Я живо представил реакцию Валерки, когда он прочитает это сообщение — и порадовался, что меня в этот момент рядом не будет.
— И мы на самом деле пошлём полигимний на Деймос?
— Не сразу. Пусть поищет, поругается, ещё парочку гневных радиограмм пришлёт… А к тому времени, глядишь, и лаборатория на Деймосе заработает и придётся ему вместо ИКИ разворачивать работы на орбите Марса…
— … как и планировал И. О. О. — закончил я.- Что ж, пожалуй, это оптимальное решение.
Минуты две все обдумывалисказанное.
— Лёш, может ты в курсе… — заговорила, наконец, Оля. — К чему такие сложности: часть лаборатории на Деймосе, а всё остальное, включая и жилой комплекс — рядом, на орбитальной станции? Ставили бы всё сразу на планетоиде, куда как проще бы получилось!
— Ну, во-первых на планетоиде практически нет силы тяжести, а это серьёзная помеха. Людям придётся работать на комплексе подолгу, и держать их постоянно в условия невесомости не очень-то хорошо.
— А каждый день туда-сюда мотаться на лихтере — это, по-твоему, лучше?
— Лихтером придётся пользоваться только первые пару недель. В лаборатории, как и на орбитальной станции, монтируют Нуль-Т, так что сложностей с этим не будет
— Нуль-Т? — удивился Поляков. — Экие, право же, роскошества… На Земле, из всего три или четыре установки, а тут — на рядовую станцию, да ещё на дистанцию в жалких пару десятков километров!
Я пожал плечами.
— Не такая уж она и рядовая. А что до раздельного размещении жилого и рабочего секторов — то на этом, насколько мне известно, настоял Евгений Петрович.
— Что, сам? — удивился Андрей. Оля тоже насторожилась — з эти годы мы привыкли ждать от И. О. О. любых сюрпризов.
— Этого я не знаю, но он точно при делах. А значит, и нам следует держать ухо в остро.
— Нам? Это с чего? — удивилась девушка. — Где «Арго», а где Деймос!..
— Понятия не имею. Но помяни мои слова, не так всё с этим просто…
Поляков поднялся с кресла.
— Ладно, пойду составлять рапорт на Землю — их ведь тоже надо предупредить, — а ты, Лёш, проследи, чтобы полигимний упаковали в контейнер. Вдруг, и в самом деле, придётся спешно отправлять?
Оля улыбнулась.
— Интриганы вы оба, вот что… Неужели вся эта кутерьма так уж необходима?
Я пожал плечами.
— Оль, честно — не знаю. А вот что мне известно наверняка — так это то, что дражайший наш Евгений Петрович просто так ничего не делает. И если он поднял кипиш — то уж наверное, к тому имеются основания.
— Ну, как скажете… — она развела руками. — Андрюш, письмо может подождать четверть часика? Девчонки на камбузе испекли к вечернему чаю черничные шарлотки, пока они свежие — вкуснятина, пальчики оближите! Пошли, а? Честное слово, не пожалеете…
[1] С 1990-го года — Луганск.
V
Пустыня, проносящаяся внизу, была затянута прозрачными пыльными вихрями. Скорость ветра не превышала сегодня восьми метров в секунду — сущие пустяки, почти что штиль по меркам марсианского плато Большой Сырт. Серёжа вёл аппарат на двухстах пятидесяти метрах — выше сложно было разглядеть детали на поверхности, а ниже начиналась жестокая болтанка. Кончено, она не могла сравниться с тем, что приходилось испытывать при полёте в горах на Земле, но и её хватало, чтобы лишить наблюдение всякого смысла. А наблюдать было нужно — не напрасно же они то вместе, втроём, то поодиночке, целых два дня уговаривали старшего механика Поля Дюбуа разрешить эту вылазку!
— Говорите, этот камешек с Луны? — удивлялся француз, изучая результаты сделанных Татьяной анализов. — Я, конечно не ареолог, но вижу, что это вполне типичная для Марса — мало того, для Большого Сырта! — порода! Признавайтесь, молодые люди, зачем вам понадобилось морочить голову старине Дюбуа? И постарайтесь быть поубедительнее, тогда я, возможно, не стану портить ваши личные дела!
Пришлось выложить на стол козыри. Дюбуа участвовал в известной всему Внеземелью охоте на электрических тварей, и ни на миг не усомнился, что представленный образец — и есть тот самый камешек, который Алексей Монахов на его глазах выковырял из туши дохлого инопланетного червяка. А когда выяснилось, что он по всем признакам явился не из далёкой звёздной системы (как предположил когда-то его напарник по лунному сафари) а застрял в щели панциря олгой-хорхоя где-то тут, на марсианском плато Большой Сырт, французу волей-неволей пришлось одобрить инициативу своих подопечных. И даже предложить свою помощь, каковая и была с благодарностью принята…
Назвался груздем — полезай в кузов; эта старая истина с одинаковым успехом действует и на Земле, и на Марсе и в созвездии Большой Медведицы — во всяком случае, когда люди туда доберутся. Краулер под управлением Дюбуа за несколько часов прошёл полторы сотни километров по поверхности плато, таща за собой гружёную грузовую платформу. Добравшись до намеченной точки, француз с помощью Егора снял с прицепа складной герметичный купол-убежище на четырёх человек, надул его при помощи баллона с углекислотой, и закрепил при помощи стальных тросов-растяжек. Внутри купола развернули всё необходимое для комфортного отдыха, включая присланную недавно на Большой Сырт американскую микроволновую печь для разогрева рационов и компактную душевую кабину, перекачали в резервуары купола триста литров воды, перенесли баллоны с жидким кислородом. Пока Егор налаживал систему электропитания и регенерации воздуха, Дюбуа работал снаружи — расстелил и закрепил на грунте несколько полотнищ солнечных элементов (таких же, как те, что пошли на паруса для «Солнечной Регаты») и установил семиметровую мачту с маяком. Напоследок он оборудовал рядом с куполом небольшой склад, надёжно защищённый от ветра и пыли, которых тут — как, впрочем, и по всему Большому Сырту — недостатка не было в любое время суток.
Временная база, таким образом, была готова; Серёжа тремя рейсами грузового коптера перебросил из Большого Сырта всё необходимое, включая три двухсотлитровые ёмкости с водой, баллоны со сжиженным кислородом и азотом для системы регенерации воздуха, а так же запас картриджей для перезарядки топливных батарей коптера и недельный запас продовольствия. Татьяна тем временем сидела в своей лаборатории, работая над картой района предстоящих поисков. Ни она, ни Егор с Серёжей, ни Дюбуа не сомневались, что летучие пиявки, эти неуловимые создания и есть таинственные олгой-хорхои, неведомо как попавшие с Марса на Луну. Хотя — почему неведомым? Ежу ведь ясно, как не уставал повторять Егор, что дело именно в «звёздном обруче» — недаром ведь остатки этого инопланетного артефакта были найдены в пустыне Годи, там же, где не раз видели олгой-хорхоев. И отнюдь не случайно аппаратура, установленная на «Заре» раз за разом фиксировала именно район Большого сырта, и именно здесь, как уверяли занятые в поисках специалисты, следует искать марсианский «звёздный обруч». В конце концов, француз и ребята сошлись на том, что загадочное инопланетное кольцо, а вместе с ним и гнездо олгой-хорхоев скрыто тут же, на плато — в скальных кавернах вблизи подземных залежей водяного льда, чем Татьяна склонна была объяснять повышенное содержание воды в «лунном» камешке. Сопоставив расположение ледяных пластов с картой мест, где когда-либо наблюдали (или рассказывали, что наблюдали) летучих пиявок, Татьяна получила схему района поисков — в самом центре которой и была поставлена временная база, с которой предстояло действовать дальше.
Район поисков на карте разделялся на шесть частично перекрывающихся секторов; в течение суток предполагалось осмотреть только один. Работали двумя группами — наземная, на краулере, обследовала ближнюю к базе треть «лепестка» поисков; остальное приходилось на долю воздушной группы на лёгком разведывательном гирокоптере. Сегодняшний день стал третьим; назавтра был запланирован перерыв, во время которого Егор с Дюбуа собирались заняться профилактикой техники, Татьяна — обработать собранные за предыдущие дни материалы. Серёже предстояло слетать на грузовом коптере на Большой Сырт, за припасами на следующие три дня. Кроме того, предстояло отчитаться о проделанной работе перед начальником базы американцем Полом Уитмором — тот хоть и дал согласие на внеплановую «экспедицию», но сделал это с неохотой и настоял, чтобы доклад о поисках делали ему лично, раз в три дня, не ограничиваясь ежесуточными сообщениями по радио.
До окончания сегодняшних поисков оставалось около четырёх часов, и за это время им предстояло совершить ещё два таких «челночных» вылета — с посадкой на временной базе для смены картриджей и краткого отдыха. Перекус в плане не значился — термосы с кофе и бутерброды они брали с собой. Сегодня, как и два предыдущих дня, его сопровождала Татьяна; во время третьего, последнего на сегодня вылета она должна будет остаться на базе, готовить ужин, ну а сейчас девушка уткнулась носом в прозрачный колпак обзорного блистера и, не отрывала взгляда от проносящихся мимо песков. Шлем своего «Снегиря» она сняла и натянула вместо него дыхательную маску — из-за неё голос девушки звучал приглушённо, едва пробиваясь сквозь жужжанье электромоторов и свист несущих винтов коптера. В разряжённой атмосфере Марса эти звуки были не такими сильными, как на Земле — но всё равно, разговаривать было сложно, и Серёжа предпочитал молчать, реагируя на редкие реплики напарницы — вроде «возьми правее», или зависни здесь, хочу рассмотреть получше…'
Увы, пока осмотры ничего не давали. Стрелка курсографа вычерчивала на экране их маршрут — вытянутую синусоиду, намеченную с таким расчётом, чтобы на обратном пути оказаться как в противофазе, перекрыв полосу шириной примерно в три километра. Серёжа старательно огибал неровности рельефа –дюны здесь были не такими высокими, как в центральной, гористой части плато, — и время от времени поднимался повыше, давая спутнице возможность осмотреться.
В наушниках зашипело.
— Жук — Мухе, как дела?
«Муха» — это был их позывной. На «Жука» от имени наземной группы откликался Егор, напарник Дюбуа. В первый же день поисков он заикнулся о том, что неплохо бы менять состав, давая возможность ему и Татьяне поработать как в небе, так и на земле, но понимания не встретил. Серёжа заявил, что наблюдателю, привыкшему к разведке с воздуха, трудно будет адаптироваться к переходу в «наземный» режим; аргумент этот был надуман, но Татьяна смолчала а Дюбуа, пожав плечами, заявил, что мсье Сержу, как пилоту, виднее, утвердив таким образом порядок, и Егору оставалось только согласиться.