Это был человек умный и деятельный, коварный и необычайно жестокий. Во всех войнах Порты он выставлял вспомогательное войско, но действовал с великим притворством и думал лишь о расширении своих границ.
Раболепствуя перед султаном, он готов был изменить ему в любую минуту. Во время русско-турецкой войны он вступил в переписку с Потемкиным; потом сблизился с Бонапартом, который одно время даже искал руки дочери Али-паши. В Стамбуле боялись, что албанский правитель объявит себя независимым. У него было сильное войско — пехота, конница, артиллерия; горные проходы Фессалии и Эпира находились в его руках.
Он был очень богат. Корабельные леса, добыча кораллов, рыбные промыслы и торговля невольниками приносили ему несметные доходы. В его хозяйстве трудились тысячи рабов-христиан.
Его называли Али-пашой Янинским, так как столицей своей он сделал Янину — город и крепость в албанских горах.
Он имел торговый флот — множество судов, ходивших в Триест и разные порты Италии. Эти торговые суда были в то же время корсарскими — Али-паша хотел сделать из Парги новый Алжир. Берберийские корсары состояли с ним в тайном союзе и уже готовились послать к нему опытных мореходов. Но Бонапарт, заняв албанские гавани, расстроил эти планы и возбудил против себя Али-пашу...
Пушечные и ружейные выстрелы возвестили о возвращении правителя. После этого ждать пришлось недолго. Не прошло и четверти часа, как Метаксу и сопровождавшего его турка допустили к Али-паше.
Их ввели в комнату, обитую парчой и малиновым бархатом. Правитель сидел на диване, окруженный целою свитою. Секретарь-итальянец что-то переводил ему из иностранных газет.
На паше была бархатная зеленая куртка, а поверх нее накинута соболья шуба; голову обвивала зеленая шаль. Он был плотный, среднего роста; борода и усы — мягкие, темно-русые; блестящие черные глаза его бегали, и румянец играл во всю щеку.
Турок поцеловал его полу и стал на колени.
Метакса поклонился и произнес приветствие от имени адмирала.
Али-паша, привстав, сказал:
— Добро пожаловать! — и принял из рук Метаксы письмо. — Как здравствует русский адмирал? — спросил он. — И тот ли это Ушаков, который разбил славного Саида-Али?
— Тот самый. — ответил Метакса. — Но он разбил не только Саида-Али, а и самого капудан-пашу Гуссейна.
Али-паша кивнул головою.
— Ваш государь знал, кого сюда послать...
Он распечатал письмо Ушакова и попросил показать, где его подпись. Затем отдал письмо секретарю, сказал, чтобы принесли трубки и кофе, и велел прочесть султанский фирман вслух.
Доставленный турком указ предписывал оказать русскому адмиралу помощь войсками и провиантом.
Во время чтения Али совершенно не слушал и не дал никакого ответа. Потом секретарь прочел письмо Ушакова.
— Хорошо! — сказал паша. — Я поговорю с офицером... — и пригласил Метаксу сесть рядом с собой. — Как надобно вас называть?
— Меня зовут Метакса.
— Вы грек?
— Мой отец родом с Кефалонии, а я родился на острове Кандии.
— Как вы попали в Россию?
— Отец отправил туда меня и двух моих братьев. Там мы были воспитаны в Корпусе чужестранных единоверцев и, окончив его, поступили на флот...
Слуги подали трубки и кофе в золотых чашечках.
Метакса пригубил и затем отхлебнул через силу — его преследовал трупный запах, и было противно до тошноты.
— Какое жалованье получаете вы? — продолжал правитель.
— Триста рублей в год, но, когда бываю в походе, мне выдают еще столовые деньги.
— Реисы[195] на моих торговых судах получают до пяти тысяч пиастров.
— Торговые обороты и военная служба — разные вещи, — возразил Метакса.
Брови Али-паши выгнулись; румянец на щеках заиграл сильнее.
— Почему?!
— Ваши реисы ищут корысти, а мы — славы и случая положить жизнь за отечество.
— Слыхали вы что-либо подобное? — обратился Али к своим приближенным.
— Нет, не слыхали, — отвечали они.
Метакса почувствовал, что это дает ему некоторое превосходство в беседе, и, чтобы еще больше утвердить его за собой, произнес:
— Быть может, шкиперы ваши имеют больше доходов, чем любой русский адмирал, но они целуют вашу полу и стоят перед вами на коленях, а я, простой лейтенант, сижу рядом с Али-пашою и этой чести обязан единственно российскому мундиру, который имею счастье носить.
Али захохотал. Речь Метаксы при всей ее независимости все же была паше приятна. Он потрепал лейтенанта по плечу и, перейдя на «ты», сказал ему:
— Нам много надо будет толковать с тобою!.. А сейчас ступайте оба кушать!.. После я позову вас, дам ответ и отпущу домой...
После обеда Метаксу пригласили для продолжения разговора.
Али-паша —в халате и красной феске — рассматривал «завоеванный» у французского консула телескоп. Не умея с ним обращаться, он сердился на своих слуг, считая, что они его испортили. Увидев Метаксу, он быстро сказал:
— Ваш адмирал худо знает меня и вмешивается не в свое дело! Я имею указ султана овладеть Превезой, Паргой и другими городами, а ваш адмирал мне преиятствует!
— Вам стоит только прислать ему копию указа, — спокойно сказал Метакса, — и он не станет препятствовать вам ни в чем.
Глаза Али-паши забегали и стали как угли.
— Я никому не обязан сообщать султанские фирманы!
— Но иначе трудно будет разрешить вопрос...
Али посмотрел на Метаксу исподлобья.
— Что нужно от меня русскому адмиралу?!
— Он не хочет нанести вам ни малейшего оскорбления, но требует, чтобы вы освободили нашего консула и пощадили французов, вернее — их жен и детей.
— Зачем консул не убрался отсюда?!
— Он не частное лицо и как бы принадлежит целой России. Его особа неприкосновенна, и он не должен был уезжать.
— Хорошо!.. Я велю его освободить... Но пусть адмирал Ушаков отступится от Парги!
— Он этого сделать не может. Паргиоты никогда не были подвластны Порте. Они отдали себя великодушию обеих империй и подняли на стенах своих флаги союзных эскадр.
Али вдруг успокоился, — по крайней мере могло так показаться. Он положил Метаксе на плечо руку и вкрадчиво произнес:
— Я не пожалел бы двадцати тысяч червонцев. Я готов заплатить сейчас же... — И он пристально посмотрел в глаза лейтенанту. — Как сделать, чтобы уговорить адмирала?.. Скажи откровенно, кто у него всем ворочает? Кого он любит более всех?
— Адмирал наш, — сухо ответил Метакса, — всех одинаково любит. При этом заверяю вас честью, что поручение, о котором ваше превосходительство говорите, не взял бы на себя ни один русский офицер!
— Как же мне быть? Дай мне совет! — воскликнул Али-паша и уставился на Метаксу с искренним любопытством.
— Я не смею советовать вашему превосходительству. Вы славитесь своим умом, прозорливостью и, без сомнения, не захотите ссориться с адмиралом Ушаковым, ибо это навлечет на вас гнев султана. Вам необходимо примириться с адмиралом...
— Да я готов хоть сейчас!.. Ну, будь ты Али-паша, что бы ты сделал?
— Если бы я был на вашем месте, я освободил бы русского консула, пощадил пленных и не покушался на Паргу; кроме того, исполнил бы указ султанский и доставил союзному флоту провиант и людей.
Али по-детски рассмеялся.
— Да ты требуешь невозможного!.. Впрочем... — Он помолчал и сказал почти угрожающе: — Я обо всем подумаю... Но пусть подумает и ваш адмирал!..
На этом беседа закончилась.
Метакса покинул Превезу с тягостным чувством. Для него было ясно, что Али-паша может оказаться опасней французов и что это доставит Ушакову много хлопот.
Холмы прореза́ли остров Корфу, одетые руном вечнозеленых деревьев. Осеннее небо расстилалось над ними, синее и чистое, как кристалл.
В городе Корфу было около тысячи двухсот домов больших, каменных, тесно построенных.
Похожая на гигантский маяк, вздымалась на мысу Десидерио Старая крепость.
Сильнейшие укрепления защищали город. Венецианцы заложили их еще в XII веке. Они продолбили скалы, высекли подземные галереи, укрыли пороховые погреба в недрах горы.
Французы усилили оборону и сделали это с великим искусством: новые форты были устроены таким образом, что, если противник овладевал одним из них, он попадал под огонь остальных. Все крепости соединялись подземными ходами.
С моря город прикрывался крепостною оградой и островами Видо и Лазаретто. На Видо было построено пять батарей и сделаны засеки между ними, а доступ к острову — в удобных для высадки местах — преграждали боны (бревенчатые плоты, связанные цепями и укрепленные на якорях).
У французов было три тысячи солдат, шестьсот пятьдесят пушек и запас продовольствия на полгода.
В порту укрывалась их небольшая эскадра: два корабля, фрегат и несколько мелких судов.
Крепость Корфу — одна из самых сильных в Европе — ни разу не уступала еще открытой силе. В течение столетий считалась она неприступной, и вот русский адмирал решил ее взять...
Вторые сутки шла блокада. Союзный флот стоял против острова Видо, охватывая его с севера, востока и юга плотным полукольцом кораблей.
Капитан-лейтенант Шостак с утра был вызван к Федору Федоровичу. Он сидел перед ним, рассказывая о Корфу, где ему только что удалось побывать.
Придя с передовым отрядом, он был послан в крепость парламентером и с завязанными глазами доставлен к главнокомандующему, французскому генералу Шабо. Генерал принял его любезно. Узнав, что русские предлагают сдаться, он сказал: «Не вижу еще, кому сдаваться», — и так как на рейде было сильное волнение, уговорил Шостака провести в Корфу день. Он долго беседовал с ним о политике, о генерале Бонапарте, о необычайном русско-турецком союзе; потом угостил его роскошным обедом, а вечер провел с ним в театре, где шел балет «Вступление французов в Каир»...
Обстоятельно, со всеми подробностями, докладывал Шостак о своем пребывании в крепости.