По лаборатории пронёсся общий вздох — все, кто задержал дыхание за миг до катаклизма, разом выдохнули. «Я же говорила»… — ахнула Мира и схватилась за щёки — глаза её были полны самого неподдельного ужаса. Страх был на лицах и у остальных — лишь Влада закаменела, в повисшей тишине громко треснула ткань скомканного платка.
Сколько продолжалось это наваждение — миг, секунду, минуту? — Серёжа не понял. По барабанным перепонкам хлестнул вой аварийного ревуна, и все вокруг разом куда-то побежали. Его толкнули, едва не сбив с ног, кто-то кричал, кто-то истерически хохотал, потрясая над головой кулаками. Мелькнула физиономия Юрки-Кащея — он, схватив в охапку свою скрипачку, волок её к выходу, бесцеремонно расталкивая всех на своём пути.
Его схватили за рукав. Серёжа обернулся — Влада, лицо белое, как мел, в глазах ни тени страха, одна решимость.
— Сейчас все ринутся в ангар, к челноку. –голос девушки звучал неестественно спокойно. — Надо забрать из хранилища кубы магнитной памяти с результатами нашей работы, они ни в коем случае не должны пропасть! Это в аппаратной, в центральном отсеке станции, одна я не справлюсь!..
Серёже вдруг сделалось легко и понятно — несмотря на окружающие его шум и суету, всё отчётливее походящие на панику. Вслед за остальными он выбрался в коридор (Влада по-прежнему не отпускала рукав) — красные аварийные лампы здесь мигали под потолком, придавая сцене какую-то кинематографическую искусственность. Тревожный ревун не умолкал; сквозь него прорывался командный голос: «Всем срочно облачиться в гермокостюмы и следовать по направлению…» Серёжа сжался в ожидании неминуемого удара, но его не последовало. Его решительно потянули в боковой коридор и он, не в силах, да и не желая сопротивляться, кинулся за спутницей.
Поворот, узкий отнорок кольцевого коридора, цилиндрическая шахта, вверх по которой ведут скобы трапа. — Ага, вспомнил Серёжа, на «Деймосе-2» нет большого тахионного зеркала, и часть рабочих помещений находятся в центральном «бочонке», соединённом с вращающимся «бубликом» спицами-коридорами. Обычно туда попадают при помощи лифтов, но до них далеко, не меньше трети окружности кольца, и Влада решила сократить путь.
Топот ног, крики, кваканье ревуна — всё это осталось позади, обрезанное устьем шахты, словно ножом. Он машинально считал скобы — семь… десять… двенадцать… Чем ближе к «ступице» колеса, тем легче было лезть — сила тяжести здесь оказалась куда меньше, чем на «ободе». Н счёте «двадцать» три в стене открылся овальный люк и Серёжа, следуя за своей спутницей, скользнул туда вперёд ногами. Здесь тяготения почти не было; они проплыли, хватаясь за поручни, по короткому коридору, пока не упёрлись в стену, покрытую путаницей кабелей, контрольными панелями с рядами тумблеров, кнопок и окошек, за которыми перемигивались зелёные циферки. Ниже располагались нумерованные панели из белого алюминия, а центре этой мешанины светился экран — на нём, сквозь рябь помех проступала бледно-лиловая клякса, медленно поворачивающаяся на фоне пустоты. Клякса состояла из отдельных закрученных по часовой стрелке ветвей — подобно изображению Галактики, как её рисуют в популярных книжках по астрономии. По её контуру пульсировали, то угасая, то ярко вспыхивая, яркие сгустки света, и ещё один, самый яркий, пылал в самом центре спирали. Стрелки висящих над экраном часов показывали 19.42 — с момента вспышки прошло чуть больше пяти минут.
— Не стой столбом! — Влада больно ткнула его в плечо. — Вон там, внизу, ящик с инструментами — бери отвёртку, откручивай панели с номерами от семи до двенадцати, блоки памяти за ними! И поскорее — до удара не больше пяти минут, а нам ещё до ангара добираться!
И она ткнула пальцем вправо, где в конце другого короткого коридора светилось зелёное табло над входом в лифтовую шахту.
V
Когда понадобилось срочно, на три недели раньше срока, завершить строительство станции «Деймос-2» — на орбиту Марса в числе прочих грузов через «батут» станции «Скъяпарелли» были переброшены материалы, предназначенные для отделки внутренних помещений орбитального отеля «Аполло-Риц». Газеты раздули из этого пустякового, в общем, обстоятельства грандиозный скандал; журналисты-расследователи, по большей части, американские, специализировавшиеся на финансовых злоупотреблениях, намекали, что таким образом были за гроши списаны дорогостоящие материалы, приготовленные для люксовых номеров. Куда дороже обошлись собственно конструкции, из которых предстояло собирать станционный «бублик» — как, впрочем, и оборудование для системы жизнеобеспечения. Но это, конечно, звучало для публики не так эффектно, как длинный перечень предметов роскоши — драгоценный палисандр и красное дерево, бронза, хрусталь и натуральный бархат для отделки роскошных номеров, снять которые по карману лишь тем, чьё состояние исчисляется цифрами с шестью нулями.
Конец кривотолкам положила, статья, опубликованная в «Вестнике Внеземелья». В ней говорилось, что решение о передаче было принято в соответствии с узаконенной процедурой, согласно которой научно-исследовательские объекты Внеземелья имеют приоритет перед всеми прочими; что «Аполло-Риц» был выбран в качестве «донора» из-за того, что в проекте орбитального отеля, как и в проекте марсианской станции, не было предусмотрено «батута». Его заменяла «ступица» аппаратного отсека, соединённая с обитаемым «бубликом» спицами переходных тоннелей. Фирма-владелец строящегося объекта получила соответствующую компенсацию — как и выплаты за убытки, понесённые в результате затягивания сроков строительства.
До сих пор Юрка-Кащей, как и его спутники, прибывшие на «Деймос-2» с «Зари», видели лишь, рабочие отсеки станции, отделанные так же, как любые подобные помещения на любом объекте Внеземелья — утилитарно, без претензии на роскошь, хотя и достаточно комфортно. Другое дело — жилые каюты; он только сейчас смог оценить уровень роскоши, которыми могли наслаждаться рядовые обитатели станции в отведённое для отдыха время.
Каюта, выделенная Мире, была, по меньшей мере, вдвое просторнее Юркиной, на «Заре». Интерьер, старательно стилизованный под морскую старину — переборки обшиты досками, имитирующими судовую обшивку, сетчатые заслонки системы кондиционирования, коробочка интеркома и панель с приборами контроля давления, указатели содержания кислорода и СО2 врезаны прямо в тёмный дуб. Из дуба же были сделан и узкий столик; иллюминатор над ним (в отличие от прочих станций люксовые каюты орбитальных отелей имели наружный обзор) обрамлён массивным латунным обручем. Фигурные стрелки часов, больших, с круглым циферблатом, повторявшим дизайн корабельного хронометра работы девятнадцатого века и бронзовым, начищенным до блеска корпусом, показывали 20.08. Имелись даже петли — имитация, разумеется, поворачиваться на них иллюминатор не мог, как и открываться вообще, снаружи всё-таки вакуум, а не морской воздух, напоенный средиземноморской свежестью. Зато можно оценить вставленный в оправу стеклянный диск, слегка выпуклый, толщиной не меньше четырёх сантиметров, он был отлит из кварцевого стекла — способное выдержать огромные нагрузки, прозрачностью она не уступает наилучшему хрусталю и используется для обзорных блистеров космических кораблей.
Мира, войдя в каюту, кинулась к своей скрипке — она лежала на столике поверх кожаного, в форме чемоданчика, футляра. Юрка же, предоставив спутнице заботу о драгоценном инструменте (это же Гварнери, протестовала девушка, когда он сделал попытку увлечь её вслед за прочими обитателями станции к ангару челноков, я скорее сама тут останусь, чем её брошу!), откинул вверх койку — и не поверил своим глазам. Вместо «Скворца» — самого гермокостюма, шарообразного со стеклянным забралом шлема и серебристого, утыканного шлангами кейса жизнеобеспечения, — в рундуке имел место обыкновенный чемодан из тёмно-синего пластика, с выдвижной ручкой, на роликах, весь в наклейках кораблей и орбитальных станций, на которых его владелица успела побывать во время своих гастролей. Юрка поднял вторую — тоже пусто, лишь в дальнем углу одиноко притулился сменный кислородный баллон.
— Что случилось, Юр? — Мира защёлкнула замки скрипичного футляра и стояла теперь посреди каюты. — Хочешь ещё и вещи мои забрать? Так нельзя же, разве нет?..
— Да какие на… вещи! — матерщина так и рвалась с языка, приходилось прикладывать недюжинные усилия, чтобы сдерживаться. Кащей ведь потому и согласился вернуться за клятым «Гварнери», что рассчитывал взять гермокостюмы, которые в соответствии со строжайшими инструкциями полагалось иметь в каждой каюте. — «Скворцы» где, спрашиваю?
— А, эти… — скрипачка виновато улыбнулась. — Когда заселялась, то не смогла открыть багажный ящик, вот и попросила освободить рундук. Я понимаю, это нарушение, но я же только на два дня прилетела, ну и подумала, что ничего страшного…
— А второй? — Кащей невероятным усилием сдержал очередной специфический период. — Должен быть ещё один, где он?
— Не знаю.- она пожала плечами. — Я туда не заглядывала даже, зачем? А что, без гермокостюмов никак нельзя обойтись?
— Никак. — Юркин голос сделался хриплым. — Мир, ты ведь не первый год в космосе, инструктажи проходила, всё знаешь! Как можно было так лажануться?
Обитатели станции — все, включая и тех, кто наблюдал на телеэкране гибель Деймоса, — были в положенное время ознакомлены с инструкциями по технике безопасности, этой Библией работников Внеземелья. Жилые секции располагались на противоположной от ангаров стороне обруча, и, услыхав сообщение об эвакуации, люди кинулись в свои каюты, где в подкоечных ящиках-рундуках хранились персональные «Скворцы». Личных вещей никто с собой не брал, согласно всё той же инструкции, — а потому понятно было удивление Миры, решившей, что её спутник хочет кроме скрипки прихватить из каюты и чемодан.
Когда Юрка с Мирой пробегали мимо оставленных открытыми кают (ещё одно требование инструкции — не запирать при эвакуации люки и двери оставленных помещений, чтобы не создавать трудности работе спасателей), то видели одну и ту же картину — поднятые койки и пустые рундуки. Как правило, со