Кадыр-бей.
Одиннадцать суток простояли у выхода в Средиземное море: пришлось дожидаться, пока подойдут все турецкие суда из Пролива и запасутся порохом и сухарями. За это время были снаряжены и отправлены к английской эскадре фрегаты и канонерские лодки. Капитану Сорокину было приказано идти с ними к Родосу и затем далее, на восток.
Кадыр-бей просил Ушакова прислать ему знающего турецкий язык офицера для истолкования сигналов. Федор Федорович отправил к нему Метаксу на два-три дня.
Двадцатого сентября, снявшись с якоря, пошли к южному берегу Мореи. Там снова остановились, чтобы взять лоцманов. Ушаков имел разрешение своего правительства принимать на флот добровольцев греков, и к нему тотчас же явилось много охотников, некоторые на своих судах.
Решив начать освобождение Ионических островов с ближайшего из них — Цериго, он послал туда Шостака с двумя фрегатами. Вскоре и все остальные суда выступили в поход.
В союзном флоте было теперь десять кораблей, двенадцать фрегатов, шесть бригов и несколько греческих «кирлангичей», удобных для действий у берегов...
С попутным ветром пришли к острову Хиос. Турки отправились на берег запастись водой и закупить продовольствие. Но хиосские греки, завидев «буйных галонджи», — как называли они турецких матросов, — поспешно закрыли лавки и заперлись в домах.
Тогда Ушаков послал сказать Кадыр-бею, что если их совместное плавание так устрашающе действует на население, то не лучше ли им ходить порознь, условившись о месте встречи эскадр?
Но Кадыр-бей объявил жителям, что по первой же их жалобе будет «казнить матросов смертью», и приказал открыть дома и лавки. После этого на острове открылась ярмарка, и «русские, турки и греки смешались, приветствуя друг друга».
Затем эскадры продолжали путь.
Море древней Эллады расстилалось перед русскими кораблями. Теплый ветер доносил с берегов запах лавра и олеандров. Над водою тянулись перепелиные стаи; они направлялись из Европы в Африку, совершая осенний перелет.
Птицы летели к острову Цериго, где ежегодно останавливались несметными массами.
Птицы и воевавшие на морях люди передвигались одной и той же дорогой: Бонапарт избрал остров Цериго для связи своей египетской армии с гарнизонами Ионических островов.
До XII века острова эти были свободны; лишь с падением Византии узнали они чужеземный гнет. Венецианцы, генуэзцы и турки долго оспаривали друг у друга «право» владения Ионическими островами, и наконец Венеция стала властвовать над ними, пока французы не прибрали их к рукам.
На островах было 200 тысяч жителей, главным образом — греков. Константинопольский патриарх написал к ним свое «увещание», и Ушаков должен был его распространить.
Патриарх обещал от имени Порты, что греки Ионических островов по освобождении от французов получат независимость, установят у себя правление, какое пожелают, и сами выберут своих правителей или старшин...
На вторые сутки, ночью, к флагманскому кораблю Ушакова прибыла шлюпка. Греки-цериготы поднялись по трапу «Св. Павла» и потребовали свидания с адмиралом. Горбоносые, смуглые люди в круглых шапочках и цветных шерстяных безрукавках, увидев его, заговорили наперебой.
Они рассказали, что французы поборами разорили на острове и дворян и крестьянство; хлеб вздорожал, главные предметы торговли — коринка[193] и деревянное масло — потеряли цену; народ ожесточен, ждет не дождется русских и готов им помогать.
Федор Федорович обнадежил их своим скорым приходом и дал им копию послания патриарха. Греки ушли к острову Цериго, куда в это время уже приближался капитан-лейтенант Шостак.
Двадцать девятого сентября Шостак прибыл туда.
Подойдя к крепости, капитан-лейтенант открыл огонь с обоих фрегатов. Французы, оставив прибрежные укрепления, бежали на гору, в крепость Капсале. Она была недосягаема для огня фрегатов, и Шостак высадил на берег десант.
Свезли на сушу материалы для возведения батарей и шесть орудий. Люди двинулись в глубь острова, таща на руках пушки, преодолевая овраги, кручи и острые, как ножи, скалы.
Соединенный флот подошел на другое утро. Ушаков предложил французам сдаться. Его условия были почетными, но на них последовал отказ.
Тогда на батареи доставили большие орудия, был увеличен десант и стали готовиться к штурму. Но до атаки крепости не дошло.
Тридцатого утром с береговых батарей и судов открылась сильная канонада. Французы отвечали, но недолго. В полдень они спустили трехцветный флаг и подняли белый, чтобы предупредить штурм.
Гарнизон выстроился и сложил оружие. По условию, он должен был отправиться в Марсель или Анкону, дав честное слово не воевать против союзников в течение года и одного дня.
Цериго — древняя Цитера — был занят почти без боя. В тени масличных рощ, окружавших развалины столицы царя Менелая, он лежал, прекрасный и свободный, возвращенный грекам, владевшим им искони.
Весть о появлении союзного флота быстро разнеслась по Ионическим островам.
Находившийся в Корфу французский комиссар Дюбуа выпустил на греческом языке прокламацию; он объявил, что слух о союзе России и Порты ложный и что турки прибегли к обману, подняв на судах своих русский флаг.
Но это не помогло. Жители острова Занте, завидев русско-турецкую эскадру, кинулись в лодки и предупредили Ушакова, что французы возвели у пристани батареи.
Федор Федорович послал Шостака с фрегатами «Григорий» и «Счастливый» сбить поставленные на берегу пушки. С обеих эскадр, еще бывших под парусами, пошли к берегу шлюпки. Турецким десантом командовал Метакса.
Сумерки скрыли из виду город. Но зантиоты зажгли костры, чтобы указать дорогу, и осветили пристань множеством фонарей.
Шостак приблизился к батареям на картечный выстрел и быстро заставил их умолкнуть. Французы, заклепав пушки, бежали в крепость — старое венецианское укрепление, стоявшее над городом, на скале...
Все произошло как и на острове Цериго. Сперва противник решил сопротивляться, но когда матросы окружили крепость и с кораблей принесли лестницы для штурма, — выкинул белый флаг.
Шостак потребовал вернуть жителям все, что у них было отнято.
Его условия были приняты.
Это было 14 октября, а 15-го Ушаков с командирами отправился в Занте. Его приветствовали пальбой из ружей. Над городом стоял колокольный звон.
Был конец виноградного сбора, но поля и сады еще сохраняли свою свежесть. Шелковые ткани развевались на улицах; русские флаги — белые с синим косым крестом — свешивались из окон, и почти у всех жителей были такие же маленькие флажки в руках.
Зантиоты праздновали свое освобождение, видя в русских защиту не только от французов, но и от турок. И матери давали детям целовать герб российский на сумках «морских солдат».
После службы в церкви Ушаков возвратился на корабль и вызвал к себе старейших жителей. Пока они совещались, толпа зантиотов молча ожидала на берегу.
Но едва объявили им, что теперь они независимы и должны жить под управлением своих же граждан, они заволновались, точно их отдали врагу. Их охватил страх, что они не смогут сами себя защитить и турецкие паши поработят их пуще французов. Они закричали, что не надо им ни вольности, ни своих правителей, что они хотят лишь одного — быть принятыми в подданство России, а иначе ни на что согласия не дадут.
Такой оборот был оскорбителен для турок и ставил Ушакова в трудное положение. Он принялся убеждать греков, что их желание невыполнимо, так как в намерения русского императора не входит завоевание Ионических островов.
Ему нелегко было убедить их. Они долго перебивали его возбужденными возгласами, но все же смирились, увидев его непреклонность.
А он сказал:
— Я здесь не хозяин, а помощник! Русские пришли не владычествовать, но охранять!..
Пока Ушаков стоял у Занте, приводя городские дела в порядок, население островов Кефалонии и Санта-Мавры поднялось против французов, не дожидаясь прихода союзных эскадр.
Узнав об этом, Федор Федорович послал к первому из них Поскочина, а ко второму — Сенявина для оказания помощи жителям.
Капитан Поскочин пришел к Кефалонии и беспрепятственно высадил десант.
Из всех Ионических островов это был самый большой, а по населенности уступавший одному только Корфу. Город Аргостоли лежал на восточном его берегу.
Кефалония, богатая оливковым маслом, шелком и винами, была издавна связана торговлею с Таганрогом. Большая часть капиталов, находившихся в обороте на острове, принадлежала таганрогским купцам.
Турецкая война 1787—1791 годов застала некоторых кефалонийских греков в черноморских портах, где они находились по своим торговым делам. Потемкин предложил им поступить на русскую службу со своими людьми и судами. Они согласились, приняли участие в действиях русского флота, а затем вышли в отставку, получив награды и чины.
Трое из них оказались в Кефалонии, когда туда пришла весть о приближении Ушакова. Это были: Ричардопуло, Зворано, Дивори — отставные командиры, продолжавшие носить русский мундир.