…И вот мы все сидим в комнате. В той самой, что в войну была их спальней. Разговариваем. Мне казалось, что при встрече эти люди должны говорить только о невеселом, вспоминать лишь печальные события, свидетелями которых они были. Ведь даже для того, чтобы выжить тогда, надо было иметь огромное мужество, силу духа. А много ли силы у человека в одиннадцать лет?
Но Каллиста Анатольевна, Кира Валентиновна и Зинаида Сергеевна говорили именно о борьбе, о школьных делах, о своих пионерских сборах, о тимуровской команде. И вспоминали больше радостные минуты. На какое-то время они превратились в прежних девчонок: Калю, Киру, Зину. Вернулись в свое детство…
— Помните, девочки, как ловили шпионов? Стояли на крыше и смотрели, не вспыхнет ли где-нибудь внизу зеленый огонек. И указывали на подозрительных людей мальчишкам.
— А как стенгазеты выпускали на листах обоев?.. Каждое утро перед школой на линейку строились. А потом после линейки — зарядка. По Большому маршировали и пели: «До свиданья, города и хаты…» И «Кто шагает дружно в ряд? Пионерский наш отряд!» А Антонина Николаевна мне говорила: «У тебя, Каля, выкрики слишком мальчишеские. Ты же девочка».
Я сидела подперев голову рукой, слушала, боясь даже достать блокнот, чтобы не вспугнуть разговор, смотрела на них и пыталась представить, какими были эти женщины тридцать лет назад.
Каля — удивительно живая, быстрая. С очень острым взглядом, маленьким смешливым ртом. Казалось, от нее во все стороны исходит энергия.
Кира — негромкая, раздумчивая.
Зина — с молодым, чуть удивленным лицом, точными, широкими жестами спортсменки.
Какими они были тогда?
Мы сидели и все вместе читали дневник Кали. Блокадный дневник…
20 июля 1941 г. Сегодня на собрании пионерского актива решили помочь обороне города. Леня Муркин и с ним ребята 5-го класса начали рыть щели у школы. Старшие поехали за город строить оборонительные рубежи и танковые препятствия. Я с братишкой Сашей строила укрепления в Ораниенбауме.
…Передо мной фотография Саши Комлева. Бледный мальчик с очень серьезным лицом…
Как только начиналась бомбежка, Саша вместе со своими друзьями — стрелой на чердак. Тушить зажигалки.
…К концу войны из всех мальчишек большого Калиного дома осталось двое: Саша и Боря Рыбаков…
Кира с мамой и братом появились в Ленинграде в июле 1941 года. Они были беженцами из Пушкина. Едва успели уйти…
В тот день они сидели дома, обедали, когда вбежал Кирин папа (он служил недалеко от Пушкина; узнал, что фашисты совсем близко, и его отпустили ненадолго к семье). Запыхавшись, с посеревшим лицом, крикнул: «Собирайтесь скорее!» Ушли в чем были. На столе так и остались тарелки с супом…
9 сентября. Ночью немцы бомбили город. На дома сбрасывали фугасные и зажигательные бомбы. Володя Гуляев потушил первые зажигалки на дворе завода. Нина Рычкова живет напротив школы; она увидела, как на крышу школы упала зажигательная бомба, и бросилась на чердак. Там она потушила зажигалку.
Сегодня читали памятку о тушении пожара. Создали пожарную дружину. Сменными начальниками назначили Колю Амосова, Игоря Быховского. Они у нас сильные и храбрые ребята.
…Первая бомбежка. Тогда Каля, Саша, Нина, Саид пошли за продуктами. Родители были на казарменном положении. И много новых забот легло на плечи ребят.
Подходили уже к магазину. Как вдруг раздался грохот. Под ногами все заколыхалось. Кале почудилось, что земля сейчас перевернется.
Она подумала: «Всё. Своих больше не увижу…»
После бомбежки ребята все-таки пошли в магазин. Отстояли очередь и, нагруженные свертками, возвращались домой. В воздухе стояла сплошная гарь. Все женщины дома высыпали на улицу. Увидев ребят, заплакали. Каля, Саша, Нина, Саид могли стать первыми жертвами войны…
Вечером ребята вместе со своей воспитательницей Антониной Николаевной Лосевой отправились разбирать ботанический кабинет в разбомбленной 51-й школе. Вытаскивали из-под развалин карты, таблицы.
А потом носили на пятый этаж ведра с песком. На случай новой бомбежки. Ведра были тяжелющие. Сначала казалось, что выше первого этажа ни за что их не поднять.
20 декабря. В школе холод. Занимаемся в столовой. Наши шефы, моряки, принесли дрова. Мальчики таскали бревна в помещение, девочки пилили. Учатся все очень хорошо.
На стенах искрился иней. На пальцах у многих появлялись причудливые алые пятна — краснели обмороженные руки. Особенно у тех, у кого была тонкая кожа. У Розы Шнеер, например. У нее до сих пор болят руки. У Киры тоже.
5 января 1942 г. Новый год. В школе елка. Пионеры и комсомольцы приготовили подарки малышам. Ребята слабенькие, худенькие, давно не смеялись. Сегодня всем было хорошо.
…Тогда завуч Наталья Парамоновна Ивлева пела у рояля «Бьется в тесной печурке огонь» и «За дальнею околицей».
Читали сказку Андерсена «Русалочка».
Ребята даже попытались танцевать у елки. Сразу устали.
Наталья Парамоновна перестала петь. Спросила: «Что с вами?» А у них одна мысль: «Дали бы что-нибудь поесть».
Принесли соевые шроты… Какой они были формы? Разной, какой вылепят.
Шроты, шроты…
В садике на Кировском Каля с неразлучной Нелей Основич давали клятву на верность, на дружбу.
Когда Неля спросила: «А ведь надо клятву кровью скреплять?», Каля авторитетно заявила: «А мы не будем». И они поклялись на шротах. Потому что шроты тогда были дороже всего. Даже дороже крови. В них была жизнь…
24 января. День был очень печальный. Сегодня в Ленинграде не работали телефон, радио, водопровод, не шли трамваи. Очень хочется есть. Пионеры узнали, что у Тамары Васильевой умерли мать, отец и тетя. Сама Тамара лежит больная. Всем очень тяжело, но решили помочь подруге. Отнесли ей суп, принесли и накололи дров, растопили печурку. Тамара согрелась, ей стало лучше.
…Каждый принес Тамаре по полену. По целому полену. Это было очень много — полено дров. Оно могло спасти человека.
По полену приносили и в школу. Такой был неписаный закон. Надо было растапливать в классе печку…
Когда я разговаривала с Каллистой Анатольевной и ее подругами, они сказали: «Обязательно напишите о наших мамах. Что бы мы могли сами сделать без них? Мы жили за мамами. И из-за мам».
Сколько они вынесли, эти худенькие, добрые ленинградские женщины!
Работали днями, без всякого перерыва. После работы шли скалывать метровый слой льда. Дежурили на улицах.
Каллиста Анатольевна помнит, как однажды поздно вечером (они уже собирались спать) мама перед дежурством пришла домой с завода. Взглянуть — как дела, все ли живы. На ногах у нее были папины валенки. Сорок второго размера. До войны мама носила туфли совсем маленькие, а сейчас ноги от цинги распухли, и огромные валенки были ей едва-едва впору. Она шла очень медленно, ноги плохо слушались. Но лицо было такое же, как всегда: казалось, она ничего не боится и даже не очень устала. И вдруг — бомбежка. Мама уложила всех на одну кровать, даже бабушку, а сама сидела рядом. Детям с мамой было совсем не страшно. А у нее все замирало в душе, и она думала: «Я около них. Погибнем, так все вместе…»
30 марта. Издано постановление об уборке города от снега и грязи. Вожатые звеньев приготовили лопаты, метла, скребки. Нашей школе отвели участок на улице Зелениной. Работали дружно. Вечером улицу было не узнать.
…Они стояли целым классом. И передавали по цепочке кирпичи. Один, два, три. Чем больше было кирпичей, тем больше дрожали колени. Старались работать механически, думать о чем-нибудь хорошем, например о своих мечтах.
У Кали была такая мечта. Войны нет. Тихо-тихо. И они с девочками играют на улице. Целый день. Каля только на минуточку поднимется в свою комнату, посмотрит тихонечко еще раз, как вся семья дома, как все вместе сидят.
И девочки будут снова играть. Во все игры, какие только есть на свете. В лапту, в казаков-разбойников. Будут играть целый день. Без воздушных тревог.
2 апреля. У нас радость. На соревнованиях по гранатометанию и строевой подготовке дружина заняла первое место в городе. Это уже вторая победа нашей школы в этом году.
…Военное дело было поставлено на уровне основных предметов… По нему почти у всех были «пятерки».
Армейским строем ходили по улицам и пели. Пели так, что их даже записывали в радиокомитете. Запевала обычно Кира. Или Юля Александрова. У нее до войны очень хорошо получалась Третья песня Леля из «Снегурочки»: «Туча со громом сговаривалась…»
4 мая. Все наши звенья отнесли подарки раненым. Весь вечер ухаживали за бойцами, читали им книги, писали письма.
…Они часто ходили в госпиталь. Дарили раненым кисеты. Пели, танцевали. Особенно зрителям нравилось, как девочки исполняли шуточную песню:
Пишет Фрицу из Штутгарта
Дорогая фрау Марта:
«Ты чего же, Фрицхен, ждешь?
Нам посылочки не шлешь?»
Волосы у «немецких жен» на висках были присыпаны пудрой. Это означало, что «фрау» поседели в ожидании посылок.
Каля помнит, как ребята разбредались по палатам, и мужчины плакали…
13 июня. Пионеры уехали в совхоз «Красная заря» на сельскохозяйственные работы. Поля заросли сорняками высотой с наш рост. Многие стебли дергали, дергали и никак вытащить не можем, — такие они крепкие.
…Сначала пололи неумело. Потом научились…
Жара стояла нестерпимая. Полоть было трудно. От усталости падали на землю прямо под куст. Григорий Ефимович, бригадир, уговаривал: «Ну еще немножко, еще немножко. Ну, последний раз».
Сил не было никаких. Каля, почти никогда не плакавшая, тут заревела. Ревела и таскала. Ревела и все равно таскала эту противную траву.
10 октября. Снова в школе. Наш коллектив за работу на полях получил знамя городского комитета комсомола. Ребята получили благодарность от директора со